Кто открыл Monasterio, новый главный техно-клуб города, и что там происходит

• — С чего начался Monasterio и чем вы вообще занимались до того, как создали это место?

Андрей Спартак (музыкальный директор Monasterio): Мы с партнерами вынашивали идею этого места три года, хотели делать техно-клуб — не так, как его понимают в Москве, а с ориентацией на европейские. Иностранцы часто сравнивают нас с Berghain или Tresor, но мы копировать никого не собираемся. Ничего плохого в таких сравнениях тоже нет — сейчас это самые главные техно-клубы планеты и двигатели этой культуры. У нас такое техно на постоянной основе нигде не звучало, и многие наши знакомые даже крутили пальцем у виска и говорили, что это никто не будет слушать. Но мы считали, что в Москве прошло время показухи, пришло новое поколение, оно более европеизировано и как раз такого места здесь не хватает. Изначально мы хотели сделать его поменьше, если честно. Посмотрели тысячу площадок в Москве, но ни одна из них не соответствовала нашим требованиям. Буквально — мы хотели самый лучший звук в мире. Я 14 лет посещал мероприятия, связанные со звуком, в разных странах, и все мои знакомые в этой сфере говорили мне, что это невыполнимая задача. Но два года назад на франкфуртском звуковом салоне была презентована система Void Incubus, и мне удалось договориться, что она будет стоять у нас. Monasterio — первая из площадок в мире, на которой она появилась (сейчас такую же систему, только поменьше, установил у себя Tresor). Мощность Void Incubus — почти 54 киловатт, рассчитана на 8–10 тысяч человек.

• — Разве оправданно тогда ее ставить в клуб?

Спартак: У нас вмещается чуть больше тысячи, и все равно это оправданно. Англичане, создатели этой системы, приезжали в Москву, проверяли оба зала здесь и тоже крутили пальцем у виска. Я до последнего думал, что они откажут, но в итоге нам удалось соблюсти все их требования. У нас в отделке по максимуму натуральные материалы, никакого пластика. Здесь все работает на звук — деревянный пол, бар под определенным углом, обшитый изоляционными материалами; в стенах, где разобрана кирпичная кладка, тоже звукоизоляция, диджейский пульт из бревен — нам все артисты говорят, что никогда такого не видели.

• — И как на практике проявляется прелесть этой системы?

Спартак: Знаменитости, которых мы привозили, говорили нам, что за последние 20 лет не слышали свои треки так, как они слышали их здесь. Void Incubus держит рекорд книги рекордов Гиннеса по звуковому давлению — 143 децибел: ноги и руки действительно пробивает звуковая волна.

• — А это разве комфортно?

Жанина (она же JSR, резидент клуба): Да. Могу сказать как диджей: однажды я почувствовала музыку в своем горле и в груди (это было примерно на 28 процентах мощности), но это не было неприятно, потому что звук был очень чистым. У нас в любом случае стоят ограничители на 30 процентов, и никто людей убивать не собирается. Вообще же от 25 процентов каждый процент добавления громкости поражает. При этом на танцполе можно спокойно разговаривать.

Спартак: Ну и внешний вид у Void Incubus нас, конечно, тоже привлекал.

• — Да у вас и в целом дизайн выдающийся.

Спартак: Мы хотели, чтобы дизайн сочетался с идеей и названием: у нас такой храм музыки. В коридоре граффити в виде космического корабля, с которого телепортируется инопланетянин — так же мы приносим техно-культуру в Москву. Расписывали клуб нам известные европейские граффити-команды: TCK Crew и Diamond Crew — приезжали четыре художника, жили здесь и расписывали стены при минусовой температуре. К трем шестиметровым инопланетным монахам на главном танцполе было очень много технических требований. Они делались из гипса, при этом не могли быть очень твердыми, потому что звук бы их просто разрушил. И не должны были дребезжать. Танцпол и бар мы разделили решеткой, из-за чего нам стали говорить, что мы теперь как Tresor, но на самом деле это был единственный возможный вариант зонирования — стена помешала бы звуку.

• — Большое помещение, новейшая саунд-система, европейская арт-команда, постоянные выступления гастролеров — выходит, у вас все более чем хорошо с финансированием? 

Спартак: Мифического суперкрутого инвестора, о котором ходят слухи, у нас нет. Все действительно сделано на свои вложения. И тут, конечно, главное — вера учредителей в нашу идею, потому что под такой проект вообще трудно найти деньги в Москве.

