JMSN, Дельфин, Reutoff, Alien24, PTV3, Джеймс Блейк и Леговельт

Как звучит

Дельфина долго убеждали в том, что он поэт, и он, кажется, поверил и выпустил практически аудиокнигу — полторы мелодии, абстрактные гитарные шумы, лаконичные ритмы и многословные мелодекламации о том, что саднит, болит и грызет изнутри. «Андрей», да простится мне это кощунственное сравнение, — это в некотором роде анти-Гриш­ковец: вместо будничных монологов о том, что жить хорошо, а хорошо жить еще лучше, — высокопарный слог, сердце в кулаке, суета небытия.
Про поэта — это все-таки спорно: в «Андрее», как и в любой другой записи Дельфина, изрядное количество строчек, о которые спотыкается ухо, и образов, которые человек академичный обозначил бы как графо­манию. Дело, однако, в другом. Поэзия работает с языком; Дельфин работает с психологией — и в «Андрее» это заметно больше, чем когда-либо, потому что психология здесь своя, интимная. Две самые сильные вещи альбома представляют собой мучительные картины внутренней и внешней катастрофы: «[]» — откровенный монолог человека, паникую­щего у постели больной жены (все имена реальны); «Сажа» — реализация метафоры про родину, жрущую своих сыновей, жестокий и окончательный ответ на собственную песню «Без нас».

Чем интересен

Неслучайно названный именем собственным «Андрей», в сущности, представляет собой попытку высказать и таким образом преодолеть свои страхи, почувствовать гармонию скорби и нежность печали. «Андрей» — это сеанс психоанализа наедине с самим собой, и обстановка тут соответ­ствующе лаконичная: ничего лишнего, только спорадические электриче­ские шумы в сердце (экспериментатор Павел Додонов наконец отводит душу и дает волю своим гитарным абстракциям) да неровно бьющийся пульс.
Одна из главных претензий к Дельфину всегда обозначалась сло­вом «подростковость», которое в равной степени принято было относить что к текстам, что к монохромным эмоциям. «Андрей», где доминирует не столько ярость, сколько лечебное отчуждение, — это финал пути, начатого на «Звезде» и теперь совершившего полный круг от речитатива к песням и обратно; опыт подлинного взросления. Как когда надеваешь капюшон — и становится легче.

Как звучит

Это более-менее привычные песни Димы Билана, только уровнем выше — и по голосу (в прямом смысле — почти весь альбом Билан поет тенором), и по аранжировкам. Саундпродюсер певца Андрей Черный, в Alien24 ставший практически полноценным соавтором, выстроил вокруг этих песен довольно мощный звук, первое место в котором уделено аналоговому гулу синтезаторов, но не ими едиными: в целом все аранжировки и своевременные, и впечатляющие вниманием к деталям. С научно-фантастическими эффектами, фанковым басом и общим грувом получилась ровно та новая нестыдная поп-музыка, о которой так часто в последнее время твердит «Волна».

Чем интересно

Про Билана и раньше нельзя было сказать ничего плохого — он сам пишет песни, у нет нет проблем с голосом и за несколько песен, балансирующих на грани золотого пантеона российской поп-музыки и главных стыдных удовольствий в мире он все-таки записал. Но Alien24 — это уже совсем другое, это песни, которые могли бы втесаться и в чей-нибудь диджей-сет на «Стрелке», причем совсем без иронической подоплеки. Все это — часть большого сдвига в российской поп-музыке, когда исполнители, наконец, поняли, что современность аранжировки — это тоже важно, и начали привлекать новых продюсеров и давать им больше свободы. Занятно, что свободы им теперь дают даже больше, чем западным коллегам — и в итоге один из главных поп-певцов страны зазвучал даже не как Фаррелл Уилльямс, а как Broken Bellsили группа Jungle. Это ли не прекрасно.

Как звучит

Reutoff всегда было не занимать мастерства тревожить слушателя, пробуждать в нем тот душевный дискомфорт, с которого-то и начинается все самое интересное. Случайное ли совпадение, осознанное сопротивление в духе «я всегда буду против», а может, просто адская насмешка  — однако «No One’s Lullabies» не тревожит совсем. Четыре композиции (в кассетной версии — в интернете в два раза больше, но общий вектор тот же) и впрямь можно охарактеризовать как «колыбельные»: от прослушивания их возникает странное состояние оцепенения, переходящего в умиротворение — так действует наркоз. Стабильно недоброжелательное настроение музыки Reutoff, впрочем, мягко намекает, что за этим сном, скорее всего, не будет никакого пробуждения. Да и нужно ли оно? «No One’s Lullabies» — сеанс выскабливания черепушки дарк-эмбиентом, освобождающим от мыслей, желаний и эмоций. Тут есть свои примечательные детали — и тихое оперное пение под механическую пульсацию, и непривычные живые ударные, и новые высоты душещипательного гудения — но говорить о характере звучания в этом случае, кажется столь же неуместным, как о красоте скальпеля в руках хирурга.

Чем интересно

Вопреки распространенному мнению, так называемое эзотерическое подполье построило свою стратегию не на открытии каких-то сокровенных тайн миру (хотя и такое тоже бывало), а, скорее, на напоминании о вещах очевидных, всем известных и шокирующих своей будничностью — например, о том, что мы все умрем. Записи Reutoff так высоко ценятся именно потому, что они никогда не ударились в излишнюю патетику и не срывались в истерику, а мягко и вкрадчиво напоминали о вещах, старательно вытесняемых сознанием. Например, что нет одиночества, сравнимого с одиночеством умирающего — и любая колыбельная в какой-то момент становится ничьей: нет ни исполнителя, ни адресата. Только сон.

