«Прозрачный» «ДДТ» как песни о безответной любви к Родине

Неделю назад я разместил в своем фейсбуке сообщение, что «ДДТ» записали альбом, который должна была выпустить группа Coldplay. За следующие пару часов свое одобрение данному тезису путем нажатия кнопки «лайк» выразили следующие лица. Фоторедактор модного журнала. Руководительница перспективного стартапа. Колумнист газеты «Ведомости». Лидер группы Manicure. Руководитель другого перспективного стартапа. Директор по коммуникациям универмага «Цветной». И еще несколько десятков человек схожего социального статуса.

Пересказывать в тексте в интернете другие события, произошедшие в интернете, — дурной тон, однако эти сведения мне было необходимо изложить вот по какой причине. Дело в том, что в последние годы примерно любой текст о примерно любой новой записи Юрия Шевчука строится как оправдательный. Дескать, вы-то думали, что Шевчук посконный, неуместный, несовременный, немодный, смехотворный — а он-то, на самом деле, и трентов резноров слушает, и мелодии на века сочиняет, и стадионы собирает, и с народом умеет разговаривать, и истину царям с улыбкой говорит, и вообще однозначно выступает, в отличие от некоторых, за ценности добра, гуманизма и человечности. Все это в общем остается правдой и сейчас. Но, во-первых, данные тезисы были уже исчерпывающе сформулированы в выступлении Ю.Г.Сапрыкина шестилетней, страшно сказать, давности. А во-вторых, судя по вышеописанному контингенту поклонников Шевчука, проговаривать их сейчас уже просто не требуется. 2000-е к настоящему моменту полноправно закончились еще и в том смысле, что русский рок (который, конечно, ярче кого угодно другого персонифицирует в себе Шевчук) перестал быть жупелом и табу — и превратился если не в безусловную классику, то в нормальную, не маргинализированную часть общего культурного процесса. И надо сказать, что группа «ДДТ» вышла из прошлых передряг куда в лучшей форме, чем иные ее оппоненты.

Короче, альбом «Прозрачный» можно обсуждать не только с точки зрения масштаба личности или ценности месседжа, но и, например, с точки зрения звука. Про группу Coldplay — это я всерьез: Шевчук и его ансамбль здесь действительно выдают красивый и чувственный современный фортепианный рок, причем делают это куда бодрее, чем Крис Мартин со товарищи на своей последней пластинке. Слушая эмбиентное вступление со звенящей гитарой, переходящее в прозрачный — у альбома вправду точный заголовок — торжественный акустический бой, впору в самом деле перепутать два коллектива; лироэпический медляк «Помнишь» тоже определенно украсил бы «Ghost Stories». Впрочем, не Coldplay одними — Шевчук явно внимательно слушал и Radiohead (о чем недвусмысленно сообщает самая политическая на пластинке песня «Времена» и, вообще, то, как здесь записан бас — отточенно, одиноко как-то и одновременно мягко), и, вполне возможно, The National (во всяком случае, голос Мэтта Бернингера легко представляешь себе в вещах вроде «Этот город» или «Гимн»). Тут, конечно, тоже можно вспомнить, какую аттестацию «Прозрачному» выдал сам Шевчук, и позубоскалить: мол, Юра-музыкант кличет инди-хипней людей, которые давно собирают и получают миллионы. Но можно вспомнить и другое — что в день выхода альбома лидеру «ДДТ» стукнуло 57 лет, и что, например, куда более безоговорочный в глазах широкой общественности Борис Гребенщиков только недавно заново наладил себе звук, который хотя бы не вызывает зубовного скрежета, и что обо всех остальных на полтора поколения вокруг в этом смысле и речи нет, если их не зовут Леонид Федоров. Ну и вообще, «ДДТ» на самом деле сделали потрясающую вещь: Шевчук-поэт, Шевчук, который первым приходит в голову, когда заходит речь про бедовую текстоцентричность русской музыки, записал альбом таких летучих, певучих, трогательных и утешительных песен, что слушать его, в принципе, можно, вообще не особенно обращая внимание на слова. Которых тут не меньше, чем обычно. То есть очень много.

В том, что в мае 2014 года, более чем располагающем к року, реву и рыку, «ДДТ» выпускают спокойный и добрый альбом, можно усмотреть чисто сочинительскую логику — в конце концов, «Прозрачный» являет собой такого же компаньона к «Иначе», каким в свое время была «Метель августа» для «Мира номер ноль»; иные номера тут рифмуются даже по размерам и интонациям. Но дело, кажется, не только в этом. Есть такой бородатый советский анекдот. В сельском клубе анонсируют лекцию о любви с демонстрацией слайдов; в зале не протолкнуться. На сцену выходит лектор и сообщает: мол, существует четыре вида любви. Любовь между мужчиной и женщиной. «Слайды!» — требует публика. «Позже», — отвечает конферансье. Далее следуют любовь между мужчиной и мужчиной и любовь между женщиной и женщиной; зрители продолжают требовать слайды, лектор продолжает обещать их позже. «И наконец, четвертый вид любви, — сообщает он. — Любовь к Родине. И вот теперь — слайды». Так вот, Юрий Юлианович Шевчук очень похож на такого лектора — с той только поправкой, что он относится к своей работе абсолютно серьезно; и «Прозрачный» — это и есть набор этих самых слайдов. Тут есть много обращений к «ты» в женском роде, но, если вслушаться, как никогда очевидно, что под этой «той» подразумевается не девушка, но Россия. «Жена моя»; почти по Блоку.

«Прозрачный» хорошо смотрится в одном ряду с «Архангельском» «Аквариума» — именно потому, что являет собой к нему перпендикуляр. «Архангельск» прозорливо вышел в сентябре 2011-го, как раз накануне событий, которые заставили целевую аудиторию группы поверить в то, что здесь может что-то измениться к лучшему, — и на все эти упования отвечал однозначно: живи еще хоть четверть века, все будет так, исхода нет, и всегда так было, и надо это понять и принять. «Прозрачный» выходит в мае 2014-го — когда причин надеяться на лучшее уже фактически не осталось, — и представляет собой манифест бесконечной, неисчерпаемой любви к России. К ее закатам, рассветам и пейзажам («Туман»). К ее культуре. К ее людям — пусть даже тем, кто ее отторгает («Добро в …», первая из известных мне философская песня о жопе). К ее городам — и конкретно Петербургу (от «Этого города» в известном настроении могут и слезы на глаза навернуться). К ее прошлому («Помнишь», на редкость тонкая вещь о ностальгии по советскому). К ее настоящему со всей его сумрачной безысходностью. К ее вере. Нет, конечно, тут есть и саркастические поэтические перлы («Я думал, реальность Ницше, а оказалось, она в лапше» — чего?), и иронические отчеты о боевых действиях между диванными войсками, и просто горечь по поводу всеобщего расчеловечивания (та самая песня «Времена», практически шевчуковская «Idioteque»), но все они в конечном счете растворяются в какой-то бесконечной нежности по отношению к стране, которая летит на всех парах из ниоткуда в никуда, живет вопреки самой себе — и в конце концов непременно выживет.

В общем, как и было спето, наш патриотизм не очень высок. Он наивен, прост и даже смешон (как и сам, к слову, Юрий Юлианович Шевчук). Он там, где мы хоронили дождь. Он солнце, тонущее в реке.