Субъективные итоги-2013 Наивное искусство

Поделки из проволоки, вязаные наволочки, расписная посуда, масляная живопись, деревянные игрушки, скульптуры — на протяжении нескольких дней 2013 года в парке Горького выставляли свои работы самые разные люди, от городских сумасшедших до предпринимателей средних лет, открывших для себя технику правополушарного рисования. И происходило это не на ярмарке народных промыслов — а на вполне серьезной выставке в центре «Гараж». Выставка называлась «Музей всего»; это передвижной проект английского куратора Джеймса Бретта, который летом доехал до Москвы. Идея музея крайне проста — они принимают работы всех желающих и выставляют самые интересные с точки зрения специально приглашенного жюри. Единственное условие — работы профессиональных художников не принимаются. «Музей всего» еще называют музеем аутсайдеров, но главная цель его существования — не поиск трэш-арта, а стремление дать шанс на признание тем, кто не вписывается в строгие формальные рамки.

Название кураторского проекта Венецианской биеннале этого года «Энциклопедический дворец» повторяет название проекта итальянского художника-самоучки Марино Аурити, который в 1950-е тоже придумал своеобразный«Музей всего», где человеческие изобретения от колеса до космического корабля были бы выстроены в иерархическую цепочку и размещены в специальном небоскребе-зиккурате. Куратор Массимилиано Джиони построил свой проект на сопоставлении искусства наивного и искушенного. Например, в одном из залов его выставки были показаны 387 маленьких домиков из картона, похожих на детский конструктор. Эти домики были сделаны никому не известным работником страховой компании Петером Фрицем, который жил в послевоенной Австрии. Каждая из его поделок уникальна — это не готовые модели из магазина, а придуманные и любовно склеенные произведения картонной архитектуры. Бог весть сколько времени и внимания занял у Петера Фрица его картонный городок. Судя по всему, он был одинок и не слишком общителен. Можно представить, как вечерами он просиживал на чердаке своего дома, придумывал историю каждому домику и радовался тому, как растет улица за улицей его собственный картонный мир. Вряд ли он рассчитывал на то, что после его смерти эти домики попадут на барахолку, где их в 1993 году увидит художник Оливер Кроу и не сможет удержаться от покупки, а спустя еще 20 лет картонный город с чердака будет показан на биеннале, куда мечтают и не могут попасть многие люди, выбравшие искусство своей профессией.

Во всей этой истории есть что-то святочное, и Массимилиано Джиони можно было бы упрекнуть в злоупотреблении эмоциями зрителей, если бы он не уравновесил произведения наивных художников профессиональными работами. Очевидно, что основная ценность наивного искусства — именно в его способности воздействовать на чувства напрямую. Профессиональное искусство уже давно не задается такой целью, оно занимается социальной критикой или изучением природы творчества — словом, оно слишком сложно для того, чтобы просто умилять или возмущать (на это способны только радикальные акционисты вроде Петра Павленского — которых, впрочем, художественный истеблишмент тоже не признает за своих).

В этом году в России дискуссия вокруг современного искусства в очередной раз вырвалась за пределы ангажированной галерейно-музейной публики, когда министр культуры Владимир Мединский по итогам посещения основного проекта Московской биеннале задал вопрос: «Почему мы должны под современным искусством видеть что-то абстрактно-кубическое, корявое, в виде груды кирпичей? Да еще за государственные деньги! Не говоря о том, что это непонятно абсолютному большинству жителей России». По большому счету понятно, что вопрос это риторический и задан он только для того, чтобы продемонстрировать презрение, которое государство внезапно стало испытывать даже к тому современному искусству, которое оно напрямую оплачивает. Пока существовал культурный проект в Перми, а государственную премию «Инновация» могли вручить арт-группе «Война» или художнику Артему Лоскутову, создавалась иллюзия того, что государство слишком неповоротливо, чтобы угнаться за резвыми современными художниками. 

Эта иллюзия окончательно развеялась с момента приговора участницам группы Pussy Riot. Если в Европе или Америке художественные и общественные активисты вот уже несколько десятилетий активно противостоят государственным и коммерческим корпорациям, то для России это ситуация новая и совершенно уникальная. Прославивший Pussy Riot перформанс привел к двухгодичному тюремному сроку — чего у нас не бывало, наверное, с советских времен. На протяжении нескольких десятилетий западное искусство успело исследовать проблемы экологии, социального неравенства, политической несправедливости и трудовой миграции, — тогда как в русском искусстве эти темы до сих пор остаются актуальными, а в отдельных случаях и опасными. Как показывает опыт Pussy Riot, от художественной условности русский современный художник может очень быстро перейти к реальной правозащитной деятельности, иначе в текущей реальности он просто не сможет оставаться художником и просто человеком.

Для российского наивного искусства, каким мы его видим на выставке «Музей всего», все эти политические и социальные проблемы фактически не существуют. Эмоции, которыми движимы наивные художники и их зрители, вызваны простыми и всем знакомыми переживаниями — отпуском на море, подростковой фрустрацией, обидой или благодарностью, проблемами или успехами на работе. В этом схожи все наивные таланты на свете — от самых известных российских аутсайдеров Павла Леонова и Александра Лобанова до ныне живущих художников — например, Елены Волковой. Волкова рисует невообразимо трогательных животных с человеческими глазами, без возраста или понятного исторического контекста.  На протяжении многих веков надмирность была прерогативой профессионального искусства, но сегодня именно наивное искусство обращается к вечности, минуя художественные институции и вообще все социальное. 

Очарование наивного искусства в разных его проявлениях испытали на себе многие русские художники — от авангардистов начала XX века до «Митьков» и некрореалистов. Сегодня круг того, что мы можем отнести к наивному, сильно расширился —  в него можно записать даже некоторые YouTube-блоги как отдельный маргинальный жанр. Наивное искусство видоизменяется вместе с мейнстримом, но по-прежнему способно донести до зрителя максимально сильную эмоцию максимально простым способом. Как, например, памятная баррикада около московского Белого дома, посвященная жертвам путча 1993 года. Неизвестно, кем и когда именно поставленная, немного подобновленная к 20-летнему юбилею, она выглядит гораздо более живым памятником, чем любой из государственных мемориалов.