История владельца телестудии, который стал яхтенным капитаном

Михаил Савельев, 48 лет

Кем был: владелец студии компьютерной графики

Кем стал: яхтенный капитан, организатор парусных регат

Ни о каких яхтах в детстве я, конечно, не мечтал. Рос в Москве, увлекался всем подряд, в школе учился абы как, но все же поступил в Бауманку. Причем довольно случайно — не успел получить паспорт, чтобы записаться на подготовительные курсы в МАИ, куда шли мои друзья. Я вообще уверен, что все правильные вещи в жизни происходят случайно. В Бауманке я выбрал факультет радиоэлектроники и лазерной техники, потому что мой дядя был оптиком. У меня вообще в семье сплошь светила науки, один я шалопай. Я хотел идти на компьютерный факультет, а дядя мне говорит: «Зачем тебе компьютеры? Смотри, как красиво свет разлагается в призме». Я посмотрел — действительно красиво. И поступил. Но к компьютерам все-таки тянуло. В Бауманке был компьютерный зал, мы с друзьями мыли там полы, нам давали пользоваться машинами, и мы сами изучали программирование. И вот однажды позвонил знакомый с дачи, который работал на телевидении, и говорит: «Можешь сделать компьютерную графику? Нужен бегущий Прометей с факелом в руке». Я говорю: «А сколько платишь?» Он говорит: «Тысячу рублей». А у меня стипендия была пятьдесят пять. Я говорю: «Дурак, что ли? За такие деньги я тебе что хочешь нарисую». Это был 1991 год.

Мы, разумеется, ничего не умели. Я вообще только лет через семь понял, как это надо было рисовать. А тогда все склеили из подручных средств. Была на телевидении волшебная кассета, которую украли с презентации одной иностранной компании. Эта компания в 1989 году представляла у нас свой видеокомпьютер и опрометчиво привезла демонстрационную кассету. Вся компьютерная графика, которую делали в течение следующих двух лет на советском телевидении, была с этой кассеты.

Вот так в 1991 году мы, нищие студенты, создали студию. Ни денег, ни компьютеров у нас не было. Это было чисто конструирование. Из своих знакомых я сконструировал систему, которая позволяла нам работать. Поговорил с одними, поговорил с другими, соединил их, определили доли, придумали, каким образом влезть в телевидение. В результате 10 лет мы занимались оформлением эфира — делали графику для метровых каналов, снимали клипы, рекламу…

Заказы случались сумасшедшие. Однажды в начале 90-х к нам обратилась контора, которая называлась «Запсибнефтеснабкомплект». Они хотели рекламный ролик, в котором кузнецы ковали бы их логотип. Надо так надо. Мы построили в лесу дом, пригласили настоящих кузнецов, сняли все это дело — на пленку, разумеется. Когда озвучили бюджет, заказчики долго молчали. А потом попросили помимо 30-секундного ролика для телевидения смонтировать четырехминутный — для правления компании, чтобы как-то объяснить расходы. Ну мы им собрали длинный вариант. Там эти кузнецы ковали-ковали, ковали-ковали, потом пили воду, потом снова ковали, потом потели, потом мы крупно показывали мечи, которые они выковали до этого, потом они опять ковали металл. В конце они выходили, смахивали пот со лба, а над лесом, как заря, вставал логотип «Запсибнефтеснабкомплект». Все, кто это видел, очень смеялись, потому что понять ничего нельзя было вообще. Но выглядело очень круто. Все как у Пелевина в «Generation P».

А потом пришла эра нелинейного монтажа, мы купили свой Betacam, и понеслось. Музыкальные клипы — для Александра Иванова, «Секрет». Телефильмы, реклама. А в конце даже сняли сериал с Джигарханяном и Безруковым. Называется «Если невеста ведьма». Мы там делали и монтаж, и постановку спецэффектов. Это было первое в России кино с компьютерной графикой. И опять все вышло случайно.

