Кейт Бекинсейл «Поколению моей дочери этого уже не понять»

— Что вы почувствовали, когда снова увидели свой костюм из латекса?
— Я сперва запаниковала, признаться. У меня было окно буквально в 10 дней после предыдущего фильма — я снималась с Марком Уолбергом, и у меня волосы страшно секлись, потому что меня красили в блондинку, и новоорлеанский акцент не отлипал... И тренироваться времени вообще не было. Волновалась страшно. А потом у меня, как у Джейсона Борна, включилось, знаете, — голова не помнит, а руки и ноги сами делают. К тому же первые две серии, где была я, снимал мой муж, а тут его не было, и это с непривычки было...

— Но он же его продюсировал?
— У него в тот момент в Торонто запускался «Вспомнить все», а мы снимали в Ванкувере. Иногда ему звонили, а он как Господь Бог многозначительно отвечал: «О'кей». Боже, храни скайп. Зато у нас было два замечательных шведа — Манс и Бьорн.

— Близнецы?
— Почти. Очень занимательные. У них, например, так было: приходишь на площадку в понедельник, Манс командует, а Бьорн сидит и даже не говорит ни с кем, как будто обиделся на что-то. А во вторник наоборот — Бьорн командует, Манс сидит в углу. Я сперва думала, они нас так с ума свести хотят, потом оказалось — пока один работает, второй в голове планирует следующий день.

— Удобно.
— Нет, правда, я же замужем за режиссером, вы не представляете, как их все рвут на части. Надо то, надо это, сбегать к рекламщикам утвердить трейлер, дать указания по декорации, которая понадобится через три недели. В итоге человеку некогда выдохнуть. Многие не выдерживают, а некоторые, как я понимаю, даже нюхают кокаин. Мой муж — он не из этих. И шведы — они, видимо, договорились, что кто не работает, занимается всей текучкой. Еще, который сидел, у него явно наступала фрустрация — было видно, что он не одобряет все, что напарник делает, но молчит. И когда приходила его очередь — тут уже он рвался в бой. Так что получалось, у тебя каждый день режиссер на пике энтузиазма. В общем, во всех смыслах приятные съемки были.

— А с 3D разве не больше возни?
— Тем, кто снимает — да, подозреваю. А для меня это значило, что я за съемочный день успеваю лишних пару раз поспать в трейлере. Камеры новые, включаются через раз, их все время калибровать надо. Немного отвлекало, что все по площадке ходили в трехмерных очках. Это только звучит вроде как солидно — «трехмерные очки», а на практике это такие прям позорные уродливые солнечные очки из 1980-х.

— В «Другом мире» что здорово, по-моему, было — что он было целиком про нечисть, человечество как бы вынесено за скобки. Зачем это поменяли?
— Да, раньше мы как-то проходили под линией радара, человечество нас не замечало. Но сейчас это уже не страшно оригинальный ход.

— Из-за «Сумерек», True Blood и прочего?
— Да, это такое клише уже. Я помню, как я встретила режиссера первой серии, который сейчас мой муж, но тогда не был им даже в самом отдаленном смысле. И он говорил что-то вроде: «Бывает кино про вампиров, бывает про оборотней. Но их никогда не сводили — по крайней мере в блокбастерах». И я, помню, подумала: «Как ловко». И люди со студии сразу эту идею купили. Поколению моей дочери этого уже не понять.

— Вот, я как раз хотел спросить про поколения. На рубеже 1980–1990-х, кроме Сталлоне и Арнольда, было еще полдюжины героев боевика — и каждый мог на себе нести франшизу. Сейчас всего две долгоиграющих истории, и обе с девушками: Йовович с «Обителью зла» и вы с «Андерворлдами». 
— Нет, ну мальчишки тоже есть. Вот «Крепкий орешек», по-вашему, не считается?

— Да, его ваш муж снимает, но это все-таки ностальгическое скорее...
— Да нет, ерунда. Ну и «Борны» вроде еще будут. А «Миссия невыполнима» как же?

