Книжные списки 10 романов последних лет, по которым стоило бы снять сериал

Кормак МакКарти «Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе» (1985)

Автор: один из главных — наравне с Ротом, Делилло и Бартом — ныне живущих американских литературных тяжеловесов, наследник Фолкнера и верный продолжатель традиций «южной школы», создатель оскароносного романа «Старикам здесь не место», непонятого «Советника» и еще нескольких прозаических  жемчужин.

Сюжет: cбежавший из дома на юг четырнадцатилетний малец (так его называют все, включая самого автора) после серии кровавых приключений примыкает в банде головорезов под предводительством Джона Джоэла Глэнтона. Вместе с ней он будет шататься вдоль американо-мексиканской границы, охотясь за скальпами и калеча местных солдат и крестьян, и выслушивать разглагольствования лысого от головы до пят судьи Холдена, проповедующего неизбежность войн и неотменимость насилия. По ходу действия малец станет мужчиной, одну бессердечную шайку вырежет другая, а герои все так же будут любоваться ландшафтом Техаса или Дикого Запада середины XIX века, неспособные окончательно слиться с ним ввиду коренного изъяна человеческой природы — экстатической жажды разрушения.

Кормак МакКарти — живой титан американской литературыФотография: www.openculture.comСериальный потенциал: у брутальной, пренебрегающей знаками препинания прозы МакКарти сложилась в общем счастливая экранная судьба: если мелодраматичные «Неукротимые сердца» (так на русский перевели название киноадаптции романа «Кони, кони…») и постапокалиптичная «Дорога» выделялись по крайней мере знатными актерскими ансамблями, то из истории шерифа Эда Белла и безжалостного убийцы Антона Чигура, приглянувшейся Коэнам, и вовсе получился шедевр. Все данные для этого есть и у «Кровавого меридиана», которому может повезти с продюсерами, если зимой хорошо покажут себя в прокате «Выживший» Иньярриту и «Омерзительная восьмерка» Тарантино, и без того, казалось бы, реанимировавшего жанр вестерна своим «Джанго освобожденным».

Кто мог бы поставить: На месте телережиссера «Кровавого меридиана» уместнее прочих смотрится Винс Гиллиган — человек, обеспечивший себе место в вечности сериалом из соседних краев. Создателя «Во все тяжкие» и «Лучше звоните Солу» трудно уличить в смаковании жестокости — хотя как тут забыть голову Дэнни Трехо, водруженную на черепаху, — но у него определенно достанет мужества со всей прямотой и недвусмысленностью передать беспощадный мир произведения МакКарти; если же одного жилистого романа Гиллигану покажется мало, то можно взяться за «Пограничную трилогию» — ее можно развернуть на несколько насыщенных сезонов.

Кто мог бы сыграть: Аккуратно предположим, что главная — детская — роль в сериале удалась бы новому Питеру Пэну Леви Миллеру; когда же действие скакнет на тридцать лет вперед, его партию подхватит — почему бы и нет — Леонардо Ди Каприо, на которого юный артист чем-то неуловимо похож. В таком случае судьей, композиционным антагонистом мальца, непременно должен стать Стэнли Туччи: на его обыкновенно умиротворенном лице нет-нет да проглянет мефистофелевская усмешка.

Умберто Эко «Маятник Фуко» (1988)

Автор: самый известный в мире медиевист, специалист по семиотике и нарратологии, яркий публицист, знаток бондианы, кавалер ордена Почетного легиона и создатель образцового постмодернистского романа («Имя розы»).

Сюжет: Приятели Бельбо, Казобон и Диоталлеви коротают дни в миланском издательстве «Гарамон», среди прочего публикующем мистически настроенных авторов-графоманов, и шутки ради сочиняют при помощи компьютера разветвленный оккультно-исторический трактат «План», развивая концепции таинственно пропавшего полковника Арденти. О тексте — или, точнее сказать, зашифрованном манускрипте, — нашпигованном ерническими отсылками к легендам о средневековых религиозных обществах, святом Граале, Древе жизни и другим привычным для таких сочинений топосам, прознают уже настоящие заговорщики-параноики, объявляющие себя тайным духовным братством, которое собирается закончить дело тамплиеров. На горе-мистификаторов, постепенно превращающихся из убежденных скептиков в адептов собственного буйного вымысла — тут Эко блюдет заветы психологического романа, не жалея времени и места на объяснение трансформации каждого из героев, — объявляется охота.  

