«Золотая маска» «Если умрем — то все вместе»: что происходит с главной театральной премией
«Золотую маску» сотрясают скандалы — уже очень скоро главная театральная премия страны может растерять свой статус. «Афиша» выяснила у театрального критика Дины Годер, что происходит с «Маской».
Дина ГодерВы с коллегами опубликовали заявление о создании Ассоциации театральных критиков России. Это связано с недавним скандалом в «Золотой маске»?- Ну конечно! Мы, собственно, из-за него эту ассоциацию и придумали.
- Расскажите, что там у вас в «Маске» стряслось?
- Когда в стране начала обостряться обстановка, вдруг оказалось, что сегодня самое модное и продвинутое искусство — это театр. Это культурное первенство все время меняется, и просто так получилось, что последние года полтора впереди всех — театр. Самые острые высказывания звучат в театре, максимальное количество скандалов — тоже в театре. Яркий пример тому, конечно, «Тангейзер». Опера никогда в жизни особо никого не интересовала, тем более в далеком сибирском городе. И вдруг из-за закрытия постановки на улицу вышли люди! Это был очень важный момент солидарности, который показал, что люди выходят не за деньги, а за свободу выражения. Нравится может разное. Но, как говорится, я с тобой не согласен и отдам жизнь за то, чтобы ты мог высказаться.
Когда стали насаждаться все эти темы патриотизма, традиционных ценностей и духовности — вдруг появилось некоторое количество людей, которые быстро переквалифицировались из критиков в готовых всем все про театр объяснять. Происходит размежевание в жизни, неизбежно происходит размежевание и в театральном цеху. И на критическом поле вдруг обозначились лагеря. - Во что это вылилось фактически?
- Поначалу мы просто в кулуарах обсуждали сложившуюся ситуацию и недовольно гундели, но ничего не предпринимали. До тех пор пока Министерство культуры не сообщило, что оно уверено, что «Золотая маска» проталкивает своих отвратительных западников, которые презирают наши ценности и насаждают чуждые, — ну и прочую ахинею, которую не хочется повторять. Минкульт — один из организаторов фестиваля, поэтому он решил, раз он дает деньги, то может и музыку заказывать. Нас всех — критиков, которые все годы существования «Маски» отбирали спектакли для конкурса, — собрали в Союзе театральных деятелей. Там люди из Минкульта отчитывали нас, говорили, что у нас очень тенденциозный подход и прочее. Они ругали нас, что мы выбираем только Москву и Питер, причем самое отвратительное, а на провинцию нам всем плевать. Хотя если бы они потрудились посмотреть список номинантов и призеров «Маски» за все годы, то убедились бы, что это абсолютная неправда, — провинции у нас полно.
Заседание Союза театральных деятелей, его глава Александр Калягин — в центре
- Они что-то предложили конкретное?
- К сожалению, люди, которые там выступали, так плохо разбираются в устройстве конкурса, что понять, что именно они имели в виду, было сложно — за исключением того, что они всем не довольны. Например, Минкульт предложил, чтобы каждый регион отбирал лучшие спектакли на своем региональном фестивале, присылал его представлять регион на «Золотой маске». Звучит прекрасно. Проблема даже не в том, что при такой схеме в Москву бы прислали спектакли самых «заслуженных», пожилых и приближенных к власти режиссеров. Проблема в том, что никаких региональных фестивалей нет и в помине. У нас в стране почти сотня регионов. Страшно представить, в какие деньги бы вылилось завести сто новых фестивалей. Нужны оргкомитеты, театральные площадки, отборщики. Кто всем этим будет заниматься? Кроме того, они потребовали делать ротацию экспертного совета не раз в два года, а ежегодно, и чтобы люди в нем никогда не повторялись. Они просто не представляют, сколько всего есть в стране театральных критиков. Потому что через несколько лет постоянного обновления придется брать в эксперты студентов ГИТИСа. То есть осуществить то, что велит Минкульт, невозможно в принципе.
В общем, закончилось все тем, что СТД вынудили отказать «Маске» в сборе экспертов в этом году. Союз сам выберет экспертов, которые не вызывают гнева министерства, плюс Минкульт добавит список собственных экспертов. В итоге ближайший фестиваль 2016 года собираем мы — старая команда, а в 2017 году, видимо, будут уже спектакли, отобранные этим новым составом. Надеюсь, «Маску» не заменят спектаклями, выдвинутыми от СТД разными регионами, и не превратят в выставку достижений народного хозяйства. Хотя все, что сейчас делается, направленно в эту сторону. - Что из себя представляет этот новый состав экспертного совета?
