«Gloomy Sunday» — «Песня венгерских самоубийц»

Один мужчина оставил предсмертную записку со словами песни «Gloomy Sunday» — и умер. Несколько людей держали в руках ноты с этой песней — и умерли, в таком положении их и нашли. В концентрационном лагере один немец попросил скрипача сыграть эту песню — умер. Одна секретарша отравилась газом — естественно, умерла. Возле ее тела нашли ноты и просьбу сыграть эту песню на похоронах. Говорят, все эти истории — правда.

«Gloomy Sunday», пожалуй, единственная песня в мире, которая может с одинаковой вероятностью появиться и в рубрике вроде этой, и на сайте, посвященном всяческой чертовщине. Безусловно, история за ней тянется странная, а ее пересказ, как видите, похож на часть детской страшилки — но это попросту очень хорошая песня. Хоть и невероятно грустная.

Написал ее в 1932 году венгр Реже Шереш, а опубликована она была год спустя. Остальное — противоречащие друг другу версии. Изначально песня якобы называлась «Мир подходит к концу», и посвящена она была войне и концу света — а в конце говорилось о грехах рода человеческого. Текст написал сам Шереш, но он был по какой-то причине забракован, и вторую его версию написал друг композитора, журналист Ласло Явор. Как легко догадаться, другая история гласит, что никакого первого текста не было. Кому конкретно посвящен текст, также неясно: то ли девушке Шереша, то ли Явора, в связи с этим не утихают споры, что же было изначально, текст или музыка. Тем не менее факты в этой истории есть: песня посвящена расставанию с девушкой и невозможностью ее вернуть. Для создания пущего драматического эффекта девушка отошла в мир иной, а лирический герой собирается воссоединиться с ней — путем самоубийства. Словом, когда встречаешь слова Шереша о том, что они с Явором воплотили в этой песне всю свою боль и печаль, веришь этому безоговорочно.

А дальше уже история для тех самых сайтов о чертовщине: после выхода песня оказалась замешана как минимум в восемнадцати случаях самоубийства (по ничем не подтвержденным данным, их было около сотни) — возле людей находили ноты с песней, убиенные цитировали ее текст и так далее. По одной из легенд, Шереш пытался вернуть девушку, из-за которой написал песню, но узнал, что она отравилась; в руках у нее нашли листок с названием песни. Дело дошло до того, что песню попросту запретили исполнять в Венгрии, и приблизительно в это же время она дошла до США и Великобритании. Первоначальный перевод никак не маскировал факт суицида, и дело дошло до невероятной дикости: «Gloomy Sunday» изначально шла с подзаголовком «Популярная песня венгерских самоубийц». Неудивительно, что городская легенда сделала песню не менее знаменитой и по другую сторону океана, в то время как Королевству повезло меньше: там песню попросту повсеместно запретили (в Америке также предпринимались подобные попытки, но из этого ничего не вышло), и до 2002 года она ни разу не звучала на радиостанциях BBC. Впрочем, ее инструментальная версия свободно попадала в радиоэфир, а одной из главных претензий ведущих было то, что песня «слишком грустная», и тут, конечно, не поспоришь.

Можно было бы и дальше отнекиваться от печальной славы «Gloomy Sunday», если бы не одна деталь: сам Шереш покончил жизнь самоубийством. Произошло это, правда, в 1968 году — но в своей предсмертной записке он ясно дал понять, что можно винить в его смерти. По его словам, он понял, что попросту не сможет написать песню лучше, так как именно в эту он «вложил все свои разочарования моего сердца, и, похоже, те, кто чувствовал что-то подобное, нашли в ней свою боль». Эта песня не должна была производить такой эффект — она должна была быть вышибающим клином, доводящим человека до столь высокой степени страданий, что дальше должна была бы начаться дорога назад, к радости. Однако как же можно объяснить такое количество смертей, сопровождавших «Gloomy Sunday»?