Интервью «Афиши» с Полом Томасом Андерсоном можно прочитать здесьФотография: из архива «Афиша»Сериальный потенциал: На правах романа, вызвавшего повальную литературную моду на беллетристику с конспирологической начинкой, «Маятник Фуко», безусловно, лучший художественный антидот для поборников теорий заговоров, как никакое другое произведение из указанной линейки заслуживает вдумчивой экранизацию. Здесь есть где развернуться: у автора получилась книга с географией (персонажи курсируют между Италией, Францией и Бразилией), живыми, чувствующими героями, ловко закрученным сюжетом и богатым религиозно-философским пейзажем, неторопливое изучение которого представляет собой самостоятельное наслаждение.

Кто мог бы поставить: Когда к увесистому тому «Маятника» подступался Стэнли Кубрик, Эко был до того разочарован адаптацией «Имени розы» (действительно имеющей к первоисточнику весьма касательное отношение), что отказал мэтру и впоследствии жалел об этом эмоциональном решении. Невелика беда: поколение 1970-х выдвинуло своего перфекциониста с обостренным чувством пространства — Пола Томаса Андерсона, в чьем послужном списке уже значится выдающийся фильм о тоталитарности сознания, охотно уступающего соблазнам веры («Мастер»), и блистательная экранизация мудреного, казавшегося не совместимым с кино постмодернистского романа Томаса Пинчона «Врожденный порок».

Кто мог бы сыграть: Несмотря на доминирование в книге итальянских фамилий, нет нужды набирать артистов по национальном признаку: напротив, телеадаптации скорее пошло бы на пользу, если роли главных героев, исполнили бы, скажем, Ромен Дюрис («Мольер», «Сердцеед», «Новая подружка»), Хоакин Феникс («Знаки», «Любовники», «Она») и Элио Джермано («Я и Наполеон», «Девять», «Наша жизнь»). На какого-нибудь эффектного персонажа второго плана — того же издателя Гарамона — мог бы претендовать любимый соррентиновский актер Тони Сервилло. А перенести на экран образ обольстительной Лоренцы Пеллегрини, неразделенное чувство к которой еще в молодости подкосило психику Бельбо, получилось бы у Виоланте Плачидо («Родственная душа», «Американец», «Наблюдатель»).

Донна Тартт «Тайная история» (1992)

Автор: подруга Брета Истона Эллиса и Джонатана Литэма, сочиняющая по одному толстому роману в десятилетие; вероятно, будущий великий американский писатель.

Сюжет: «Тайная история» начинается с убийства — группа хэмпденских студентов-классиков, бредящих античной литературой и мифологией под руководством сардонического наставника Джулиана Морроу, убивает одного из своих членов и, по-видимому, остается безнаказанной. Через много лет рассказчик по имени Ричард Пейпен, по собственному признанию, «частично ответственный» за совершенное преступление, возвращается в памяти к этому событию, выявляя в нем все приметы фатума, разрушившего жизни каждого из участников элитистского кружка — в полном соответствии с максимой их ментора: «Психология всего лишь другое слово для того, что древние называли роком».

Дейн ДеХаанФотография: Пресс материалыСериальный потенциал: Дебютный роман Тартт отличается привлекательной поджаростью, в сравнении со сверх всякой меры расхваленным «Щеглом» с его далеко — не каждый доберется — запрятанными сценами-сокровищами здесь относительно мало холостых, принужденно написанных страниц, от которых возможный адаптатор мог бы без всякого сожаления избавиться. Ненавязчивая древнегреческая подкладка, составляющая как бы второй, внутренний сюжет «Тайной истории» и предсказывающая перипетии основного, придает книге благородную интертекстуальную глубину, а нарастающий с каждой главой саспенс (и это с учетом того, что ключевой для повествования спойлер автор выдает уже на первой странице) надежно привязывает читателя к тексту, как хорошо устроенный сериал — зрителя.

