«Все политики — продажные мегаломаньяки»

• — Кевин, вы выступали в Москве и Петербурге в 2010 году. И вот решили вернуться именно сейчас, когда многие музыканты отменяют свои концерты в России.

— Я чувствую, вы хотите, чтобы я поругал Россию. На самом деле я всегда рад путешествовать и делиться своей музыкой с людьми. Тем не менее много лет я отказывался ехать в Израиль в знак несогласия с внешней политикой этого государства. Точно так же я считаю мерзкой политику своего государства. Думаю, большинство здравомыслящих людей в России понимает, что все политики — коррумпированные мегаломаньяки.

• — Мне кажется, ваша музыка способна погрузить человека в темные места его жизни, выбить из равновесия. Какую музыку любите вы сами? 

— Для меня музыка, которую я делаю, — это своего рода терапия, экзорцизм. И, конечно, я сам люблю музыку, которая может меня встряхнуть. Мы с Роджером Робинсоном часто вспоминаем фразу DJ Premier, великого хип-хоп-продюсера, который сказал: «Моя цель — шокировать, волновать и изумлять». Я думаю, это для художника главное. Когда я впервые услышал музыку, которую сейчас люблю больше всего, я вообще ее не понял. Я просто не понял, что это такое.

• — Смешно, а с Death Grips тоже так было?

— Как раз наоборот. Их музыка напомнила мне Techno Animal, нашу группу с Джастином Бродериком из Godflesh. Я люблю, когда в музыке есть энергия, движение, агрессия, борьба, — у Death Grips всего этого в избытке, поэтому они совершенно непредсказуемы. Они мне сразу понравились.

• — Как раз хотела спросить про ваше сотрудничество с другими музыкантами. Вы сами ищете тех, кто вам интересен, или надеетесь на судьбу? 

— Я всегда надеюсь на судьбу, я абсолютно открыт для всего нового. Иногда с возрастом люди замыкаются на прошлом, но современная музыка не перестает меня удивлять. Я смотрю в будущее. А сотрудничество с другим музыкантами — это всегда соревнование, но не в том плане, что мы меряемся понятно чем, а такое дружеское соревнование.

• — Вот вы говорите, что музыка должна изумлять. Не кажется ли вам, что сейчас сделать это все сложнее?

— Да, по-настоящему хорошая музыка размывается огромным количеством дерьма, потому что многие сейчас занимаются музыкой ради славы и денег. Я ни о чем таком даже не думал — просто я был ни на что не способен, кроме музыки. Я бросил колледж, у меня не было работы, музыка была единственным средством самовыражения для меня. Ужас и отчаяние были моим топливом. Плюс музыка всегда была у меня в крови — мой отец и дед были музыкантами, а мать коллекционировала пластинки. Так что с самого детства я справляюсь с хаосом с помощью музыки.

• — В одном из интервью вы рассказывали, как ваша мама случайно услышала «Waiting for You» (альбом King Midas Sound, вышедший в 2009 году. — Прим. ред.) и как вы удивились, когда он, в отличие от всех остальных ваших записей, ей понравился.

— Да! Я даже расстроился! (Смеется.) Если маме нравится твоя музыка — это повод задуматься.

• — То есть вы привыкли к тому, что многим ваша музыка нравится не сразу?

— Конечно, я шучу, любому музыканту хочется играть перед большой аудиторией. Наверняка многие воспринимают King Midas Sound как андеграундную группу, недооцененную в свое время. Да, наша музыка не для всех, но мы никогда не планировали играть для десятка белых парней, одетых в черное. А ведь долгое время наша аудитория состояла в основном из таких людей. Если музыку, которую ты делаешь, нельзя описать одним очевидным словом, каждый концерт превращается в битву за слушателя. Мы хотим, чтобы наши выступления открывали людям дверь в другую реальность. За такое можно и побороться. В качестве примера: что-то подобное я испытал на фильме Гаспара Ноэ «Вход в пустоту». Я был просто потрясен. Я сразу же бросился гуглить все его интервью, чтобы понять, как это безумное кино пришло ему в голову.

• — Как часто вы сами довольны результатом своей работы?

— Я почти всегда недоволен. Именно поэтому я продолжаю заниматься музыкой. Раньше я бы никогда так не сказал, но сейчас понимаю, что это ремесло. Ты можешь быть шеф-поваром, плотником, а можешь быть музыкантом. И в том и в другом случае это бесконечная борьба с собой, постоянный болезненный рост. Я почти счастлив, когда понимаю, что мне удается немного приблизиться к тому, что я представлял себе, но из-за моего стремления к идеалу я работаю над альбомом в среднем по четыре года.