«Трэп потихоньку уходит»: L'One о новом альбоме, «Олимпийском» и запретах

• — Второй альбом у вас снова про космос получается. Откуда такой интерес к теме?

— Я задумывал его как историю о человеке, который находится на орбите, один. Он участвует в программе путешествия на Марс. Он начинает копаться в своем прошлом, доставать скелеты из шкафа, грустит, депрессует или самоутверждается в том, что делает все правильно. И в то же время рефлексирует по поводу своей известности. Плюс будут специальные интерлюдии, дополняющие эту историю.

• — Напомнило концепцию альбома Кида Кади «The Man On The Moon».

— Возможно, но у меня в голове некая трилогия есть. Первый, «Спутник» был полностью про мотивацию. Он был слегка обезличенный — я в общих чертах говорил о человеке, который хочет взлететь, добитьcя чего-то. B и вот он взлетел, добился — и этот переходный период тут зафиксирован. А на третьем альбоме — приоткрою завесу тайны — он сходит с ума.

• — Это имеет какую-то личную привязку?

— Да, второй альбом более личный, чем первый. У слушателя, безусловно, сложилось мнение обо мне как о человеке мотивирующем. А я хотел рассказать, что ошибки в моей жизни тоже присутствовали. (Играет первая песня с альбома «Все или ничего», звучит строчка «Олимпийский будет плясать»)

• — «Олимпийский» — это ваша цель?

— Да, в некотором плане. В этом году весной я участвовал в сборном концерте Love Радио и гулял по пустому «Олимпийскому». Ну и сказал сам себе, что однажды этот зал будет мой. Этой осенью я хочу собрать «Арену». Я же люблю выступать — даже больше, чем записывать песни. От концертов я больше кайфа получаю, чем от работы на студии. Чем больше народу будет единовременно петь эти песни, тем счастливее я буду. Многие, наверное, ждали, что я буду подстраиваться под формат, искать ту самую формулу радиохита, писать песни по 3.20. А здесь все наоборот. Моментами я даже наступаю себе на горло, чтобы больше передать смысла, чем кача.

• — То есть трэпа образца «Локтей» не будет?

— Нет. На самом деле, трэп уходит потихоньку.

• — Как вы думаете, почему у русских рэперов в массе своей такие слабые живые выступления?

— Мне кажется, очень многое зависит от материала. А во-вторых, для этого же нужно придумывать фишки, нужно раскрепоститься на сцене. Я видел концерты Касты, Басты, Нойза — у них все хорошо. А зачастую у молодежи просто нет опыта. У меня, чего скрывать, его много: в свое время я играл в КВН, в театре, вел что-то на сцене. Но и материал должен тоже раскачивать народ. (Играет трек «Город», клубный бэнгер про Москву). Я не ставил себе рамок, песни на шесть минут писал. Эта песня, например, записана в барабанный звукосниматель через комбик. То есть мы искали разные схемы, пытались творчески подходить.

• — На радио, получается, вам пофиг?

— Вообще пофиг! Я могу экспериментировать и писать музыку, которая нравится мне. Я на лейбле Black Star, но чувствую себя инди-артистом, который не пользуется услугами телеканалов и радио, а спокойно существует со своей аудиторией. Вот взяли мой клип «Океан» на канал — ну здорово, я не против. Но это не самоцель.

• — Но вот, например, «Рекорд» вам очень помог, когда начал крутить ремикс на «Локти».

— Да, конечно! Чтобы вы правильно поняли мои слова: радио не самоцель, но когда появляется форматная песня — это окей, это хорошо. Дает толчок, расширяет аудиторию. Но зная форматы Love Радио или «Русского радио», ты понимаешь, что ни одна песня с альбома «Одинокая Вселенная» не имеет шансов очутиться в эфире. Но имеет шанс оказаться в чьих-то ушах благодаря сарафанному радио. Вообще, сарафанное радио — это самый большой показатель для любого артиста.

• — В конце прошлого года ты совместный альбом с Тимати анонсировал. Почему он не случился?

