Француженка об «укропном дозоре» и захвате георгиевской ленточки

Сесилия де Ланкесанг

Откуда приехала: из Парижа

Чем занимается: консультант в энергетической компании

Мое знакомство с Москвой началось, конечно же, с таксистов. Мы путешествовали по России с друзьями и приехали ночным поездом из Питера. Я знала, что с русскими водителями обязательно нужно торговаться. Поэтому мы сбили цену — до 1000 рублей. Попасть нам нужно было в Hilton. И тут один из моих друзей посмотрел по сторонам и говорит: «Забавно, но вон та H на другом конце площади выглядит ровно как логотип Hilton». А я ему ответила: «Да глупости, мы уже договорились о цене, садись в машину». Конечно же, он был прав: мы проехали несколько сот метров и остановились. Но таксист был непреклонен: «Вы хотели торговаться, мы сторговались». Пришлось заплатить ему тысячу. Как же я была зла.

Несмотря на эту историю, я в ту поездку совершенно влюбилась в Россию и через некоторое время приехала сюда снова, учиться в МГИМО — у них есть программа двойного диплома с моим французским университетом. Конечно, я знаю, что думают в Москве про МГИМО, но все-таки в первую очередь это замечательный университет с хорошими профессорами и умными студентами. Я читала статью в Tatler про роскошную жизнь студентов МГИМО, но вообще такие вещи встречаются далеко не каждый день, уж точно не больше, чем в Париже. Бывает, конечно, перебор: какие-нибудь смешные девушки, которые приходят в длинных платьях и на каблуках и делают селфи перед главным входом, и у каждой при этом по тысяче подписчиков в инстаграме. Русские очень серьезно относятся к фотографиям и к тому, как они на этих фотографиях выглядят. Правда, зимой я была на новом катке на ВДНХ и в какой-то момент поймала себя на том, что все время позирую для фото. «Боже мой, я стала совсем русской!» — подумала я не без некоторой гордости.

Здесь в вузах куда больше, чем во Франции, уважения к профессорам: все обращаются к ним по имени-отчеству, хотя эти отчества так сложно запомнить, встают, когда учителя входят в аудиторию. Во Франции, кажется, никто не пошевелится, даже если войдет президент. 

С другой стороны, русские часто недружелюбны при первом знакомстве — это одно из самых неприятных ваших качеств. Во Франции перед отъездом в Россию я сильно поранила руку. Каждый день мне нужно было ходить на перевязки. Когда я впервые пришла в поликлинику при МГИМО, меня ужасно приняли. Они вели себя так, будто я была виновата в том, что поранилась. Все мои бумаги были на французском, они не понимали, что со мной надо делать, и поэтому очень нервничали и злились. Я приходила и ждала каждый день по полчаса, пока у них найдется на меня время. Зато когда первые переживания немного улеглись и у нас наладились отношения, я поняла, что это прекрасные врачи, которые действительно заботятся о студентах. Через полгода я поехала во Францию и показала свою руку тамошним врачам — они были страшно удивлены, что все так быстро зажило.

В другой раз в Москве мне надо было ходить в поликлинику на лечебный массаж, и однажды я зашла в кабинет, забыв снять пальто. На меня наорали так, будто я худший человек на свете. Я почти расплакалась. Вообще это частая история: приходишь в театр и на тебя начинают кричать из-за того, что на твоем пальто нет этой чертовой маленькой штучки на вороте. Но это не моя вина! Разберитесь с этим сами, только не кричите на меня! Теперь, правда, я уже научилась орать в ответ — может, даже слишком много.

Это, кстати, может пригодиться и для общения с таксистами. Как-то я возвращалась в пять утра с «Красного Октября» и до посинения спорила с таксистом, у которого «не было сдачи». Я ему говорила: «Мы же договорились, так нельзя делать», «Вы же понимаете, что представляете целую страну?», «Вот поэтому вас никто не любит» — и так далее. Правда, никакой сдачи я так и не получила. 

