Фюрер-музей: жизнь и смерть Корнелиуса Гурлитта

В престижном районе Мюнхена Швабинге на 82-м году жизни умер сын нацистского арт-дилера Корнелиус Гурлитт, главный арт-ньюсмейкер последнего полугода. После себя затворник оставил месяцы ожесточенных медиавоплей, груду неразрешенных реституционных споров, славу главного врага жертв холокоста, три заброшенные квартиры, никаких наследников и, самое главное, 1663 арестованных предмета искусства: картины, рисунки, полотна, статуи и украшения — на сумму от полумиллиарда до миллиарда долларов. Среди них — работы Пикассо, Матисса, Дюрера, Тулуз-Лотрека, Отто Дикса, Пауля Клее, Оскара Кокошки, Эрнста Людвига Кирхнера, Марка Шагала, Макса Либермана и многих, многих других. Мировая пресса называет это мюнхенским кладом, люди Гурлитта и немецкое правительство называет это швабингской коллекцией. В этой истории есть все, о чем только можно мечтать: искусство, война, грабеж, тайны, большие ценности, весьма сомнительные действия прокуратуры, суды, разборки и шлейф оскорблений и скандалов.

Корнелиус Гурлитт происходил из древней немецкой интеллигентной династии. Дед-тезка был известным историком искусства, двоюродный прадед-тезка был композитором, в роду были музыканты, художники, коллекционеры. Отец Корнелиуса, Хильдебрандт Гурлитт, был известным арт-дилером и в начале XX века собирал работы модернистов. Третий рейх признал любимых Гурлиттом модернистов «дегенеративным искусством» и стал работы повсеместно отнимать, уничтожать и продавать. Будучи на четверть евреем, Хильдебрандт был поражен в правах, выгнан с работы из двух музеев, но стал одним из четырех арт-дилеров, которые под началом рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса отбирали собранные со всей Европы предметы искусства. Гитлер мечтал построить громадный фюрер-музей в Линце, собственный наци-Лувр, и в Линц вагонами свозились предметы искусства. 

Строительство музея финансировалось за счет продажи «Mein Kampf», Гурлитт же должен был ездить по всей Европе и сортировать то, что нацисты забирали из музеев, частных коллекций, галерей и антикварных магазинов, — неправильное, «дегенеративное», публично сжигалось или отправлялось в хранилища, другая часть распродавалась, чтобы покупать «правильное» искусство. Тайком от властей Хильдебрандт оставлял себе некоторые работы, оформлял бумаги, сколотил внушительную коллекцию и спрятал ее. После войны Хильдебрандта признали жертвой репресссий, а коллекция, как он твердил, была уничтожена еще при бомбежке Дрездена. Даже американское движение Monument Men, о котором Джордж Клуни как раз к скандалу с Корнелиусом снял одноименный фильм, заполучило 115 полотен из собрания Хильдебрандта, но он убедил их в законности происхождения картин — и ему их вернули четыре года спустя. В 1956 году Гурлитт-папа разбился в автокатастрофе и завещал своему сыну сохранить коллекцию во что бы то ни стало.

Корнелиус Гурлитт завещание отца выполнял честно — он был бюрократическим призраком, фантомом: у него не было работы, он не был зарегистрирован в местной полиции, налоговой, социальных службах, пенсионных фондах, здравоохранительных органах. Он жил затворником, иногда продавал какую-нибудь картину, чтобы прокормить себя, и большую часть своей жизни проводил дома, разговаривая с полотнами. Корнелиуса поймали по чистой случайности, картины арестовали по делу об уходе от налогов, немецкое правительство это скрывало почти два года и скрывало бы дальше, если бы не журналисты. Полное содержание коллекции публике до сих пор не известно. На сайте Koordinierungsstelle Magdeburg — Координационной службы по потерям культурных ценностей — на данный момент выложено 458 работ, их можно рассмотреть. Всего, по оценкам немецких властей, из 1663 работ провенанс 970 требует изучения; из них 380 точно были конфискованы нацистами, еще 590 изучаются. Наследие Гурлитт оставил большое и спорное, его представители настаивают, что краденых и изъятых картин в коллекции всего 3%, и до его смерти пытались оспорить в суде саму конфискацию.