— Слава богу, хоть этот случился! (смеется). Сейчас я хочу прийти к практике туров, чтобы было больше времени для записи материала или для семьи. Потому что времени на написание альбома было катастрофически мало. Постоянные гастроли, постоянно я где-то! В январе, когда все благополучно поехали греть свое пузо в теплые края, я забурился с Никитосом (саундпродюсером альбома — прим. ред) на студии, и первые ласточки альбома начали появляться. А у Тимана график такой же безумный. У нас есть песни, есть биты, есть концепт — но сформировавшегося EP нет. Хочется, конечно, размножить себя (смеется). Если было бы человек пять меня, было бы полегче. А так, приходится не спать, ездить за рулем вот с такими глазами. В июле, например, я уехал на концерты «четверг-пятница-суббота». В воскресенье утром я прилетел, заехал домой, взял новые вещи — и в пять часов вечера улетел на Камчатку снимать «Океан». Мы там целый день снимали, приехали на базу, поспали два часа — и следующий раз я уже уснул через сутки в самолете в Москву. Прилетел в Москву вечером, уснул — утром я уже улетал в Юрмалу. И вот так уже очень давно.

• — Во сколько обычно ваш день начинается?

— Ну в последнее время сын меня будит в восемь утра, садясь мне на голову! Ну и ложусь 5-6 утра, когда прихожу со студии. «Режим «Терминатор» превращается в режим «олово»», — такая строчка на альбоме есть. Но не жалоба, это констатация факта. Я задумываюсь иногда, а какой график у Джигги, у Канье, у Дрейка? У топовых американских артистов, у которых жизнь расписана на полгода вперед? И понимаю, что я еще на том уровне, когда можно пофилонить, расслабиться.

• — Правда, что на альбом писали музыку американские битмейкеры?

— Да, американцы из Лос-Анджелеса, Атланты, Нью-Йорка. Я пытался выходить на топ продюсеров Америки, но это тяжело. Пытался достучаться до Key Wane, который очень много для Дрейка делал. Но там бюджеты колоссальные. Например, диджей Горчица (DJ Mustard — прим. ред) запрашивает от 15 тысяч долларов. Для российского рынка, я думаю, он все 30 заряжает.

• — То есть на Мастарда просто выйти?

— Да, выход появился в принципе на всех. Но после того, как мне озвучили такие суммы! Для американского рынка это окей. А за счет русского языка рынок сокращается в разы. Уменьшается возможность отбить все вложения.

• — Сколько вообще битов нужно отслушать на альбом?

— Кто-то работает с единственным битмейкером или командой битмейкеров, ему так удобно. А я вот постоянно ищу — и не совру: в этот раз отслушал около двух тысяч битов. Я даже пользовался услугами инстаграм и твиттера. Писал: «Эй, камон, молодые битмейкеры, кто хочет заработать, присылайте биты!». Но ни одного бита из присланных даже в микстейп не возьмешь! (Звучит песня «Простая русская история», где L’One рассказывает про «фасовку на студии и нычку в рукав свитера»). После нее я любимым артистом Путина точно не стану!

• — Из-за строчек про наркотики?

— Ну это «у них» Джей Зи может торговать наркотиками и потом здороваться за руку с президентом. У нас в стране это тяжело. На этом я альбоме захотел быть намного более откровенным. Да, такое было — и слава богу, сейчас этого нет! Я могу заниматься любимым делом, музыкой. Тем, ради чего в Москву и переезжал.

• — Есть ли вещи, о которых артист Black Star говорить не может? Наркотики, геи, что-то еще?

— Нет такого «Вам запрещено!». Есть стремление пропагандировать другие ценности — нормальную семью, здоровый образ жизни. Скажем, появляться на публике с сигаретой нельзя. Мне, как человеку, у которого есть сын, это кажется правильным. Я в свое время, работая в клубе «Жара», появлялся на публике в полнейшем неадеквате. Если б моя мама тогда меня увидела, ей было бы стыдно за сына! Хочется пропагандировать правильные вещи. Рассказать, что выход есть, что не надо ставить на себе крест. На альбоме есть и еще такой посыл: все — ну почти все — музыканты хотят стать знаменитыми и успешными. А потом приходится надевать очки, ныкаться по подворотням и избегать большого скопления людей. В моем случае успешность — синоним одиночества.

• — Вы не можете спокойно по улице пройтись?

— Не то, чтобы каждый встречный меня узнает. Но в торговые центры стараюсь вообще не заглядывать, потому что сразу же начнется селфи-селфи-селфи. Доходит до такого, что ты спишь в самолете — вдруг тебя кто-то будит. Ты поднимаешь глаза, а там стоит девочка «Можно сфотографироваться?». Аааа, почему, зачем? В метро давно не спускался. Не потому что — «фу, метро», просто появился страх больших пространств. Вокзалы, аэропорты — не очень приятно, когда появляется телефон из-под полы и тебя начинают «без палева» снимать.