Фестиваль советской рекламы Поющая кукуруза и стеклянные пуговицы

— Как вообще была организована рекламная индустрия в СССР?

— Первое рекламное объединение в стране открыли у нас в Ленинграде на Студии документальных фильмов в 1972 году. Министерства любили заказывать ролики именно у нас, потому что здесь рекламу не считали отхожим промыслом, очень серьезно относились к качеству работы. За сценарии платили очень хорошо — 400–500 рублей. Один из сценариев написал Никита Михалков — так он посчитал, что ему мало начислили. А поскольку в это время он сам уже служил на Дальнем Востоке, то какой-то очень крутой адвокат звонил, приезжал и выколачивал деньги для Михалкова. Режиссеру за ролик платили около 300–500 рублей, но это зависело от качества. Редакторы собирались, смотрели и ставили оценки. Помимо гонорара у режиссера была еще постоянная зарплата. У меня была зарплата первой категории — 220 рублей. А если ты не снимал, то сначала платили сто процентов, потом пятьдесят, а уже через полгода сажали на ноль.

— А была ли какая-то цензура?

— Ничего подобного. Я не помню, чтобы КГБ вообще вмешивался в нашу работу, а ведь мы и с вертолетов снимали, и вооруженные силы задействовали. Все вопросы решали местные начальники. Если кто-то и мог наложить вето на ролик — то только наш редактор Рябинский, директор Департамента документального кино в Москве. Однажды мы заказали песню Высоцкому для рекламы золотых украшений в виде знаков зодиака. И Высоцкий написал текст, в котором были примерно такие слова: «Все перепуталось в этом мире, все знаки поменялись местами: Лебедь стал Щукой, а Дева — Раком». Это все убрали, но Высоцкому заплатили, потому что он устроил скандал, пришел в бухгалтерию и матом орал на наших старых кассирш.

— Получается, в рекламе было больше свободы и денег?

— Да, но при этом никто специально туда не рвался. Некоторые ведущие документалисты и игровые режиссеры пробовали делать рекламу, но у них не получалось. На самом деле даже технически все это было очень сложно. Сколько трюков приходилось ставить! Сейчас все можно дорисовать, а тогда мы работали по-настоящему. У нас в одном фильме над березами летали ткани и меняли свой цвет. Чтобы это снять, мы приехали на соседний аэродром и попросили там шары-зонды, которые были наполнены водородом. Очень опасно было перевозить водород, поэтому на наш уазик мы укладывали сверху матрасы, привязывали к ним огромные шары, наполненные водородом, и медленно катились до леса. К каждому шару-зонду мы привязывали длинную леску и поднимали шар на высоту 300 метров, а посередине привязывали шелковые ткани. И я бегал по дороге по ветру, тянул эту невидимую леску и смотрел, чтобы ткань плыла в определенном месте и положении. И в результате казалось, что материя летает.

— Вам показывали какие-то западные ролики?

— Западные ролики сюда иногда привозили, но в основном эстонские, потому что в Эстонии очень был хороший редактор. Вообще у эстонцев и латышей культура изображения была просто изумительная по качеству. А так ничего не привозили, только если сам едешь за границу, то смотришь и набираешься каких-то идей. Наш оператор жил в Выборге, он как-то перенастроил телевизор и мог смотреть финскую рекламу, а нам про нее рассказывал. И когда я бывал у него в Выборге, тоже видел западную рекламу. Мне она показалось очень нежной, доброй. Подача материала у них очень мягкая, не резкая, как у нас.

— Вы же рекламировали товары, которые купить часто было невозможно?

— Не совсем так. Вот у фотоаппарата ломо-компакт такая сильная была затоваренность, что пока мы не сделали рекламу, им вообще не интересовались. Не знали про его достоинства. А после рекламы все раскупили. Исходник этого ролика сгорел, и мы не можем нигде найти копии. Ведь у нас весь архив был на «Ленфильме», а они сдали там каким-то обувщикам помещение в аренду, начался пожар, и наш склад полыхнул. И вообще где-то девять десятых студийного архива там сгорело, в том числе и рекламные ролики. Так что я теперь могу про рекламу ломо-компакта только рассказывать. По сценарию наши герои летали над Эльбрусом на парашютах и снимали всю красоту камерой ломо. Нам нужна была девушка небольшого формата, весом не больше 45 кг. Везти такую специально было дорого — поэтому мы нашли симпатичную спортсменку прямо на горе. Пристегнули ее к нашему парашютисту Жене, они вдвоем разгонялись на лыжах и взмывали над обрывом. А рядом летел другой парашютист, у которого на шлеме была закреплена камера «Конвас» весом около 9 кг. При этом было важно, чтобы скорости парашютов совпадали, чтобы визир не сбился. Минимум 10–12 дублей мы сняли за неделю. Один раз мы увидели, что ребята приземлились и не встают. Мы похолодели прямо, думали, что они разбились. Оказалось, что ветер резко изменился и Женя развернул парашют ему навстречу, стал падать и принял весь удар на себя, чтобы спасти девицу. А ведь это все равно что с пристегнутым к тебе человеком прыгнуть с высоты 6–8 метров на ноги.

