Морпех США о жизни как в сериале «Родина» и хорошей России

Дэвид Келм

Откуда приехал: Питтсбург, Пенсильвания

Чем занимается: учится в МГИМО

Я закончил Военно-морскую академию США — один из трех университетов в стране, где готовят профессиональных военных. Учился по специальности «политология», при этом у меня была масса сугубо технических предметов — три семестра химии, три семестра физики, аэродинамика. В 2005 году я стал офицером морской пехоты. Дважды был с миссией в Ираке, дважды в Афганистане, три года работал в Италии в НАТО. Когда я жил в Риме, я подружился с американцем, который прежде, как и я, был военным, а сейчас служит дипломатом в Ватикане. Я решил, что это прекрасная идея для дальнейшей карьеры, и спустя некоторое время вышел в отставку и поступил в магистратуру в МГИМО. Сейчас мне 31 год, я учусь на последнем курсе, параллельно стажируюсь в Московском центре Карнеги, а в июле, после окончания программы, у меня должна начаться стажировка в Госдепартаменте США. В России я решил учиться потому, что мне казалось важным познать иную, не американскую и не европейскую культуру и способ мышления.

Впервые я попал в Москву несколько лет назад, туристом на десять дней. Когда я только собирался, моя русская подруга сказала мне: «Здесь никто не говорит по-английски, обязательно напиши мне, я тебя встречу». Я подумал: «Окей, я уже большой мальчик, служил в Ираке, как-нибудь справлюсь». Но знакомство с Москвой в самом деле оказалось очень тяжелым: такси из аэропорта стоило миллион, отель был плохой, я не разбирал кириллицу и с трудом ориентировался в метро. Мне кажется, для иностранца в России самое главное — преодолеть первый барьер: узнать язык и завести друзей, потому что из Москвы я отправился в Петербург, и эта часть путешествия была просто сказочной. Понятно, что за ночь я русский не выучил, но на этот раз я предупредил друзей, и они вызвали такси и сообщили, сколько оно должно стоить, переводили мне вывески и меню в кафе, показали самые красивые места в городе. Вообще, дружба здесь играет для людей куда большую роль, чем в Америке. Моя подруга, вместе с которой я снимаю квартиру, очень близка со своей семьей и друзьями.

Первая ассоциация, которая возникает у людей, когда они слышат, что я морской пехотинец, — сериал «Родина». Я его, честно говоря, не смотрел. Там сержант Броди был освобожден из талибского плена, правильно? Реальный такой случай произошел в начале этого года — Боуи Бергдал, проведший в плену пять лет, был отпущен в обмен на пятерых узников Гуантанамо. Но это очень спорная история — Бергдал самовольно отлучился с поста, а не был захвачен, поэтому многие в Америке сейчас задаются вопросом, надо ли было для его спасения освобождать потенциальных террористов.

Главная и самая поразительная особенность и Ирака, и Афганистана — гостеприимство. В первый раз я был расквартирован в иракском городе Хадита. В 2005-м там произошла хадитская резня: американские солдаты по ошибке расстреляли мирных жителей, двадцать четыре человека, в том числе стариков и детей. Конечно, несчастные случаи такого рода на войне бывают, солдат отдали под суд. В итоге никто так и не сел в тюрьму, и в целом это очень плохая история. Я приехал в Хадиту год спустя после этого эпизода и был уверен, что местные жители будут буквально плеваться в нас с ненавистью. Может быть, они действительно нас ненавидели, но оказалось — и это стало моим первым опытом знакомства с исламом, — что как только мы переступали порог чьего-либо дома, нам незамедлительно предлагали воду, фрукты, еду; ты автоматически становился для них желанным гостем.