- Ну он, скажем так, довольно несбалансированный. Туда вошли люди с довольно определенными вкусами. Я не хочу ни на кого наезжать. Но есть одно имя в списке, которое у всех нас вызывает просто оторопь. Это Капитолина Кокшенева.
- Кто это?
- Да, раньше никто о такой не слышал, но теперь-то мы ее имя знаем хорошо. Она действует как такой заказной киллер. Последние пару лет она с почвеннических позиций постоянно производит экспертизу по заказу Министерства культуры. Она протестует против «Тангейзера», Серебренникова и далее по всем пунктам. При этом никто из нас никогда в жизни не встречал ее в театре и не слышал про такого театрального критика. Едва она попала в число экспертов «Маски», как первым делом заявила в «Известиях», что наконец-то можно будет сделать все, чтобы Серебренников перестал получать «Золотые маски». Это совершенно невозможное высказывание для члена экспертного совета, который даже еще не приступил к своей работе. Я уже не говорю о том, что Серебренников получал «Маску» всего один раз.
- А новый экспертный совет одобрил ее поведение?
На первом заседании нового экспертного совета Кокшеневу попросили отказаться от своих слов. Но она, конечно, не согласилась. Более того, она намерена и дальше активно участвовать и комментировать. Смешно то, что эти люди просто не понимают, какая это на самом деле запредельно тяжелая работа — быть экспертом «Маски». Ты каждый день ходишь в театр, постоянно летаешь в самые отдаленные концы страны. Слетать на вечер во Владивосток и ночью обратно — это в порядке вещей. Ты смотришь огромное количество дисков с записями спектаклей, подавляющее большинство из которых, надо признаться, не самого высокого качества. И если Кокшенева и прочие новые члены совета раньше занимались чем-то еще — теперь с этими делами им будет очень не просто справляться.
- А вы в какой момент решили делать ассоциацию?
- Это произошло стихийно, как все подобные вещи. Просто один из нас — Глеб Ситковский — не выдержал и написал в фейсбуке открытое письмо главе СТД Калягину. И мы стали писать Глебу: давай мы все его подпишем! Тут же создали группу, немножко почистили формулировки. Получилось вежливо, но с внутренним возмущением. Мы просим распустить совет и набрать его заново. Всего за сутки письмо подписали больше ста человек со всей страны. Для нашего маленького цеха это гигантское количество людей! Ведь надо учитывать, что в провинции про театр чаще приходится писать тем же, кто бегает делать заметки на пожары. Таких, кто прицельно пишет о театре, не много. Но они есть, и все они встали на дыбы. Мы передали письмо в СТД Калягину. Он, конечно, не обрадовался и ответил, что ничего распускать не будет. СТД зависит от Минкульта, и Калягин оказался в сложной ситуации, так что ему тоже не позавидуешь. Вместо того чтобы продолжать этот пин-понг письмами, мы решили, что нужно каким-то образом зафиксировать ту общность, которая у нас вдруг появилась. И буквально за полтора дня дико интенсивных переговоров и споров мы составили заявление для прессы о создании Ассоциации. Теперь началась работа над уставом. Каждый день создаются новые группы в фейсбуке, у меня взрывается телефон — но все это дико духоподъемно.
- А что, собственно, эта Ассоциация призвана сделать? Это что-то вроде профсоюза?
- Как профсоюз СТД делает многое: можно со скидкой купить билет куда-нибудь в санаторий, воспользоваться больницей, другими льготами или там выступить на съезде. Но у нас абсолютно идеологическая история и нам важно не заформализоваться. Я в нашей компании занимаю анархическую позицию и все время говорю: главное, чтобы не было начальников и бухгалтерии. Наша цель — поддержка независимого развития театра. Мы делаем это ради свободы — а не для членских взносов.
Сергей Капков с Кириллом Серебренниковым
- Художественную критику почти единодушно похоронили уже несколько лет назад. Журналы и газеты закрыли критические разделы, и критики перепрофилировались в продюсеров. Вы не поздновато спохватились?