Кто мог бы поставить: Ослабленная (в том же смысле, что и у Достоевского в «Преступлении и наказании»: не «кто убил?», а «почему убил?») детективная интрига романа никак не повредит его занимательности на целлулоиде — особенно если за его экранизацию возьмется Дэвид Финчер, снявший в свое время самый совершенный логоцентрический триллер на свете, где герои искали подсказки в текстах Данте и Чосера. Его телеверсия «Тайной истории» станет логичным развитием тенденции, начатой «Девушкой с татуировкой дракона» и продолженной «Исчезнувшей», в которых напряжение создавалось более изощренными, чем это обычно свойственно жанру, драматургическими и техническим средствами.

Кто мог бы сыграть: Роль отчужденного рассказчика неплохо подошла бы Логану Лерману, как раз игравшему замкнутого подростка в «Хорошо быть тихоней». Довольно точным попаданием в образ надменного ботана Генри стал бы Дейн ДеХаан («Хроника», «Место под соснами», «Новый Человек-паук: Высокое напряжение»). Жертву убийства — Банни, выглядящего здоровяком на фоне сокурсников, — мог бы изобразить Майк Бэйли (Сид Дженкинс из первого поколения «Молокососов»). А подлинным украшением сериала явился бы преподаватель Морроу в исполнении кого-то великого и чуть демонического — допустим, Джереми Айронса.

Майкл Чабон «Приключения Кавалера и Клея» (2000)

Автор: попробовавший себя во всех жанрах и форматах писатель (чью фамилию в России пишут и как «Чейбон», и как «Шейбон»), который уже сейчас по многочисленным оценкам равен великим мастерам прошлого вроде Апдайка или Беллоу.

Сюжет: В гости к нью-йоркскому подростку Сэму Клейману, рано проявившему склонность к рисованию, прибывает его двоюродный брат Йозеф Кавалер: он бежал из захваченной Гитлером Чехии в одном гробу с пражским Големом и не может расстаться с мыслью о родных, оставшихся в неволе. В дальнейшем этой художественно одаренной паре предстоит наводнить страну франшизой про супергероя Эскаписта, сочетающего в себе черты Капитана Америки, Гарри Гудини и Алого Первоцвета, опасно влюбиться, спутаться с фокусниками, познакомиться с артистической богемой (в зеркалах романа мелькают Сальвадор Дали и Орсон Уэллс) и стать легендами золотого века комиксов — такими, какими были всамделишные Стэн Ли, Джерри Сигел и Боб Кейн.

Стивен ДолдриФотография: Пресс материалыСериальный потенциал: Не то чтобы после алан-муровских полотен (или «Мауса», или «Персеполиса») комикс нуждается в какой-то индульгенции, но автор «Кавалера и Клея» (Пулицеровская премия-2001) ее на всякий случай выписывает, оставаясь в пределах традиционного — «великого американского» — романа. Здесь содержится столько беспроигрышных кластеров — от США 1930–1950-х годов и борьбы с нацизмом до поисков сексуальной идентичности и еврейства, — что даже произведение низкого качества худо-бедно да выстрелило бы. Чабон написал текст выдающийся, и промахнуться мимо по-настоящему большой — несопоставимой с кругом тех, кто следит за премиальным процессом, — аудитории роману уже не удастся: Эскаписту и его создателям не избежать телеадаптации.

Кто мог бы поставить: Сразу по выходу к «Кавалеру и Клею» стал прицениваться охочий до интеллектуальных бестселлеров Стивен Долдри и даже приступил разработке сценария (сейчас речь идет как раз о мини-сериале на HBO), но это, конечно, классический продюсерский faux pás: куда режиссеру «Чтеца» и «Жутко громко и запредельной близко» с его дубово-сентиментальным арсеналом приемов до тягучей, с множеством эмоциональных оттенков прозы Чабона. Тут нужны такт и чувство меры, а также интерес к жанровым вещам и готовность идти на стилистические эксперименты — в общем, первыми на ум приходят Итан и Джоэл Коэны. Им, кстати, еще в 2008 году пришелся по вкусу другой, более поздний текст писателя — «Союз еврейских полисменов», — но в производство это проект, увы, так и не был запущен.

