Художник по свету Андрей Луканин — о работе с Дельфином, Бабкиной и рейвами

Я раньше был музыкантом, работал со звуком на студии. Как-то лет 15 назад друзья мне порекомендовали поработать в компании, занимающейся арендой концертного оборудования . Я попробовал — и втянулся. Потихонечку начал учиться. На первых этапах это достаточно тяжело: нужно работать со световыми приборами, конструкциями из ферм, таскать, вешать их, паять коммутацию и так далее. Но это единственный способ узнать технологический процесс: техники подвесов, типы оборудования, коммутация.

Работа художника по свету может выглядеть по-разному в разных странах, коллективах и на разных площадках. В самом идеальном варианте художник занимается исключительно сценографией света — как он будет работать с декорацией, видеоинсталляцией, музыкой, подбором необходимого оборудования, развесом и визуализацией. Ему необязательно программировать пульт: он отрисовывает весь проект заранее на студии, а потом уже программист, стоящий за пультом, делает всю ручную работу. В моем случае, когда я работал с Дельфином над концертом в «Арене», я занимался всеми процессами от проработки и визуализации до программирования и управления. Не все прошло гладко, скажем так. Вместо одиннадцати утра я смог начать работу только в три, а это серьезная потеря во времени. Многое не успел, пришлось дорабатывать импровизационным путем. Но идеала не существует.

Во время прокатной работы часто приходится работать с группами, которые до концерта не слышал. Это в основном бывает на корпоративных мероприятиях, с артистами, материал, которых как правило, не знаешь — формат музыки не мой. И приезжают они, естественно, очень редко со своим художником, и то хорошо, если кто-то подойдет и скажет тебе о каких-то особенностях, предпочтениях. Да и вспоминают, как правило, прямо перед выступлением, так что времени перепрописывать все нет. Приходится работать шаблонно. Тут нужно учитывать не только интересы артиста, но и гостей и организаторов. Шаблон — лучшее средство в экстренных ситуациях. Заранее прописанные и отработанные сцены, цветовые палитры, готовые ходы.

Бывает, приходишь на концерт как зритель и обращаешь внимание на ошибки художника по свету. Например, когда человек просто ничего не делает. Или даже у иностранцев бывает: огромное шоу, много света, куча возможностей, а человек их все показывает в куче в первые четыре квадрата. И все — людям бесполезно что-то еще показывать, они все увидели в первую минуту, чем можно было удивить. А артисту еще час работать. 

Есть вещи, которые недопустимы в работе со светом. Например, если от тебя требуют полной темноты или легкий ультрафиолетовый фон, а ты вдруг в какой-то момент взял и включил белое — это криминал. Бывают мероприятия, которые делаются в первую очередь для телевизора. Соответственно, тут много запретов и ограничений, связанных со съемочной работой. Свет должен быть мягкий, у него обязательно должен быть отработан контровой свет, он создает объем, свет не должен пересвечиваться. Если ты уже дал белый и баланс белого на камеры отстроен, а потом ты вдруг решил поменять температуру, контраст или яркость — будут проблемы с картинкой. Еще важно четко попадать в ритм, соблюдать законы музыки. Если художник по свету не попадает в долю, это будет людей раздражать.

Со светом, как и со звуком, на российских площадках беда. Люди вкладывают огромные деньги в оборудование, а на людях, которые будут его обслуживать, экономят. Иной раз смотришь: инсталляция хорошая, дорогая, неплохо все сделано — но все настолько запущено или находится в таких неадекватных руках, что это теряет смысл. Можно было заплатить в разы меньше, но нанять людей, которые все это будут усердно протирать, настраивать, чинить и так далее. Почему-то считается, что один раз можно купить, повесить, и оно, как скатерть-самобранка, будет само все делать. Правда, у нас и людей много таких, которые считают, что если им мало платят, то и не надо работать. Это неправильно. Взялся за работу — делай ее хорошо.

