Фудтрак вне закона: корреспондент «Афиши» нелегально торгует уличной едой

Этот материал впервые был опубликован в июньском журнале «Афиша».

Сходняк

Лева наглый, а Толян все время добавляет «йоу». Мы ни разу не виделись, общаемся только по СМС и телефону. Но как мои будущие сообщники они мне уже ­нравятся. Как мои потенциальные сокамерники — тоже ничего. Нас вряд ли посадят, но думать о завтрашней ­вылазке как о проделке уровня Бэнкси или арт-группы «Война» приятно. Хотя мы собираемся всего лишь продавать бургеры из фудтрака, по московским меркам наши планы находятся вне закона.

В Москве завести фудтрак и работать в нем, соблюдая закон, — это как завести кота и тут же его кастрировать. То есть лишить главного. А в случае с фудтраком главное — возможность свободно перемещаться, без привязки к конкретному месту и следуя за своей аудиторией по городу. Утром напоить горожанина кофе у метро, днем накормить обедом у торгового центра, вечером — подхватить на шумной улице. У нас это так не работает. И все же количество фургонов увеличивается: против 6 машин на прошлогоднем «Маркете городской еды» — 20 участников на «Фестивале фудтраков», который в этом году в Москве провели впервые (организаторы говорят, заявок было 50). Это значит, что владельцы фургонов смирились с тем, что их дорогие кухни со сверкающими боками и ревущими двигателями — не более чем палатки на колесах. Но не все.

Все началось, когда в редакцию просочился слух о нелегально торгующем в центре города фудтраке. Через пару часов впечатление было такое, как будто мы вышли на полицейскую частоту. Его видели там, там, а еще вот там. «Он белый». «Он красный». «В нем продают бургеры». «Там кормят веганов». Показания не сходятся, но поиски продолжаются. Через три дня мне по почте приходит номер: «Контактное лицо — Толян». Моя задача — позвонить и напроситься на нелегальный выезд с этим фудтраком. Что говорить? Как войти в доверие? Я волнуюсь — никогда раньше не вела переговоры с преступниками. Звоню. Объясняю. В ответ слышу:

— Медкнижка-то есть?

— Э-э-э. Есть.

— Окей.

Примечание: закон и уличная еда

Все началось в 1992 году, когда президент России Борис Ельцин подписал указ «О свободе торговли» и тем самым разрешил кому угодно продавать что угодно и где угодно. Под запрет попали только проезжие части, станции метро и территории, прилегающие к зданиям государственных органов власти и управления. В Москву полетели самолеты китайских игрушек. В те годы Лубянская площадь напоминала платформу Марк. Да и все остальные площади тоже. Пытаясь умерить пыл предпринимательства, который не на шутку разгорелся после семидесяти лет советской власти, правила торговли начали понемногу ужесточать. С тех пор у нас концептуально нагруженное законодательство в области уличной торговли и богатый опыт обхода всех возможных ограничений. Так, стоило властям запретить палатки, все киоски встали на кирпичи, к которым приложили колеса-болванки. Как только запретили нестационарные формы, всем прицепам колеса, наоборот, открутили. 

Фудтраки тоже подстраиваются под современные реалии, но уже не физически, а юридически: сегодня им удается существовать максимально легальным образом, пользуясь неоднозначными формулировками закона: они участвуют в маркетах, выступают как кейтеринг, арендуют частные территории — а больше всего полюбили фудтраки торговые центры. Например, «Мега», которая обновляет свои фудкорты и приглашает участвовать в этом фургоны с едой. Самые знаменитые среди организаторов полулегальной торговли в Москве — двое французов, которые несколько лет назад держали недалеко от метро «Улица 1905 года» мобильную блинную: пекли и раздавали блины за пожертвования, чтобы никто не придрался к отсутствию медкнижки, разрешения на торговлю и всех остальных документов, которых у Джонатана и Венсана не было. В итоге они все-таки побывали в участке, но скоро после этого по личному приглашению Сергея Капкова стали раздавать свои блины в саду «Эрмитаж».

На малине

Договариваемся о дате. Единственный вариант, который подходит всем, — 8 мая. Накануне Дня Победы, когда город кишит полицейскими, а нервы у власти на пределе. Следующий вопрос — где? Мне объясняют, что надо искать новую точку, прежние не подходят. «Мы решили больше не использовать генератор, его шум привлекает внимание полиции». В вопросах электричества маленьким кофейным «каблучкам» перемещаться нелегально легче. Они могут работать на газовом оборудовании, что для фудтрака не вариант. А запитаться от генератора невозможно — слишком шумно. И поэтому 95 процентов фудтраков из 100 работает по стационарному подключению. И поэтому нам нужен кто-то, кто сможет одолжить электричество. Еще одно преимущество «каблука» — если его засекли, он быстро собирает вещи и уезжает. Скорее всего, на соседнюю улицу. Для фудтраков, где занято много людей, это не вариант.