Кто мог бы сыграть: Дуэт протагонистов могли бы составить артисты без возраста Майлс Теллер («Кроличья нора», «Этот неловкий момент», «Одержимость») и Эзра Миллер («Сити-Айленд», «Что-то не так с Кевином», «Мадам Бовари») — им еще впору как чисто пубертантные, так и более зрелые герои. К персонажу Трейси Бэкону — любовнику Сэма — хотя бы из любопытства стоило бы присмотреться Адаму Драйверу («Дж. Эдгар», «Милая Фрэнсис», «Внутри Льюина Дэвиса»), а Джемайма Керк («Крошечная мебель», «Девчонки») без труда опознала бы в вольной художнице Розе Сакс свое основное экранное амплуа. Представить в образе пожилого маэстро эскапизма Бернарда Корнблюма кого-то другого, кроме Джима Бродбента, практически невозможно: преподаватели у него всегда получаются страшно убедительными и обаятельными. Наконец, потенциальные экранизаторы (пусть даже и не Коэны) точно выгадали бы какую-нибудь уютную роль для неподражаемой Фрэнсис МакДорманд: она могла бы расцветить собой Этель Клейман, маму Сэма.

Дмитрий Быков «Орфография» (2003)

Автор: поэт, публицист, радиоведущий, лектор, лауреат двух из трех ведущих литературных премий страны, один из самых значительных публичных интеллектуалов современной России.

Сюжет: Второй после «Оправдания» крупный прозаический опыт Быкова —роман-опера (авторское определение), роман-собор в духе многоярусных конструкций начала XX века и roman à clef, переосмысленный с учетом опыта игривой позднесоветской прозы вроде мемуаров Валентина Катаева «Алмазный мой венец». Главный герой — прогрессивный журналист, пишущий под псевдонимом Ять, — обнаруживает, что вместе с другими радикальными преобразованиями новая власть бесцеремонно упразднила его литеру и грозится варваризировать все русское правописание. Эта карательная акция против орфографии раскалывает и без того неуживчивую интеллигенцию на два лагеря, противоречиями которых пользуются уже совсем непричастные к культуре существа — так называемые темные, знаменующие приход эпохи, в которой места для дискуссий в стране не останется вовсе.

Валерий ТодоровскийФотография: www.rxtv.ruСериальный потенциал: Если нынешние политические симпатии Быкова окончательно закрыли ему и его произведениям путь на крупнейшие телеканалы, то в момент публикации из романа еще можно было вычитать «удобный» манифест нового консерватизма (что такое орфография, как не условная скрепа, существующая для того, чтобы за нее мог зацепиться порядочный человек во время революционной бури) или по крайней мере апологию динамического равновесия между архаистами и новаторами — а следовательно, добиться немедленной экранизации книги. В новой реальности этот «приключенческий роман мысли», предлагающий пролегомены к кодексу поведения гражданина в те времена, когда у века срывает пробки, на экране непредставим. Тем не менее в других, более благоприятных условиях у «Орфографии», отдельное, путь и краткосрочное удовольствие которой заключается в соединении литературных персонажей с их историческими прототипами, есть все шансы стать сериальной бомбой: автор, осознанно или нет, уже позаботился о возможном сценаристе, графически разделив убойные и проходные сцены.

Кто мог бы поставить: Карнавальная природа романа вкупе с гуманитарной проблематикой, по-видимому, алчет конкретного современного режиссера — Валерия Тодоровского. Именно создателя «Тисков» и «Стиляг» с такой любовью и иронией описанный Быковым круг то пылко благодарил за сериал, почтительно наследующий высоким иностранным образцам, то хаял за глянцевое приукрашивание советского быта шестидесятых, так что кому, как не ему, воскрешать интеллигентские споры вековой давности.

Кто мог бы сыграть: Здесь тоже едва ли возможны какие-то альтернативы: роль Ятя в экранизации «Орфографии» должен исполнить Данила Козловский, и так повадившийся играть совестливых героев русской литературы в разбросе от Владимира Дубровского до Эраста Фандорина, а партия его возлюбленной Тани суждена Юлии Снигирь. В свою очередь, на позициях важных и легко считываемых общественно-литературных персонажей второго плана Чарнолусского-Луначарского и Корабельникова-Маяковского наиболее выигрышно смотрятся Сергей Маковецкий, олицетворяющий собой старомодную, в стиле дореволюционных марксистов-теоретиков, благообразность, и эффектный Юрий Колокольникоа, который к тому же уже сыграл автора «Про это» в намеченном на май байопике.