Я навсегда запомнил один случай. Как-то раз ночью мы заняли дом одного из местных жителей — это стандартная процедура: во время спецопераций солдаты группами по десять-двенадцать человек часто размещаются в жилых домах, при этом ни хозяину, ни членам семьи, включая детей, не позволяют выходить на улицу — чтобы у них не было искушения пойти на рынок и растрезвонить всему городу, что происходит. Я отвечал за операцию, в которой участвовало не десять, а целых сорок человек — мы все должны были разместиться в одном большом доме. Я разбудил хозяина в два часа ночи и сказал: «Мне очень жаль, конечно, мы компенсируем причиненные неудобства, но нам необходимо провести в вашем доме около суток, и все это время вам нельзя покидать помещение». И в ответ на это мужчина разбудил жену и детей, чтобы они приготовили нам завтрак. Завтрак! На сорок человек! В два часа ночи! Пусть ты американец и тебе желают смерти, но если ты оказываешься у них дома, ты становишься гостем.

Когда я поступал в МГИМО, я еще не выбрал себе специализацию: изучал геополитику, экономику — я простой парень, мне все интересно. А потом у меня был цикл лекций, посвященных локальным конфликтам: Чечне, Армении и Азербайджану, ферганским событиям 1990 года, Украине. В какой-то момент я понял, что мои преподаватели не то что бы не знают, о чем говорят, но у них нет личного опыта, они черпают все только из книжек. Они рассуждают о НАТО, но они никогда не работали в НАТО, а я работал. Они говорят о вооруженных конфликтах, но они никогда в них не участвовали, а я участвовал. И я понял, что сфера, где я могу применить разом весь свой опыт — и военный, и дипломатический, — вопросы международной безопасности и разрешения конфликтов.

Я читаю новости каждый день и знаю, что отношение в России к Америке стремительно портится, но абсолютно не ощущаю это на себе: мои друзья, коллеги и преподаватели ничуть не изменились. Единственный случай, когда я почувствовал настороженность и враждебность по отношению к себе, был в Ингушетии, куда я ездил в этом году на конференцию. Конечно, я не хожу в Москве по улицам, размахивая американским флагом, и не заявляю в метро во всеуслышание, что я капитан морской пехоты США, — не потому, что боюсь, а потому что довольно странно это делать. При этом многие мои однокурсники-иностранцы осуждают политику России в Крыму и на Украине, мы очень часто дискутируем на эти темы на семинарах и делаем это всегда свободно и оживленно. Я знаю, что весной из МГИМО пытались уволить профессора Андрея Зубова за критическую оценку внешней политики России, и возможно, что преподаватели опасаются печатно критиковать Кремль, но на занятиях это не отражается совершенно — все так же естественно и свободно, как в американских университетах.

Мало того — за время своей карьеры я был расквартирован на Гавайях. Единственным человеком, который меня навестил, была моя сестра. Я оплатил ей и билет, и проживание. Потом я жил в Италии — угадайте, кто приехал меня навестить? Правильно, моя сестра. Я опять оплатил и билеты, и проживание. При этом за полтора года, что я живу в России, ко мне приехало уже четверо друзей. Что же получается, Россия привлекательнее, чем Италия и Гавайи?! Причем все мои друзья приехали уже после присоединения Крыма и роста напряженности в международных отношениях. Двоим из них и вовсе пришлось получать разрешение на визит в Россию — один военный, а другой работает на крупном американском оборонном предприятии, — и на собеседовании скучные люди в форме им говорили: «Слушайте, Россия — отсталая страна, там ненавидят геев, зачем вам туда ехать? Может, лучше на Гавайи скатаетесь? Не, не хотите?» Поэтому я чувствую личную ответственность за то, чтобы показывать только лучшее в вашей стране: самые знаменитые музеи во главе с Третьяковской галереей, монастырь в Сергиевом Посаде, такие маленькие старинные города, как Ярославль, — все самое-самое, вплоть до лучших клубов и ресторанов с русской кухней. Буквально все для того, чтобы мои друзья гарантированно остались в восторге. Да что уж там, я практически русский министр пропаганды.