Поскольку в российской прессе после первых недель скандала о деле Гурлитта писать перестали, «Афиша–Воздух» составила полную хронологию всей истории.

Незадолго до смерти Гурлитта «Афиша–Воздух» взяла интервью у его официального представителя Штефана Хольцингера. Из-за наплыва запросов со всего мира у Хольцингера было мало времени, поэтому интервью должно было продолжиться утром 9 мая, но после смерти Корнелиуса Гурлитта Хольцингер перестал отвечать «Воздуху».

• Штефан, расскажите, что сейчас вообще происходит в деле Гурлитта?

• Дело Гурлитта надо понимать и разделять: есть гражданский процесс и уголовный. В гражданском деле согласно немецким законам все достигло 30-летнего срока давности, но мы не будем прятаться за законом: у нас есть моральная ответственность. У нас есть шесть исков по поводу картин. Всего шесть человек, которые говорят, что у них есть права на некоторые картины! Притом что о деле Гурлитта сейчас знает каждый младенец: у этого дела невероятное паблисити. По нашему убеждению, к трофейному, конфискованному искусству может быть отнесено 30–50 картин, не больше. Криминальная же часть дела — это само изначальное расследование против господина Гурлитта и наша апелляция к суду Аугсбурга по поводу незаконности конфискации коллекции в 2012 году. Мы рассчитываем, что одержим победу в этом деле.

• Как немецкое общество относится к этой истории? Ситуация ведь спорная: с одной стороны, Хильдебрандт, явно рискуя жизнью, сохранил такое количество работ, которые могли были бы просто быть уничтожены, с другой стороны, работал на нацистов.

• Я не эксперт в этой области, но мне кажется, что немецкое общество заинтересовано в истории отца господина Корнелиуса Гурлитта Хильдебрандта, который был не только талантливым арт-брокером и работал после войны на страну. Думаю, у общества смешанное отношение и взгляд на его личность и дела. Ну и сам Корнелиус не может отвечать за действия и жизнь своего отца, люди это понимают. Также общество заинтересовано в будущем самих картин и очень внимательно следит за развитием всего дела.

• Почему немецкие власти не публикуют всю коллекцию? Они говорят, что изучили еще не все картины, но ведь у них было два года на это, пока о деле никто не знал.

• Я не могу говорить за немецкие власти, но в целом я могу сказать, что совершенно неважно, как на это смотреть: с правовой точки зрения или нет, есть там трофейные картины или нет, есть иски или заявления о собственности или нет, это все равно остается личной коллекцией Корнелиуса Гурлитта. И если вы просите публикацию полной коллекции, то тогда вы должны об этом попросить всех частных коллекционеров во всем мире. Видимо, немецкие власти уважают частные права господина Гурлитта. Хоть в каком-то смысле. Да, два года для изучения коллекции — и правда очень серьезный срок, согласен. Мы, конечно же, хотим их вернуть. Но даже если наша апелляция будет успешной и все вернется, мы приложим все усилия, чтобы все трофейное искусство было возвращено своим законным владельцам. И если мы будем успешны в суде, а я думаю, мы будем, это совсем не означает, что мы прекратим изучать заявки и передавать картины. Это очень важно.

• А чего Гурлитт раньше-то сам этого не сделал? У него было достаточно времени.

• Да, это вполне закономерный вопрос. Учтите, Корнелиус Гурлитт стал ответственнен за всю коллекцию и получил ее в наследство в 1956 году, когда его отец погиб в автомобильной катастрофе. Господину Гурлитту тогда было всего 24 года. В те дни не было интернета, не было баз данных, как lostart.de, например. Я не говорю, что это оправдание, я говорю, что это было другое время. У Гурлитта и сегодня нет интернета, он не знает, что это такое, у него даже мобильного телефона нет. И если вы посмотрите книги и записи отца Гурлитта, там нет пометок типа «эта картина была украдена гестапо, и мы должны вернуть ее». Конечно, вы можете сказать, почему же он не дал другим людям посмотреть на эти работы и сказать, было ли там трофейное искусство или нет, но вы должны понимать: Корнелиус Гурлитт следовал заветам отца. Отец сказал ему: «Что бы ни случилось, коллекцию надо сохранить и сберечь». Очевидно, он именно это и делал.