Организаторы, конечно, хотят заработать. Поэтому в первую очередь страдает свет, который всегда можно сократить. На звуке сэкономить сложно: есть жестко прописанные райдеры. Световой райдер есть не у всех артистов, поэтому на этом экономят. Это что касается корпоративных мероприятий, а если брать концерты групп — это просто вопрос бюджета.

Для художника по свету в России есть театральное образование, можно что-то почитать и перенять у театральных коллег. Но это, как правило, статичный свет — там учат плановости, выдержке, сдержанности. Есть много хорошей иностранной литературы . Сейчас все смешалось, технологии достигли высокого уровня: свет, видео, пиксель-маппинг, а этому у нас не учат. Лучше, конечно, читать иностранные книжки, где знаменитые сценографы рассказывают, как они ставят великие шоу. Все-таки там индустрия существует много лет. А у нас пока нет культуры. Они понимают, что и тремя световыми приборами можно сделать шедевр. А можно нагородить за миллион долларов, все светится, моргает — и непонятно зачем.

На концертах, где меня впечатлял бы свет, я не был давно. Но смотрел видео: мне понравились Muse в Японии, естественно, The Chemical Brothers — это нельзя пропустить, обязательно надо смотреть. У Infected Mushroom неплохое было шоу, но в Москве у них все было попроще. Какие-то более театральные шоу мне тоже нравятся, Sigur Rós, например. Но отдельных любимых художников у меня нет. Они же работают в группе всегда — их минимум человек шесть. Сценографы, видеохудожники, художник по свету. 

Последний концерт Дельфина мы делали так. Андрей сам придумал концепцию с надувным экраном. Еще был видеохудожник. А я работал в визуальном редакторе и под каждый трек находил какие-то световые варианты. Много было разговоров, чего не должно быть, что нельзя делать и так далее. Например, психология цвета — очень серьезная вещь. У Дельфина своя палитра. Есть цвета, которые вообще не подходят его музыке. Я никогда раньше так плотно не работал с группой, чтобы два месяца прослушивать материал, рассчитывать, придумывать. Это очень хороший опыт, серьезный. 

Я работал на танцевальных вечеринках. Допустим, когда «Gaudi Arena» только начинал работать. Транс, рейв. Там, конечно, своя специфика: если транс, должно быть темно, чтобы хорошо было видно декорации и чтобы был ритмичный цветовой визуальный ряд. R’n’B тоже любит темноту, но там меньше стробоскопов, более плавные движения. Основные цвета — красный, синий, ультрасиний, зеленый.

За десять лет я поработал почти со всеми музыкантами, выступающими на корпоративах. Проще сказать, с кем не приходилось работать. При этом в нашей поп-музыке мне не нравится ничего. Но я знаю, что за этими артистами стоит ряд профессионалов — и их я вполне себе уважаю. Понимаю и оцениваю, насколько они вкладывают много труда.

На корпоративах всякое случается: например, у меня на мероприятиях переставал работать пульт. Однажды у меня пульт вообще сгорел. Пришлось вручную все забивать в приборы. Так можно сделать: проходишь и в каждый прибор вбиваешь настройки, и он работает, светит в нужную сторону. Один раз на выступлении Надежды Бабкиной на нее опустилась надувная сцена. Там была такая ретросцена, круглая, ракушка такая. Музыканты стоят на деревянном подиуме, свет на нем же, а сверху — надувная сцена. Она начала сдуваться и падать.

Плохим светом, конечно, можно испортить концерт. Это же основа нашего восприятия. Девяносто процентов информации, которую мы получаем, — это цвет и свет. Если на какую-то медленную, грустную песню с философским текстом я желтым или зеленым начну моргать, это может разрушить настроение. Поэтому я чувствую, что моя работа действует на впечатление, которое получают люди. Иногда это даже слышно. Бывают удачные ходы: например, в нужный момент проходят лучи над залом — это настолько сильно гармонирует с музыкой, что люди начинают вскрикивать. Хотя, в любом случае, люди ходят смотреть на музыкантов, а мы просто помогаем сделать творчество более объемным, красивым и понятным.