Первые, кто приходит в голову, — крафтовый бар «Сосна и липа», — увы, не подходят. На узкой Покровке недостаточно места, чтобы расположить фургон. Предлагаю двор издательского дома Condé Nast — что бы кто ни говорил, между подписанием полос редактору Vogue может понадобиться сочный бургер. Звоним насчет аренды парковочного места — к сожалению, все они заняты. Наконец соглашается помочь Craft Republic в Малом Гнездниковском переулке — полуподвальный бар с крафтовым ­пивом в пяти шагах от Кремля. «Начинаем в семь вечера. Но до этого приезжай помогать с заготовками. И не забудь шапочку, без нее работать нельзя!» Своей целомудренностью нарушители начинают меня раздражать.

На карте, которую мне присылают, отмечено место встречи, и я с удивлением обнаруживаю, что это Сколково. Мы встречаемся в местном гипермаркете, где в меня на скорости въезжает продуктовая тележка: «Чур ты катаешь!» — говорит Лева. В тележке — три вида сыра, банка хрена, распечатанный список продуктов в таблице и десятка три разных средств от тараканов. «А это зачем?» — спрашиваю. «Знакомый получил в пользование столовую при заводе — размером в четыре этажа. Это его заказ — ­готовится начать в ней работать». Закупив продукты, мы отправляемся на этот самый завод. В еще одну, другую столовую на его территории, поменьше, точнее, совсем крохотную. Через ее окно видно, что снаружи стоит фудтрак. «Это наша база и постоянное место стоянки автомобиля», — объясняет Лева. На фудтраке — принт, изображающий то, что в рекламном слогане описали бы как «яркий взрыв фруктов и овощей», и надпись «Вагон еды». Снизу приписка «кейтеринг». Я ожидала увидеть не прилизанный коммерческий вагончик, а развалюху с граффити на кузове. Отличная маскировка.

Шарабан

Лева — владелец фудтрака — родился в Магадане и прежде, чем заняться едой тут, в Москве, успел поработать в Штатах в ресторане, где бургеры подают за 15 секунд. Его основная обязанность заключалась в том, чтобы заворачивать приготовленный фастфуд и класть его в пакет. Недавно Лева оставил бизнес, связанный с фотографией, и купил фургон, чтобы сделать из него автомобиль для путешествий и сперва уехать в Карелию на пару месяцев. Сам фудтрак — минивэн 1996 года, которому фактически подарили вторую жизнь. «Он пережил лобовое столкновение, замену коробки передач и двигателя. Когда его я регистрировал в ГАИ, меня спросили: «Зачем тебе это, чувак?»

Планы изменились. Появился партнер, который дал денег на переоборудование машины: время было нестабильное — и он решил вложиться рублем. Peugeot Boxer в фудтрак переоборудовали в Белоруссии. «Сам автомобиль стоил около полумиллиона, работы — намного дороже. Самое сложное — укрепить кузов, после того как в фудтраке проделают окна, то есть, по сути, удалят важные элементы несущей конструкции. Механики называют процедуру добавления ребер жесткости «костоправ». В Белоруссии, как и на Украине, торговля с фудтраков разрешена, они там их штампуют десятками, поэтому знают, как это все круто сделать. Два месяца назад мы начали работать — выезжать на фестивали и частные мероприятия. Мы зарегистрировали ИП, у нас появились склад, кухня, наемные рабочие, закупки, отчетность, документация. Появился шеф-повар Дима, который работает в Lavkalavka на Остоженке и ставит всю кухню. Это на самом деле большой труд: чтобы поторговать четыре часа, нужно ­потратить десять-двенадцать часов на подготовку».

— Если у вас есть бизнес, связанный с фудтраком, то зачем выезжать в город и торговать нелегально? С чего это вдруг? Кто-нибудь из вас говорит «Поехали в центр!» — и вы просто так, ради развлечения едете?

— Да, так и происходит. Иногда еще после меро­приятий у нас остаются продукты, и мы едем их допро­давать. А иногда в пятницу вечером или в выходные мы выезжаем в город для собственного удовольствия. Дважды были на Покровке, потом стояли на Чистых прудах. Когда мы продавали на Покровке, с нами был один наш пессимистичный знакомый, который включил секундомер и каждые полчаса, которые нам удавалось продержаться, выкрикивал что-то типа: «Три-и-идцать мину-у-ут!» В итоге мы там простояли довольно долго, но в какой-то момент подошел дэпээсник и говорит: «Здравствуйте, кто здесь главный? Пойдемте». Я ему такой: «Может, сэндвич?» А он мне: «Не-не, пойдем-пойдем». И меня начали по-хорошему убеждать уехать, чтобы не искать приключений на свою жопу. Денег не взяли. Колу и сэндвич я им сам дал. И сказал: «Хорошо, давайте я проеду с вами». Мне было просто интересно, что они на это скажут. И мне кажется, они просто не знали, что сказать. Они свою задачу выполнили и довольны, а брать какого-то чувака с фудтраком и куда-то его везти…»