• У него есть семья?

• Нет. У него нет детей, нет жены, он совершенно один. Он хотел и жил такой жизнью: совсем один, ни с кем не разговаривал, ни с кем не встречался. Он выходил из дома по ночам, чтобы ни с кем не видеться и не встречаться, чтобы на кого-нибудь не наткнуться. Я не могу его осуждать. Это жизнь, которую он выбрал. Но очень важно, что сейчас он понял и четко сказал: если есть доказательства, что картины ворованные, то мы их незамедлительно вернем. Мы как раз скоро вернем первую картину.
  

• Какую?
  

• Я не могу пока сказать, какую именно, и вообще комментировать то, что пишут в прессе, — скажем, сколько людей заявили о правах на картины. Есть еще претенденты, которые решили остаться вне медийного поля, и я это уважаю.
  

• Почему так долго писалась апелляция? Конфискация случилась еще в 2012-м.
  

• Этому есть очень простое объяснение: целых два года Корнелиус Гурлитт не нанимал адвокатов — он был совершенно беспомощен. Потом суд назначил ему законного защитника, мистера Эделя. И он сказал: «Ну что же, господин Гурлитт, вы должны сражаться с конфискацией в правовом поле, нам надо нанять адвокатов». В определенном смысле господин Гурлитт совсем не от мира сего, по крайней мере не от нынешнего мира. Он не понимает все эти юридические тонкости. Он думал: «Я все получу обратно когда-нибудь, если даже ничего не буду делать». Но потом он все-таки передумал.
  

Хоть Корнелиус Гурлитт и умер, дело его еще не закончилось. О том, что первая картина будет вот-вот возвращена наследникам жертв холокоста, люди Гурлитта говорят последние пару месяцев, но прогресса никакого. Сама по себе история могла в первые дни показаться диковатой — не столько потому, что вдруг нашли такой невероятный клад, но еще и потому, что война закончилась 69 лет назад, а отголоски ее до сих пор доносятся до нас. 

На самом же деле волна реституции продолжается. Израиль заставил свои музеи проверить, нет ли среди их коллекций украденного во время холокоста; Monument Men Foundation передал Национальному архиву США недавно обнаруженный альбом с фотографиями похищенных нацистами произведений искусства, которые выпускали для отчетов перед Гитлером об успехах в изъятии культурных ценностей; Франция, в музеях которой есть порядка 2 000 не востребованных жертвами холокоста работ, недавно вернула наследникам целых три картины — для страны, которая за последние 69 лет вернула всего 70 картин, это большой успех; и так далее.

Что касается самого Корнелиуса Гурлитта и его работ, то 7 мая стало известно, что он оставил завещание. Человек-фантом оставил всю свою коллекцию, очищенную от краденых и проблемных работ, самому старому музею Швейцарии — Музею изящных искусств Берна (Kunstmuseum Bern). Музей выпустил ошеломленное заявление, где подчеркнул, что новость для них самих удивительна, никакой связи с Гурлиттом у них нет, а попечительский совет, отдавая отчет в ценности «невероятного наследства», понимает весь груз ответственности, которое оно несет, и до тщательного изучения всех бумаг никаких больше подробностей озвучить не сможет. 

Больше всех этим известием воодушевлен самый известный в мире арт-детектив Кристофер Маринелло, представляющий интересы семьи еврейского арт-дилера Поля Розенберга, который бежал из Париж, когда Францию оккупировала Германия, и оставил всю свою коллекцию. Внучка Розенберга Анна Синклер, она же бывшая жена бывшего директора Международного валютного фонда, многие годы добивается возвращения наследия деда, в чем ей помогает Маринелло. Он не сомневается, что совсем скоро вернет наследникам картину Анри Матисса «Женский портрет», и жестко отрезает: «Ни при каких обстоятельствах эта коллекция не должна быть известна как «коллекция Гурлитта». Она была собрана только благодаря холокосту — давайте не будем этого забывать».