История знает немало подобных примеров, когда произведение послужило «спусковым крючком» для массовых смертей, вспомнить хотя бы «Страдания юного Вертера». Тем не менее основной причиной смертей, пришедшихся на тридцатые годы, является Великая депрессия — таким было настроение тех лет. Что же до «потусторонней силы», сопровождающей «Gloomy Sunday», то этому даже посвящена целая научная работа, где довольно убедительно говорится о том, что музыка все же не способна на подобное и винить стоит что-то еще. Судя по названию другой работы, цитирующей одноименную с песней «Gloomy Sunday», «Национальные гимны и уровень самоубийств», этой песне попросту не повезло с фоном вокруг нее. Кажется, это именно тот случай, когда лучше всего позволяет кратко пересказать историю песни журналистский штамп — «трагическое стечение обстоятельств».

10 версий «Gloomy Sunday»

Билли Холидей

Песню исполняли в разное время Серж Генсбур, Диаманда Галас, Лидия Ланч, Шинейд О’Коннор и Бьорк, но самая известная кавер-версия, безусловно, сделана Билли Холидей. Леди Дей в свойственной только ей манере пропевает эти строки как свою собственную трагедию — более впечатляющую версию, пожалуй, и не найти; сравнится она только с оригиналом.

Venetian Snares

На своем «венгерском альбоме» Аарон Фанк препарирует песню, да и к тому же называет вещи своими именами — в переводе с венгерского она называется «Суицидальное воскресенье». Поет Билли Холидей, явно взятый из драм-н-бейса семпл будто нарочно отстукивает что-то трип-хоповое: в этой версии настроение песни как минимум угадано очень точно.

Антон ЛаВей

Было бы странно, если бы основатель Церкви Сатаны и по совместительству музыкант Антон Шандор ЛаВей прошел бы мимо песни с такой историей — в его руках синтезаторная версия граничит, как кажется, где-то посередине между трагедией и издевкой; помогает ему в этой неоднозначной версии его вдова, Бланш Бартон.

Genesis

Пусть название не смущает вас, это действительно Genesis, только американские, выпустившие единственный альбом в 1968 году. Их версия очень даже соответствует духу поп-музыки того времени, но главное, конечно, что в ней, несмотря на все нововведения, остается дух оригинала. Примечательно, что сингл британцев «In the Beginning» назывался так же, как и дебют американцев, — и из-за угрозы суда вышел без названия на обложке.

Pallbearer

Очевидным образом метал-группы часто заинтересовываются песней Шереша — но получается у них это по большей части очень пафосно, натужно и немного смешно. Иное дело — версия арканзасцев Pallbearer с их демо 2010 года: незримая грань не переходится, получается достаточно возвышенно. И чем-то похоже на «Needle in the Hay» Эллиотта Смита в исполнении Nadja.

Marc and the Mambas

Версия Марка Алмонда по атмосфере уходит не так уж и далеко от Pallbearer, хоть здесь практически ничего и не происходит: только короткие всполохи гитары и баса. Тем лучше: так только подчеркивается голос певца. Это очень короткая переработка — дело в том, что она входит в попурри из трех песен, помимо «Gloomy Sunday» туда входит «Narcissus» самого Алмонда и «Vision» Питера Хэммилла.

Элвис Костелло

Еще одна акустическая версия — Костелло смягчает эту песню, заставляя нас думать, что потеря, которая произошла, не навсегда. Известно, что это далеко не единственная попытка сделать «Gloomy Sunday» менее трагичной. К слову, кажется, песню чаще всего оставляют практически без изменений по той же причине, что и Костелло, — боятся потревожить оригинал.

The Associates

Кто не побоялся потревожить его, так это группа The Associates — в их руках песня стала практически нью-вейвом. Обновление определенно пошло песне на пользу, а монотонные и повторяющиеся звуки синтезатора будто становятся с каждой секундой все мрачнее и мрачнее.

Юрий Руделев

«Мрачное воскресенье» почти сразу перевели на русский — и она стала известной в исполнении Петра Лещенко. Другая версия, «Она пред иконой», исполнялась руководителем коллектива «Свободный казак» Виктором Клименко. Но все же почему-то хочется вспомнить версию покойного мастера веб-арта Юрия Руделева: несмотря на типичное для него мельтешение образов, здесь есть все что нужно. Грусть, печаль в закрытых очками глазах — и только мрачное небо в конце.