«Сруб» — посконный русскоязычный постпанк из Новосибирска

«Сруб». «Сад». «Плохо». «Поле». «Индея». «Благодать». «Спасибо». «Вальс». Явных и неявных продолжателей дел групп «Утро» и «Труд» явно роднит не только стиль — повальная мода на названия из одного короткого слова несколько настораживает, но некоторым все-таки удается выбиться из общего ряда. Участники дуэта «Сруб» живут в Новосибирске, один из них, Игорь Шапранский, также поет в дарк-поп-группе Brandy Kills (конечно, англоязычной). Учитывая историю популярных «Утра» и «Труда», в прошлом и настоящем участников которых — Motorama и Manicure, можно предположить, что тем, у кого есть подспорье в качестве англоязычного прошлого, приходится легче. Спрашиваю, помогает ли как-то Brandy Kills «Срубу» — Игорь, впрочем, моего вопроса не понимает, но говорит занятную мысль о том, почему он пришел к русскому языку: «Сруб» для меня — это не истории про ошалелых чертей. Это черти и есть. И если иноземец, например, грязными тропами по бурьяну в сумерках не ходил, то никогда этих чертей в музыке и не увидит. А тот, кто их видит, он на русском вполне годно изрекается. Я уверен. Это как кантри на русском языке. Бездумно для меня. Невозможно». Второй участник, Станислав Куликов, до этого игравший более тяжелую музыку и пару раз выступавший с «Культурой курения», считает, что русский язык просто органичней: «В большинстве случаев у песен на иностранном языке нет никакой идеи: они просто ни о чем и, чтобы это скрыть, музыканты переводят свои наборы рифм на другой язык. Даже если музыка хорошая, чувствуется фальшь».

Посконный рок — приблизительно так можно описать их стиль. Удаль и размах здесь идут рука об руку с каким-то особым смирением, а горячая кровь — с отстраненностью. За первоначальной мыслью о том, что это еще одна постпанк-группа с исходящим будто бы из низов вокалом, точно кроется нечто большее. Тем, кто привык судить о группе по графе «Источники вдохновения», придется немного туго, никаких конкретных имен. У Игоря это синтипоп, постпанк, ранний готик-рок, дум-метал (это, кстати, очень хорошо видно по оформлению), «поздняя советская рок-культура». Единственное относящееся не к области музыки — упоминание Блока: «В детстве я ходил возле храма до репетитора литературы, тот привил мне неимоверную любовь к Александру Блоку. Что до сих пор во мне живет. Образы, символы, сакральные тайны, оккультные знаки. Все в нас, это явлено и в тех словах, что в песнях «Сруба».

Стас раньше слушал тяжелую музыку, но сейчас ему интересней электроника — Distance, Clubroot, Dubwoofa — и семидесятнические фанк и соул. 

Для них вообще необычайно важен язык, чувство русского; как видите, они и говорят похожим образом, так, как поют. Он для них — часть образа, но вовсе не напускного: когда я спрашиваю о том, откуда они берут свою «русскость», то сам с опозданием понимаю, что сморозил глупость. В то время как Стас говорит о том, что «оно само так выходит», Игорь резко поправляет меня: «Берут «русскость» не живущие в русской действительности исполнители, наша «русскость» всегда была в нас. И забрать ее или скинуть с плеч мне видится чем-то невозможным». Русскость была присуща и тем, кто приходит в голову при прослушивании: похожим образом вытягивались гласные у ростовской группы «Элен», так же пел о России, которой у нас уже нет, Игорь Тальков, завлекали в дремучий лес ранние записи «Короля и Шута», но вообще в музыке «Сруба» чувствуется какое-то поп-начало. Игорь подтверждает: «Мне изначально хотелось топорности какой-то, доступности передаваемого настроения, в этом поп-музыке равных, конечно, нет». 

Им, кажется, не нужны ориентиры — однако они поминают группу «Утро». Немудрено — те показали, что в почвенной сырости нет ничего плохого. Как говорит Игорь про то, влияет ли Сибирь на их творчество, «это бессознательно. Здесь нечем гордиться, но и стыдиться нечего. Наша реальность такова. Мы любим ее». Он добавляет: «Это безысходная русская смерть, прекрасная в своем безумии, страшная в своей задумчивости». О чем-то потустороннем говорит и Стас: «Сруб» — это отсылка к природе, к мистическим силам и к тому, что человек бесконечно мал и беспомощен перед ними. Наша музыка и есть рефлексия на эти темы». Про фольклор, о котором думаешь сразу же, как слышишь их тексты, Игорь говорить не хочет: «Не хочется впадать в сказочные грезы. В «Срубе» они существуют рядом с нами, гнаться за ними в выдуманные какие-то плоскости мы не будем». Тем не менее тут постоянно поминается черт — собирательный образ всего нечистого, да и создание музыки Игорь называет ритуалом. Мрак сгущается над «Срубом» — новый альбом, который дуэт хочет выпустить на виниле, «хочется сделать без клюквы и лубка», а видится он «куда более темным и дремучим, яростным и полным». Тут уже в голову приходит Блок, которого тут же хочется перефразировать: познай, где тьма, — поймешь, где свет.

И свет, кажется, действительно появляется. «Надежды направлены на год будущий. За выходом первого релиза на виниле решим и вопрос перенесения ритуалов на сцену. То, что людей в группе станет больше, это уже решено. Мне нравятся эксперименты. Консерватизм же в создании музыки у меня появляется только в виду неполноценности средств выражения, а у «Сруба» их сейчас предостаточно. Это тропы, которые сокрыты, но рядом нашим идут. Так что я не исключаю даже какого-то перерождения в будущем. Единственно, из клетки не хочу выпускать уже пойманные настроения, которые в песнях ощущаем». Судя по тому, что последний на данный момент трек «Сруба» называется «Тайной тропой», что-то новое для себя они уже нашли.