Еще таксисты очень любят обсуждать со мной личную жизнь. Иногда они спрашивают у меня совета, говорят что-нибудь типа: «Французы же так много знают о любви, вот моя жена все время ревнует, а вы ревнуете?» Или дают советы сами. Как-то меня сажал в такси молодой человек, француз, и по дороге мы разговорились с таксистом. Я ему объясняла, что не понимаю, что этот мужчина чувствует по отношению ко мне. И водитель мне строго так сказал: «Он посадил тебя одну в мое такси в три утра и отправил домой. Если бы он тебя любил, он бы довез тебя до дома и убедился, что все хорошо. Он тебя не любит». Знаете, он был прав.

Я встречалась с одним русским мальчиком — мы познакомились в «Кризисе жанра», а потом там же и расстались. Это были прекрасные отношения. В России гораздо более традиционные отношения, чем в Европе: мужчина за тобой ухаживает, дарит цветы, платит за тебя, провожает до дома, защищает. Звучит как клише, но, например, в том же Париже, «городе любви», вся эта романтика давно утеряна. В Европе и Америке женщины слишком обеспокоены своей карьерой и независимостью, Россия же учит тебя тому, что ты ничего не потеряешь от того, что иногда побудешь женщиной и позволишь кому-то о себе заботиться. В каком-то смысле, наоборот, это делает тебя сильнее.

Сначала многие мои друзья и родственники с сомнением и даже опасением отнеслись к тому, что я поехала учиться в Россию. Но два года назад моя семья приехала в Москву на Рождество. Я решила, что у нас будет неделя настоящей русской жизни. В день их приезда было минус 30, и мы поехали в Измайлово. Один из моих братьев два дня потом отказывался выходить из дома из-за холода. Всю эту неделю я заставляла их есть только русскую еду — солянку, борщ, пельмени, икру, драники. Под конец они уже молили о бургере или филе миньоне.

Раньше я ненавидела русскую кухню, а теперь очень ее люблю. Особенно хреновуху в «Тарасе Бульбе». Да, пища в России не такая утонченная, как во Франции. У нас есть несколько способов приготовить одно и то же блюдо — в России способ более или менее один. Ну и конечно, укроп. Его слишком много. Любой иностранец скажет вам об этом. В фейсбуке даже есть группа для экспатов под названием Dillwatch, «Укропный дозор», — там выкладываются фотографии разных неожиданных блюд, в которые русские умудряются добавлять укроп. Я вот все жду, когда тут наконец изобретут укропное мороженое.

Одна из самых поразительных для меня вещей в России — это купание в проруби. Помню, как я была в Питере и впервые увидела людей, которые сначала окунались в ледяную воду, а потом шли в сапогах и купальниках загорать у стены Петропавловской крепости. И к маю они все были черными. Вау, подумала я тогда, невероятная страна. В какой-то момент я решила попробовать это сама и искупалась на Крещение. Это был настоящий шок: минус 20, ты опускаешься под воду, чувствуешь, как твое сердце останавливается, и в этот момент думаешь: «Боже, что я вообще делаю со своей жизнью?» Я до сих пор толком не могу поверить, что я на это пошла. Но зато в тот год я не болела. Смешно, что процесс купания снимало французское телевидение, и, когда я вылезла из проруби, они подошли ко мне задать несколько вопросов. А на следующий день позвонил мой отец и сказал: «Мои знакомые передали, что только что видели тебя по телевизору голой!»

Сейчас я уже не учусь, а работаю во французской энергетической компании. С командой аналитиков мы объясняем французскому начальству, что происходит в России и как работать с русскими. Мы рассказываем, что русские думают по этому или по тому поводу и как медиа это отражают. В последнее время в России настоящий всплеск патриотизма. Я помню, как в 2010 году на мой первый День Победы я хотела попасть на парад и мечтала найти георгиевскую ленточку, чтобы повязать ее на одежду. Тогда это все было так искренне и красиво. Теперь тебе эту ленточку вручают чуть ли не силой, все это превратилось в политическую историю, и мне уже не так комфортно ее носить. Я, впрочем, все равно продолжаю ее повязывать из уважения к ветеранам — в конце концов, мои дед и прадед воевали во Второй мировой и наши страны сражались с одним врагом. Мне кажется, что ленточка — это символ великой победы Европы над идеологией, и печально, что этот символ захватили и теперь используют совсем в других целях.