Примечание. Фудтраки: на чем выезжать 

Что касается альтернативных вариантов, подойдет саньлуньчэ, трехколесный велосипед-повозка. Распространен в Шанхае, где его используют для заработка мигранты, которые не тянут дорогую аренду помещений. Они продают с саньлуньчэ уличную еду, а в случае, если ими заинтересуется полиция, имеют возможность быстро укатить за угол. Эту идею подхватил австрийский проект Dong Dong. Две девушки построили свой собственный саньлуньчэ, чтобы продавать в нем китайскую еду, — как оммаж всем эмигрантам. Мобильность они используют не для того, чтобы убежать от полиции, а чтобы занимать даже самые узкие тротуары и другие труднодоступные на автомобиле места в городе. Примеры нужно брать и со Стамбула, где уличная еда — лендмарк, а опыт в этой области огромен. Там среди прочего часто встречаются стеклянные лотки-домики на колесах: что-то среднее между фудтраком и киоском. Из них обычно продают национальное блюдо пилав — рис с распаренным фундуком, но можно продавать и традиционную русскую кашу. И не забывайте про УАЗ-452, который в народе называют «батон», — уже одно это выдает в нем настоящий фудтрак советского автопрома. Так что в кузов — духовку, на бок — вывеску «Монастырская выпечка», и никто не посмеет усомниться в праведности ваших намерений.

Мандруха

На МКАД — нереальное количество постов ДПС. Я думаю о том, что никто из них и не предполагает, что мы везем заготовок на 120 бургеров и разве что не на Тверской собираемся их продавать. Кругом реют праздничные триколоры. Я представляю, что и над нами реет флаг, очевидно, что пиратский. Но даже если бы флаг у нас и был, он бы едва заметно колыхался — мы едем ужасно медленно. «Ты не имеешь права двигаться на фудтраке со скоростью потока, ты всегда будешь медленнее него», — говорит Лева, — он неманевренный и в повороты должен входить на 40 км/ч. Быстрее никак. Иначе по салону летают двадцатипятикилограммовый гриль, мармиты, титаны и бойлеры. Даже ножи отскакивают от магнитов. И конечно, дверцы холодильника должны быть зафиксированы».

На месте нас встречает Толя — бывший журналист и пиарщик, который занимается развитием фудтрака, — он сегодня на гриле. Встречают и те, кто прочитал о наших перемещениях в фейсбуке. Минуты уходят на то, чтобы уговорить перепарковать «ягуар» с идеально подходящего нам места у окна, протянуть провод к фудтраку, включить электричество, прикрепить кабельную капу, ­организовать рабочее пространство внутри фудтрака, расставить заготовки, замешать соус. Торжественный момент — то, как в семь часов вечера мы открыли окно фудтрака, — последнее, что я отчетливо помню до половины первого ночи. Я стою на сборке: булка снизу, соус-свекла-огурцы, салат-помидор-капуста, лук-котлета, снова соус, булка сверху, упаковать, отдать. Тем вечером мы приготовили и продали около ста бургеров. Приходили друзья, иностранцы заглядывали с вопросом, как часто мы тут бываем. Кто-то спросил, есть ли у нас лицензия, а я, похолодев от ужаса, спросила: «Какая?» «Отличный ответ!» Так продолжалось весь вечер. Приходили из бара напротив — «Все твои друзья», сначала негодовали и говорили что-то про отнятую аудиторию, потом вроде внутренне с нами примирились и заказали бургер. Мы подпрыгивали под Дэвида Боуи так, что фудтрак скакал на месте. Малый Гнездниковский в тот вечер гудел и напоминал Никольскую улицу начала 2000‑х и Козицкий переулок в Будапеште. Но иногда кто-то кричал: «Полиция!» — и становилось тревожно. Что было бы, если бы нас тут поймали? Фудтрак — это дыра в законодательстве. Я знаю, что юристы готовят для «Вагона еды» шпаргалку: что отвечать в случае, если у полиции возникнут вопросы. Уверена, что с тех пор, как было принято 26‑е постановление о размещении нестационарных торговых объектов, многие владельцы фудтраков держат подобные листки наготове. Постановление не содержит прямого запрета на осуществление нестационарной торговли с колес. Зато и акта, который бы ее регулировал, не существует. Но мы-то существуем — странно.

Дербанка

Половина первого ночи. Закрываем фудтрак. Не по просьбе полиции, а потому что закончились все котлеты. Пять с половиной часов нелегальной торговли под боком у Кремля прошли незаметно для правоохранительных органов. На углу здания реет флаг «С Днем Победы!». Действительно, думаю я, это победа, и, собираясь прощаться со всеми, говорю:

— Всегда бы так!

— А ты знаешь, — отвечает Лева, — я, вообще-то, против легализации фудтраков. Представляешь, какие это будут толпы? Как много места в городе займут все эти машины? Ужас! И ведь все передерутся между собой. А какое будет качество еды? Нет, нам это совсем не нужно.