Джонатан Литтелл «Благоволительницы» (2006)

Автор: французский журналист американского происхождения, побывавший по долгу службы во всех горячих точках планеты последних десятилетий, от Сьерра-Леоне до Сирии, переводчик де Сада и Жене, лауреат Гонкуровской премии и Гран-при Французской академии.

Сюжет: Пожилой торговец кружевом Максимилиан Ауэ без видимых побудительных причин садится за мемуары: по ходу его рассказа выясняется, что в прошлом он — высокопоставленный офицер СС, лично знакомый с верхушкой рейха и принимавший (пусть и не всегда непосредственное) участие в самых зловещих преступлениях Второй мировой войны. Отличительная черта этого чудовищного по содержанию монолога — твердость и монотонность тона, лишенного каких бы то ни было исповедальных интонаций: чувство раскаяния герою, бесстрастно наблюдавшему за расстрелами в Бабьем Яру, незнакомо в принципе. Зато он горазд бросать вызов читателю-обывателю, уверяя его, что в указанных обстоятельствах тот вел бы себя аналогичным образом. В отсутствие интеллектуальной реакции на пережитое и содеянное Ауэ мстит собственное тело: описанию физиологических и психических дисфункций организма в романе отведено не меньше места, чем аллюзиям и реминисценциям из литературно-философской классики XX века — «Жизни и судьбы» Гроссмана и «Суверенности» Батая.

Джонатан Литтелл рассказывает о «Благоволительницах»Фотография: из архива «Афиша»Сериальный потенциал: Несмотря на чрезвычайно низкую репутацию «Благоволительниц» в Америке (сказавшуюся также и на продажах: в Штатах было реализовано чуть больше десятой части тиража), роман предлагает слишком непривычный ракурс, чтобы от него можно было так легко отмахнуться. Другое дело, что зрителю, пусть даже привыкшему к валу антигероев на малом экране, всякий раз придется делать над собой ощутимое усилие, когда в кадре будет появляться Ауэ, так что приютить изверга, рассматривающего холокост исключительно как политическую ошибку, отважится только самый отпетый канал. Он же, впрочем, и сорвет куш: ничего более радикального на тему нацизма по телевидению еще не показывали — и эта полускандальная слава закрепится надолго.

Кто мог бы поставить: Художественное пространство литтелловского текста можно без особенных натяжек назвать территорией Пазолини, и тем эффектнее смотрелось бы ее освоение кинематографистом с реноме традиционалиста и академика — в частности, Стивеном Спилбергом. «Благоволительниц» вообще можно рассматривать как «Список Шиндлера», рассказанный с позиции Амона Гета, а потенциальную экранизацию книги — как своеобразное послесловие-антитезу к военной трилогии («Спасти рядового Райана», «Братья по оружию», «Тихий океан»). Кроме того, привлечение режиссера с таким безукоризненным реноме могло бы стимулировать повторное прочтение романа с менее истеричных и безапелляционных (первые и самые шумные критики «Благоволительниц» отделались эпитетом «нарочито омерзительный») позиций.

Кто мог бы сыграть: Согласно до некоторой степени солипсической структуре книги ключевое значение в экранизации «Благоволительниц» следовало бы придать протагонисту. С одной стороны, на это место так и просится Роберт Карлайл, исполнивший в двухсерийном фильме «Гитлер: Восхождение дьявола» заглавную роль: вряд ли кто-то осмелится сказать, что литтелловский персонаж для актера — игра на понижение. В то же время интересную вариацию «подпольного человека» (а образ Ауэ — скрытого гомосексуалиста, тайно вожделеющего свою сестру, — во многом восходит к этому литературному типу) мог бы предложить соотечественник автора Матье Амальрик, обладающий крайне подвижной мимикой.

Александр Терехов «Каменный мост» (2009)

Автор: в отдаленном прошлом —журналист («Совершенно секретно», «Огонек»), призер «Большой книги», лауреат премии «Национальный бестселлер» за роман о московских чиновниках «Немцы», «волшебник русского языка … <стоящий> рядом с Набоковым и Газдановым» (З. Прилепин).