Как звучит

Сероглазый король лондонской электроники Джеймс Блейк оказался голым — таким промахом кажется «200 Press» на первый взгляд. Тем не менее, все быстро ставится на места: это довольно короткая даже по меркам EP запись, посвященная внутренним переживаниям Блейка, настолько здесь все сумрачно, тревожно и неуютно. Отсылки к дебютному альбому, размышления на тему клубного звука, сэмплы из Эла Грина, Брэнди и Three 6 Mafia — все поет о катастрофе; но сам «200 Press» катастрофой не является вовсе — очень интересно, к чему это все приведет Блейка.

Чем интересен

То, как устроены здесь композиции, позволяет задуматься о том, что сейчас Блейка музыка интересует скорее с функциональной точки зрения — например то, как он с легкостью показывает важность трехактной структуры в заглавном треке или же пытается показать игру слов с разными значениями слова «давление» в «200 Pressure»; туда же можно отнести и самоирония последних двух треков. За функцией можно забыть и о собственно музыке — но за полторы минуты в середине «200 Press» (или за ее второй акт) Блейку можно простить все огрехи.

Как звучит

Известно, что идея «Snakes» родилась после того как Дженезис Пи-Орридж, предпочитающий говорить о себе во множественном числе, съездили в Бенин и изучили там пару местных вуду-обрядов. Получается? Конечно, да — для группы, специализирующейся последние несколько лет на кавере на одну из самых шаманских песен всех времен, «Maggot Brain», в этом нет ничего сложного: здесь и возвращение к корням в лице «Thee Mountaineer», и психоделия туморроу в лице «Overdriven Overlord», и величественная и монументальная «Burning The Old Home» — именно через сожжению прошлого Пи-Орриджу и удается этот трюк; прямо сейчас кажется, что для третьей инкарнации Psychic TV именно этот альбом — вершина.

Чем интересен

Пи-Орридж, кажется, вошли в гармонию с самим собой — и особенно это заметно по вступительной «After You're Dead, She Said». Для тех, кто посещал последние концерты PTV3, нет никакого секрета о возвращении Пи-Орриджа в форму, как и в том, что каждый из них — мощнейший. Скорее «Snakes» можно рекомендовать как точку входа в новую главу Psychic TV — ну или просто завороженно наблюдать за поворотами альбома; примерно так, как кролик смотрит на змею.

Как звучит

Артист JMSN никогда, в общем-то не скрывал, что конъюнктурщик: хипстерская борода, тумблелог с красивыми женскими телами и хипстерский R&B, сбитый ровно посередине между The Weeknd и Тимберлейком. На «JMSN», уже втором альбоме музыканта (или первом, если считать «Priscilla» 2012 года за микстейп), все, в общем-то, продолжается в том же духе: поп-песни с R&B-страданиями и современным продакшеном во всех его проявлениях: и джук, и трэп, и эйсид-хаус с голосящей теткой на бэквокале, и дремучий и затягивающий словно болото трип-хоп. Кстати, с последним на предваряющей альбом EP«Pllajë» был явный перебор, и «JMSN» уже хотя бы не звучит так, будто он слушателю приснился в страшном и тревожном сне.

Чем интересно

Сама по себе конъюнктура в случае JMSN не страшна: ну да, идет куда модно, но хорошо же идет: на «Priscilla» он практически предсказал звук и подачу «The 20/20 Experience» Тимберлейка и спел несколько действительно сильных песен. У нового альбома на голову выше и разнообразней продакшен, но, к сожалению, есть проблема именно что с песенным материалом: тут нет номеров, которые вообще легко могут прожить без продюсера (на «Priscilla» это были полуакустические «Something» и «Runaway»), нет и простых и по-хорошему тупых боевиков вроде «Girl I Used to Know», вместо этого крайне ограниченный набор музыкальных фраз, хуков и мелодий, который с трудом и через силу растягивается на целых 72 минуты. Мало того, в текстах JMSN опускается уже до избитых фраз вроде «I’m addicted to your love» и «Your love is a curse and a blessing» — причем обе умещает в одну и ту же песню. Не надо так.

Как звучит

Когда ты записал по-настоящему большую запись, тебе, пожалуй, можно все — приблизительно чем-то таким, скорее всего, руководствовался Дэнни Вольферс, он же Леговельт. Вышедшая в этом году «Crystal Cult 2080» вполне себе претендует на один из лучших альбомов за отчетный период — и «The Occult Orientated Crime» вполне может считаться его наследником: здесь все-такие же по-хорошему идиотичные названия, и плавающий звук вкупе с винтажными синтезаторами, да и в целом музыка в целом похожа на ту, что могла бы звучать на «Crystal Cult», не будь там и следа драм-машины. Сам автор, впрочем, говорит о том, что хотел записать эмбиент-альбом, потому что никто не играет настоящий эмбиент, наркотическую музыку. Что ж, почему бы и нет.

Чем интересен

Эмбиент по Леговельту, наркотическая музыка, свою функцию выполняет — приблизительно так звучали бы замедленные в несколько раз Shpongle, как-то так мог бы играть сильно прилоуфаенный Трики, все здесь словно в дурмане, тягучем и давящем куда-то вниз. Впрочем, все это меркнет по сравнению с тем, что на одном из треков Леговельт вплетает в свой эмбиент «Болеро» Равеля, а впереди тебя ждет тридцативосьмиминутный трек — вот это уже по-настоящему конец.