— А была вообще какая-нибудь техника безопасности при съемках?

— Какая техника безопасности? Абсолютная свобода была, лишь бы заказчик утвердил. Никто за нами не следил. Заказчики не жадничали. Они же не свои деньги платили, а государственные. Придумали, чтобы снимать на Кубе или в горах, — поезжайте на Кубу или в горы. А что касается копирайта или там договоров, то никаких договоров не было даже с парашютистами, не говоря уже о миниатюрной девушке.

— Вы пытались в каждой рекламе рассказать какую-нибудь историю?

— Обязательно микроистория была.

— А в рекламе стеклянных пуговиц про что же история?

— Это просто трюк: мы три дня возились, чтобы пуговицы эффектно выскакивали из шкатулки. Мы и баллоны приспосабливали, и компрессор, и насосом накачивали — а потом просверлили в шкатулке отверстие, поставили ее на стол, механически все это соединили и подключили к компрессору. Сначала все пуговицы пробкой вылетали в потолок — и очень тяжело было добиться, чтобы они вращались.

— Как вы объясняли заказчикам, что не надо снимать рекламу по 5 минут, как это было принято сначала?

— На воспитание заказчиков ушло несколько лет. Они говорили: «Зачем делать короткие фильмы? Надо же все рассказать!» Потом уже сами радовались роликам по 15 секунд, хотя цена на них оставалась прежней. Заказчиками были отделы информации министерств, но работу мы сдавали самим министрам. Если заказывал завод, то директор завода приезжал. Я лично присутствовал только на одной приемке. Я ехал в Москву на поезде, и всю ночь мой сосед бродил туда-сюда и не давал спать. Я его и матюгнул сверху. Утром пришел на встречу с заместителем министра, которым и оказался мой попутчик. Он стал передо мной оправдываться: сказал, что ходил спаивать голландских заказчиков в соседний вагон, чтобы они подписали ему договоры.

— А вас приглашали получать призы за рекламу? Вы же в Венеции приз получили.

— Держи карман шире. Со всеми фильмами, которые снимали до перестройки, получать призы ездили редакторы комитетов. Нам даже не говорили, что фильм на фестиваль отправлен. Просто привозили иногда какую-нибудь мельхиоровую вазу. А денежные призы забирало себе государство.

— Почему, как вы думаете, стали проводить фестивали советской рекламы?

— Всем интересно посмотреть, как это было в советское время. Вот ходят, например, милиционеры в какой-то рекламе — вежливые такие, аккуратные, не какие-нибудь мордовороты. А ведь они и правда были такими вежливыми и интеллигентными. Все бы головы полетели, если бы узнали, что в милиции задержанных бьют. Тогда это было невозможно просто.

— Вы считаете, что советские ролики были произведениями искусства?

— Нет-нет, просто они стали интересны как приметы времени.

— Советские ролики смотрят и чтобы посмеяться.

— Ну и пусть смеются. Реакция совершенно правильная.

— Просто они выглядят очень наивно, а иногда топорно.

— А у нас и было наивное, примитивное искусство. Мы в рекламном деле прошли тот же самый путь, что человечество прошло за все время, — от наивного искусства к расчетливому. Мне кажется, сейчас совсем отказались от человеческих интонаций в рекламе, сейчас это все схемы. Вот я помню, мы в горах снимали очень смешной ролик про электрогрелку. Идут туристы, один падает в воду и чуть не тонет, потом его выхаживают друзья. И вдруг ему является видение — прекрасная девушка несет ему грелку. Такой юмор действовал очень хорошо. В нынешней рекламе отказываются от юмора. Потому что заказчику кажется, что чем шутить, лучше давать больше информации. Ничего подобного, эмоциональная часть намного важнее. И наши ролики запоминались, я точно знаю. К тому же их показывали не по телевизору, а в кинотеатрах перед сеансом. А это ж получается немножко принудительно. Хотите не хотите, а смотрите. А сейчас рекламу в телевизоре не переключают только бабушки, у которых нет пульта и им лень вставать.

Фестиваль советской рекламы, организованный агентством Saatchi & Saatchi, пройдет с 1 по 14 сентября в Киноклубе на Винзаводе. Подробности можно найти на сайте фестиваля.