— А вы последнюю видели?
— Нет, что — совсем плохо?

— Неплохо, но там в главной роли — Саймон Пегг.
— Какой умница, рада за него ужасно. Так о чем мы?

— Простите, я забыл вопрос.
— Я вас сбила. Мне просто очень нравится «Миссия невыполнима». Мы говорили про девочек. На этом фронте же тоже все не так радужно. Мы просто заметней. Но процент провалов примерно такой же: сколько было попыток запустить большую франшизу с девушкой, все тонули. По объективным причинам. Чем мне нравится «Другой мир», там нет такого: ой, смотрите, как я сексуально прыгаю.

— А вы их давно вообще пересматривали?
— Прекратите. Там, понятно, штаны в обтяжку — но я когда головы отрубаю, у меня соответствующее лицо, я не делаю глаза с поволокой и не открываю томно рот. Это убивает весь драйв, когда в боевике героиня все время источает. Кэмп начинается, это нельзя всерьез смотреть. Мне, по крайней мере, скучно становится. Ну или надо совсем идти напролом — как с «Ангелами Чарли», где вообще все умышленно доведено до абсурда.

— Кстати, недооцененный фильм.
— Поддерживаю абсолютно. А насчет героинь боевиков — да, нас немного, но мы гордые. Хотя лично я тут почти случайно — я по душевной организации и по актерскому складу настолько от всего этого далека...

— То есть вам хотелось бы ту же Селину из «Андерворлдов» сыграть сложнее, чтоб она как-то менялась от фильма к фильму?
— Позвольте. В первой серии она бесчувственная и одержима местью. У нее убили родителей, и все ее эмоции замкнуты на фигуру эрзац-отца, который оказывается подлецом, она его убивает, влюбляется в парня, который гибрид человека с оборотнем, а потом она находит кровь Дерека Джекобби — а ее, поверьте мне, так просто не достанешь. Я считаю, каждый хоть раз в жизни должен ее попробовать. Мне вот страшно помогло. А потом, пока она спит, у нее как-то хитрым образом рождается дочка, а любимый пропал... Видите, это мыльная опера почти.

— Да-да, «Санта-Барбара»!  
— Не могу сказать, что в восторге от этого, — к тому же этот аспект задним числом обнаружился. Я никогда не снималась на телевидении, не играла много лет подряд одного персонажа... С другой стороны — сейчас самые лучшие роли для девушек как раз в телевизоре. Киноиндустрию немного повело в другом направлении, увы. К тому же, когда ты регулярно, полгода, скажем, входишь в дом к зрителю, — это, по идее, интересная возможность для развития персонажа. Но я вот только ремейки и сиквелы делаю. Чего не стыжусь.

— Кто-то же должен это для нас делать.
— К тому же у меня нет ощущения, что я что-то гениальное пропускаю. Помните, наверно, была пару лет назад забастовка сценаристов — и вот, я клянусь, мы были абсолютно уверены тогда, что сценаристы сидят по домам и пишут фильмы своей мечты. И когда все кончится, на нас обрушится куча потрясающего материала. А оказалось, они ни черта не делали. Ума не приложу, чем они эти полгода занимались, шашлыки все дружно жарили, видимо.

— А в новом «Вспомнить все» вы же тоже играете? Расскажите. Тут, понятно, опасения есть.
— Я страшно люблю старый фильм, но сейчас это уже такой артефакт эпохи: ты если включишь его, он за собой все восьмидесятые притаскивает. И он игривый довольно. Наш пожестче, но, мне кажется, тоже классный.

— А вам там в середине второго акта не стреляют внезапно в лоб со словами...
— Нет, в лоб мне определенно не стреляют. Но у меня там нехороший довольно финал, насколько я понимаю. Потому что я сама — не очень хорошая. Я, кстати, никогда не играла злодеек, все время какие-то силы добра, в крайнем случае медсестер. А это так приятно — работать адской сукой, а потом приходить домой и становиться ангелом. Многие, знаю, делают наоборот, но это бесперспективно, по-моему.