Мой друг, Олег Фесенко, который уже снимал с нами клипы, предложил мне сделать кино. Денег не было, но он сказал: «Смотри, у тебя есть оборудование, а я нашел оператора с камерой и договорился с Безруковым. (Он еще тогда не снимался в «Бригаде».) Так что пошли к продюсеру». Мы пришли к одному знакомому и говорим: «Хочешь быть кинопродюсером? Твое имя будет стоять в титрах выше, чем имя Роберта Де Ниро!» Он говорит: «Конечно, хочу. А что надо?» — «Денег давай!» И он дал. Совсем немного, но дал. На актеров хватило, а вот реквизит, машины, одежду пришлось брать у друзей. Кафе и другим местам, которые нужны для съемок, бесплатно делали рекламу. Но был еще нужен актер на роль папы невесты. Послали сценарий Джигарханяну, ни на что не рассчитывая. А он неожиданно соглашается. Чем ставит нас в непростое положение: у нас оператор с третьего раза фокус ловит — и вообще все на коленке. Мы же не можем Джигарханяна так подставить. Приходим к нему и честно говорим: «Армен Борисович, у нас нет денег». Он спрашивает: «Продюсер у вас есть? Поехали». Приезжаем к нашему другу, Джигарханян ему с порога: «Здравствуйте, я Армен Борисович Джигарханян, народный артист СССР. Я буду сниматься в вашем кино». Продюсер, обалдев, выдает нам на Джигарханяна в два раза больше, чем сначала дал на все кино. А тот выходит, отдает нам часть денег и говорит: «Снимайте». Мы взяли хорошего оператора, купили то, чего не хватало. Всего мы сняли четыре серии по 53 минуты. Студия ничего не заработала, режиссер ничего не заработал, а продюсер озолотился. Он продал фильм многократно всем каналам. Зато для Олега это стало шагом в большое кино. А наша контора этого проекта не выдержала и развалилась. Доделывать пришлось уже мне одному. Это был 2002 год.

Впрочем, развал студии был предрешен за несколько лет до этого. Такие проекты, как кино, были разовыми, в основном мы рисовали бесконечные телезаставки и рекламу. И как-то стало очевидно, что все это мы делаем исключительно для себя. Все эти спецэффекты были интересны только нам самим. До голливудских мощностей российским студиям было как до Луны, и в какой-то момент креатив кончился, все работы стали очень похожи друг на друга. Тот же Олег говорил мне: «Что ты жалуешься? Посмотри, столько режиссеров мечтают хоть раз попасть в телевизор. А у тебя там 20 работ в месяц». Но мне уже было скучно. Это же ни уму, ни сердцу, и никакого следа в истории. Меня однажды спросили, чего я хочу. Я подумал и ответил — менять жизнь людей. А тут это никак не получалось. К тому же 10 лет проработав в телестудии, я в конце 90-х второй раз в жизни выехал за границу, на Кипр — до этого только в студенчестве был в Польше. Выехал и подумал: боже мой, на что я трачу время? Сижу в офисе, за компьютером, а вокруг целый мир вращается без меня.

После студии я занялся выборами, стал много ездить по России. На предвыборных кампаниях мы работали и раньше — делали для кандидатов ролики, сотрудничали с региональными телеканалами. Так что этот этап жизни был логичным продолжением предыдущего. И продлился он лет пять. Но параллельно уже были яхты.

Впервые в моей жизни они появились в 2001 году. У меня есть друг, Сережа Миров. Он журналист, продюсер, кино снимал, фестивали делал, чем только не занимался. Написал текст песни «Блюз Шанхай», например. И вот он приходит ко мне и говорит: «Пошли на яхте вокруг света!» Я говорю: «Согласен, только кто за это заплатит?» Он говорит: «Смотри, скоро 300 лет Санкт-Петербургу и в тот же год 200 лет кругосветному плаванию Ивана Крузенштерна. Берем парусное судно, идем на нем в Париж, Лондон, на парусах показываем кино, на борту организуем концерт Ростроповича… Россия приплыла к вам в гости! Спонсоры повалят!» И мы начали искать деньги и лодку. Из этой затеи в итоге ничего не вышло, но мы познакомились с человеком, который сыграл в моей дальнейшей жизни ключевую роль — с Лешей Кульчинским.

Он ходил на яхтах с детства и одним из первых в России стал развивать любительский яхтинг в России. У него была своя яхта. Когда говорят «яхта», люди обычно представляют судно Абрамовича. Лешина яхта называлась «Фантик». Собственно, по названию понятно, насколько это все далеко от Абрамовича. Любительский яхтинг вообще совершенно не гламурная вещь. Но я тогда этого не знал.

Так вот, Леша позвал нас к себе в Турцию, и там я впервые вышел в море. Помню, как меня поразили Лешины слова: «Ну что, куда пойдем — в Грецию, в Египет или в Израиль?» Я в первый раз в жизни ощутил абсолютную свободу. Мы в итоге пошли в гонку в Израиль, всю неделю был шторм, а в последнюю ночь он стал ужасным. Меня мутило, я плакал от страха и клялся, что если выживу, то больше никогда.

Но когда мы пришли в Израиль, выяснилось, что мы заняли третье место. Нас награждали, посол России жал руку, мы стояли на сцене с флагом за спиной, и я себя чувствовал — как Роднина на Олимпиаде. Наверное, в тот миг у меня и родилась идея любительских регат — дать возможность обычным людям ощутить себя на Олимпийских играх. Скинуть с себя офис и стать героем.  