Сюжет: Желчному торговцу оловянными фигурками с гэбистским прошлым не то предлагают, не то навязывают расследовать преступление пятидесятилетней (действие книги начинается во второй половине девяностых) давности: в июне 1943 года на Большом Каменном мосту сын наркома авиастроения Володя Шахурин застрелил сначала дочь советского посла в Мексике Нину Уманскую, а потом самого себя — так, во всяком случае, звучит официальная версия произошедшего. Располагая неограниченными, по-видимому, финансовыми ресурсами, команда сыщиков (к главному герою присоединяются его приятель из органов, запуганный бизнесмен и секретарша) пускается шерстить мемуары партийных бонз, поднимать из архивов полузасекреченные дела и допрашивать резидентов легендарного Дома на набережной — детей и внуков «красной аристократии», — чтобы попытаться выстроить более-менее убедительную картину эпохи и лишний раз удостовериться, насколько неверифицируемой бывает отечественная  — да что там, любая история.

Анна ЧиповскаяФотография: www.kino-teatr.ruСериальный потенциал: Если бы текст такой силы и таланта появился на других, более рачительных к национальным достояниям широтах, документальный роман Терехова быстро стал бы как предметом оживленных исторических дискуссий, так и первоклассным мини-сериалом. По-трифоновски густой и по-селиновски заряженный антивеществом, этот (анти)детектив с долгим (автор признавался, что по ходу работы над «Каменным мостом» перечитывал мелвилловского «Моби Дика») дыханием в некоторых своих сценах отчетливо кинематографичен: вспомнить хотя бы фантасмагорический мексиканский эпизод, сделавший бы честь «Городу грехов», или театрализованную, с массовкой и декорациями, реконструкцию событий того июньского дня ближе к финалу книги.

Кто мог бы поставить: Плотная и одновременно барочная тереховская проза была бы по плечу художнику масштаба покойного А.Ю.Германа — вот уж кто мастерски погрузил бы зрителя в исчерпывающе аутентичный СССР середины 1940-х. Если говорить о современниках, то, пожалуй, автором в меру успешной адаптации книги оказался бы Сергей Урсуляк, прославившийся непозорными сериалами из той же эпохи («Ликвидация», «Исаев», «Жизнь и судьба»). Более рискованной — и, может быть, перспективной с точки зрения итогового результата — ставкой было бы назначение на пост режиссера Александра Миндадзе («Отрыв», «В субботу», «Милый Ханс, дорогой Петр»), главного сейчас в России специалиста по мучительным состояниям и тревожным предчувствиям.

Кто мог бы сыграть: Не меньший, чем распутывание загадочного дела, интерес в романе вызывают сами следователи — в первую очередь главный герой, в равной степени одержимый историей, смертью и сексом. Из русских актеров первого эшелона к этому образу ближе всего экранное амплуа каннского триумфатора Константина Лавроненко («Возвращение», «Новая земля», «Как меня зовут»). На своем месте смотрелся бы Юрий Цурило («Хрусталев, машину!», «Дурак», «Трудно быть богом»), которому очень подходит роль могущественного спецслужбиста, без чьего покровительства расследование никогда не зашло бы так далеко. Наконец, сметливая помощница протагониста могла бы выйти из обворожительной Анны Чиповской («Шпион», «Оттепель»).

Джонатан Франзен «Свобода» (2010)

Автор: фигура калибра обложки Time, создатель четырех (на подходе пятый) романов, два из которых — новая американская классика, видный эссеист, враг технологий и социальных медиа и вообще знатный брюзга.

Сюжет: Как обычно у Франзена, в центре повествования  супружеская пара в пору кризиса — ко взаимному разочарованию Патти и Уолтера Берглундов, накопленному за годы несчастливого брака, прибавляется юношеская фронда их сына Джоуи, который увлекся соседской девочкой из неблагополучной семьи. С какого-то момента пути родителей и детей расходятся окончательно и, как тогда кажется, бесповоротно: в жизнь Патти, мечтавшей в молодости стать баскетболисткой, возвращается ее студенческая любовь, ныне — преуспевающий инди-рокер Ричард, юрист-идеалист Уолтер, озабоченный экологическим проблемами, преображается в радикального общественного деятеля, а Джоуи примеривается к роли мутного коммерсанта, поставляя в сражающуюся в Ираке армию списанные грузовики. Каждый из героев испытывает на себе радиоактивное излучение вынесенной в заглавие свободы и убеждается, что в своем предельном выражении она неспособна принести счастья — скорее наоборот.