- Рок-н-ролл мертв, а мы еще нет! Когда приперло — тогда и спохватились. Ситуация действительно довольно тухлая — и критикам негде писать. Но театр остается живым искусством, и те из нас, кто не имеет возможности писать в изданиях, пишут у себя в фейсбуке. И, как мы знаем, его тоже читают тысячи людей. Зарабатываем мы все как-то иначе. Но экспертное мнение продолжает существовать. И, честно говоря, если сложными вещами интересуются два человека, я готова работать на этих двух людей. Потому что как только появится возможность — интересующихся сначала будет пять человек, а потом и сорок пять. К нам на курсы культурной журналистики «Про Арте» приходили Юра Сапрыкин и Шурик Горбачев, как такие вечные Бим и Бом. И студенты их спросили, какое искусство сейчас модное? Те, не сговариваясь, ответили: театр и сериалы.
- То, что театр теперь главное современное искусство, стало очевидно с приходом Капкова. А с его уходом уже почувствовались какие-то изменения?
- Это же не Капков сделал театр модным. Он, конечно, харизматическая фигура. Но при нем театром занималась Женя Шерменева — сильный театральный продюссер. Она приняла очень много решений, которые Капков своим весом поддержал и продавил. А сейчас ситуация тяжелая — все рушится. Думаю, само время выдавило Капкова. Этому времени Капков не нужен. Ведь одним из его знаковых успехов можно считать «Гоголь-центр», который так эффектно открывали, и центр так или иначе превратился в важное культурное место. Сейчас «Гоголь-центр» убивают. Его лишают денег, директора меняются один за другим, возможности ставить новые спектакли — нет. Как только театр стал нежелательным, спонсоры центра, как всегда чувствительные к настроениям в воздухе, тут же улетучились. Еще есть история «Театр. doc», которому просто не дают жить: он переезжает с места на место, но пока упорно продолжает делать свое. И еще много примеров. Но в театре жизнь бурлит — это очевидно.
- А это новое время, которое, как вы говорите, выдавило Капкова, теперь не прихлопнет это самое модное искусство?
- Не знаю, ситуация все время усугубляется. И момент сейчас острый. Государство — штука инертная, и то, что уже создано, прихлопнуть сложно, но можно. Можно сделать зарплаты по тридцать рублей и не продлить контракты Серебренникову и иже с ним. Мне самой интересно, рухнет этот дом нам на голову или нет. Но не надо думать, что театр сейчас умрет, а мы все процветем. За театр не страшнее, чем за всех нас. Если умрем — то все вместе.
- Приятная перспектива. И напоследок, что такое фестиваль «Смотрины»?
- О, это прекрасная вещь! Это фестиваль по пьесам Юрия Полякова. Вы молодая, не знаете. А это активно действующий человек, главный редактор «Литературной газеты», пьесы его ставят во МХАТе Дорониной — так что это во всех отношениях уважаемая личность. По слухам, он близко подходит к нашему президенту. Что вполне вероятно, судя по тому, что существует фестиваль «Смотрины». Собственно, деньги, которые выделил Минкульт на фестиваль NET, развернули и отдали «Смотринам». Мне рассказывал знакомый режиссер, что давление идет, ему настойчиво предлагали: «Поставьте, пожалуйста, спектакль по пьесе Полякова, и будет вам за это большое счастье. А не поставите — будут неприятности».
Поляков все время ратует за духовность и патриотизм. И всюду идет его пьеса под названием «Хомо эректус» — так что духовность там довольно специфическая. Недавно вывесили расписание «Смотрин» — ничего, кроме изумления, оно не вызывает. Там указано, что в Москву на фестиваль приедут спектакли из десятка городов нашей родины. Но нужно же, чтобы кто-то в зале на них сидел. Я бы хотела видеть эти залы! Можно, конечно, и перед двумя театральными уборщицами сыграть, но это же как-то совсем неловко. Я знаю ситуации, когда привозят ужасные, продавленные Минкультом провинциальные спектакли. Их показывают в Театре армии, и весь наличный состав Московского гарнизона сидит в зале. Они-то не против — все лучше, чем сортиры драить и маршировать на плацу. Но на шестьдесят спектаклей никакого гарнизона не хватит. Мне прямо искренне интересно, как они буду это организовывать? Может, билеты через профсоюзы будут распространять учителям и социальным работникам. Но у учителей же есть свои дела, что ж они будут беспрестанно ходить на «Хомо эректус»?