• — Кстати, что за вечеринки вы делаете?

Спартак: Все это делается не мной одним, а большой командой профессионалов, и по нашим правилам пускай это останется в секрете.

• — Я спрашиваю потому, что, когда открывался Monasterio, никто не понимал, кто его делает и откуда вы, ребята, взялись. Да и до сих непонятно.

Спартак: Да, мы не давали никакой информации. Во-первых, у нас была идея сделать место для настоящих ценителей, а не туристическую зону для всех подряд. Мне не совсем нравится, когда злоупотребляют словом «андеграунд», но однозначно ты не можешь себя к нему относить, если развешиваешь билборды и раздаешь интервью направо и налево. Мы давали интервью зарубежным изданиям, которые к нам приезжали, а по части российских — с вами, пожалуй, это первый подробный разговор. В итоге к нам стали приходить настоящие техно-поклонники. Такого процента людей, понимающих, что за артист играет и что он играет, я не встречал больше нигде. И мы видим, как людской поток все прибавляется. Последняя наша вечеринка в прошлом сезоне длилась почти двое суток, и было полно людей все время — две ночи подряд на обоих танцполах.

• — Давайте поговорим о техно-культуре, которую, вы поднимаете. В Москве вроде достаточно людей, которые говорят, что занимаются тем же самым, начиная от «Пропаганды» и «Ванильного ниндзя» (который у вас по соседству), заканчивая «Армой». Ваше место как со всеми этими форматами соотносится?

Спартак: Дело в том, что люди зачастую называют техно примерно все подряд, даже хаус — то ли название более красивое, то ли так выгодно. У нас, как правило, звучит техно в его классическом понимании, такое техно за последние 20 лет — с момента его появления — практически не изменилось. А хаус, минимал-техно — они меняются постоянно и имеют свои циклы развития.

• — Классическое техно — в смысле, Детройт?

Спартак: Да, детройтское, берлинское, английское с культовых лейблов Blueprint, Sandwell District. Это техно действительно брутальное, жесткое, индустриальное и в тех местах, которые вы называли, оно особо не звучит. Максимум один-два артиста в лайнапе. В марте прошлого года мы видели явную нехватку отечественных кадров в заданном жанре, поэтому каждую ночь у нас выступали только инострацы. Но постепенно мы создали свою резидентскую базу русских артистов: в основном, это молодые, но есть и заслуженные, которые обычно в другом стиле играют. Просто последние 10–15 лет они не имели возможности играть техно, а теперь у них появился стимул развиваться в этом направлении. Так, кстати, случилось и с Жаниной.

Жанина: Да, меня пригласили выступить в Monasterio в апреле прошлого года. Я должна была вернуться домой в Германию через сутки, но в итоге провела здесь четыре дня, а, уехав, через несколько недель полетела обратно в Москву с билетом в один конец, потому что поняла, что очень скучаю по этому месту. Я много путешествовала по Европе, но никогда не чувствовала такой связи с каким-то еще клубом. Monasterio напомнил мне Берлин 20 лет назад, когда техно-культура только зарождалась, люди тусовались и никто не заморачивался тем, как он выглядит и как танцует. Когда стена рухнула, полиция особо ни за чем не следила, устраивалось много нелегальных вечеринок в бункерах, лофтах. Сейчас ничего такого, конечно, нет, Берлин стал коммерческим городом, ориентированным на туристов. Из 90 клубов в городе постоянно (если не говорить об отдельных вечеринках) техно играют только в двух, которые Андрей уже назвал. Я сама вообще-то хаус-диджей, но слушаю техно с 12 лет, и вот, наконец, у меня свой проект JSR. В Monasterio людям действительно интересно техно, и за этим люботытно наблюдать.

• — Откуда же взялась публика, если никакого техно-сообщества не существовало?

Спартак: Многие наши посетители говорят, что они действительно до этого вообще никуда не ходили, потому что просто не было места, где бы они могли послушать свою любимую музыку. Вот, например, наш нынешний диджей Dsane до недавнего времени был просто нашим посетителем. Он говорил, что был во всех клубах, которые вы перечислили, и нигде не находил того, что ему нужно, а когда появились мы, стал ходить на все наши вечеринки, писать музыку и теперь у нас тоже выступает. В общем, люди действительно вдохновляются, даже татуировки с нашим логотипом мы уже видели.