Но тогда мне казалось, что яхты — это очень дорого. Недоступно! А Лешка сказал фразу, которую подтверждает весь мой теперешний опыт: «Деньги не нужны, нужно просто очень хотеть». Так ведь и происходит. Если тебе что-то очень нужно, жизнь тебе обязательно это даст. Что ты потом будешь с этим делать — другой вопрос. Поэтому хотеть надо аккуратно. Но обязательно надо.

И я начал хотеть ходить на яхте. Это было в 2002 году. Сначала я просто ходил пару раз в год — в отпуск. Потом мне захотелось делиться этой радостью с другими, и я решил стать шкипером. Пошел учиться в Русский яхтенный центр — теперь я там преподаю. Мы прилетали с друзьями в Турцию, в Хорватию, брали лодку в аренду и ходили на Корсику, на Сардинию, обошли все Средиземное море. А в 2006 году мои знакомые попросили меня привезти русский детской дом. У них благотворительный проект «Kids for freedom», дети из детских домов из разных стран неделю ходят на яхтах вместе. Такой разноязыкий плавучий пионерлагерь. У меня было много знакомств в регионах, я кинул клич, и откликнулись из Красноярска. Из детского дома «Самоцветы» приехали шесть ребят и директор. Я катал их неделю. Директор рассказывала мне потом, что вся жизнь в детском доме совершенно изменилась. Дети стали учить английский, вообще поверили, что все возможно и мир у них в кармане, раз уж до яхты всего три часа лету.

И для меня все сошлось. Я понял, что надо и взрослым дать такую возможность. Захотел сделать регату, в которой можно участвовать без всякого опыта. И дальше все снова случилось как бы само собой. Я поделился идеей с Лешкой. Он сказал: «Это никому не надо». И я уехал в Томск делать очередную кампанию. А через несколько месяцев, в январе 2007-го он звонит мне и говорит: «Мне заказали регату!» Так я расстался с выборами.

Заказчики были партнерами компании Volvo. Она организует самую большую профессиональную кругосветную регату в мире — Volvo Ocean Race, которая должна была в следующем году финишировать в России. Им нужно было что-то вроде промо, и мы пришлись им как раз в пору. Все снова сошлось каким-то чудом, мы ночами печатали майки, постеры, за две недели до старта забрендировали регату и стали «Русской парусной неделей Volvo».

На первую регату в мае 2007 года приехали 96 человек, преимущественно, конечно, наши знакомые. Мы устроили гонки по всем правилам, с судьей, с регламентом и так далее. При этом никакого опыта ни у кого не было. Капитанами тогда были в основном мои сокурсники по яхтенной школе. На каждой лодке был шкипер-неумеха и куча неумех, впервые ступивших на борт. Помню, один экипаж опоздал на линию старта на час. Но это был сумасшедший восторг. Люди раскрывались совсем по-другому. Я тогда смотрел в их горящие глаза и понимал, что все абсолютно счастливы. Теперь, кстати, многие их тех выигрывают серьезные международные гонки.

Всего с тех пор я организовал и провел более 50 регат по всему миру. Но «Русская парусная неделя Volvo» — мое главное детище, в октябре она пройдет в восемнадцатый раз. В ней я всегда участвую как капитан, не хочу заниматься только оргвопросами, это неинтересно. Я же все это ради удовольствия затеял. Жена и ребенок часто ходят со мной — а как иначе? При этом я не готов все время жить на яхте. Так многие делают, детей выращивают в море, в маринах организованы целые общины с детсадами. В Мармарисе на лодках постоянно живут два кембриджских профессора, книги пишут. Но это не для меня. Я человек, который все время хочет чего-то нового. На третьей неделе такой жизни я бы начал ныть.

И хотя гонки никогда не наскучат, я хочу придумать какой-то новый формат отдыха, который собирал бы таких же интересных людей. С кем я только не познакомился за эти годы на регатах. Причем сначала я думал, что из этих знакомств можно сделать какой-то бизнес. Когда вечером на лодке рядом с тобой играет на гитаре вице-президент крупного банка, ты ему невольно хочешь что-нибудь продать. Но потом я понял, что эти отношения не монетизируются. Они потому и хороши, что нам ничего друг от друга не надо. Так что я на эту тему расслабился. Мне важнее, чтобы люди устанавливали отношения между собой: знакомились, начинали новые проекты, находили работу, дружили, женились, в конце концов. И это на регатах происходит постоянно. Такой кармический перекресток их жизни. И моей тоже. Я хотел менять жизни — и я их меняю. В конечном итоге все люди думают о любви. И все ее ищут. А я хочу ее им дарить. Понимаю, на чью роль замахиваюсь, ну что ж теперь? На свете есть четыре Миши, которых назвали в честь меня. Это же хорошо.