В США новый роман Джонатана Франзена выйдет в сентябреФотография: Joost Van Den Broek/Hollandse Hoogte/ReduxСериальный потенциал: В отличие от предыдущего сверхпопулярного романа Франзена, где каждая глава была посвящена конкретному члену семьи, «Свобода» — произведение куда более монохромное, и приблизительные контуры эпизодов очертить тут не так просто — тому, кто возьмется экранизировать книгу, придется освоить навык параллельного рассказывания нескольких то сближающихся, то отдаляющихся друг от друга историй. Эту формальную сложность искупает авторская амбиция охватить два десятилетия американской действительности и представить картину национальной жизни если не с толстовской («Война и мир» упоминается в книге несколько раз — и явно не из праздного неймдроппинга) полнотой, то с его же безжалостностью — а современные телезрители любят, когда героев корежит.

Кто мог бы поставить: Не сладивший с «Поправками» (для которых, к слову, удалось подобрать бесподобный актерский состав) Ной Баумбах, что уж там, довольно беспомощно смотрелся рядом с франзеновским романом, тот материал все-таки был вправе рассчитывать на более солидного интерпретатора — например, такого как Ричард Линклейтер. Режиссеру «Отрочества» под стать и этот текст: давно овладев умением превращать обыденное человеческое существования в факт высокого искусства, он наверняка смог бы наладить безупречное сообщение между прихотливыми и в то же время глубоко тривиальными частными судьбами и неумолимым историческим задником.

Кто мог бы сыграть: Коль скоро произведения Франзена нацелены в том числе и на то, чтобы обычный читатель узнавал в них дилеммы из собственной жизни, главных героев должны играть актеры, лишенные сколь-нибудь специфической внешности. Идеальным с такой точки зрения кандидатом на роль Уолтера был бы Мэттью Рис из «Американцев», на протяжении трех сезонов демонстрировавший мастерское вживание в роль непримечательного жителя пригорода. Удачная Патти вышла бы из Лесли Манн, точно изображавшей супружескую фрустрацию в «Это сорок» Джадда Апатоу. А главной звездой сериала мог бы стать Ричард в исполнении Марка Руффало, которому роли второго плана («Зодиак», «Детки в порядке», «Охотник на лис»), очевидно, даются лучше, чем центральные.

Пол Мюррей «Скиппи умирает» (2010)

Автор: сорокалетний ирландский писатель, обратившийся к литературе после прочтения «Радуги земного тяготения», участник Букеровского лонг-листа (2010), финалист Боллинджеровской премии.

Сюжет: «Скиппи умирает» — удивительный в своем роде пример того, как ладно на джойсовский сеттинг накладываются вудхаусовские обстоятельства. Второкурсник Сибрукского колледжа для мальчиков Дэниел Джастер, обязанный кенгуриной кличкой Скиппи своему специфическому произношению, насмерть подавился на состязании по поеданию пончиков. Вокруг этого трагифарсового события автор принимается безудержно нарезать круги, знакомя читателя с окружением главного героя: одноклассниками (на фоне других тут выделяется одержимый физикой Рупрехт ван Дорен: ему-то Скиппи и проиграл тот злополучный конкурс), странными педагогами (учителя французского зовут отец Грин или, на языке преподаваемого им предмета, Пер Верт), директором-пустозвоном Грегом Костиганом и другими персонажами, которых принято называть чудилами и эксцентриками и которые табунами бродят по британской комической прозе вот уже какой век кряду.

Джон Майкл МакДонахФотография: Пресс материалыСериальный потенциал: В романе Мюррея одновременно слишком много серьезного, чтобы при перенесении на телеэкран из него можно было сделать фарсовый ситком, и вдоволь колких бонмо, аннигилирующих попытку превратить роман в насупленную драму о нравах закрытой религиозной школы. Идеальный формат для телеадаптации «Скиппи умирает» — восемь-десять получасовых эпизодов в духе драмеди HBO и Showtime (положим, «Девчонок» и «Косяков»), которым синтетическая жанровая природа позволяет развлекать зрителя, попутно напоминая ему о самом важном.

Кто мог бы поставить: Предпочтительнее многих на позиции режиссера смотрелись бы Мартин и Джон Майкл МакДонах, на двоих снявшие главные экспортные фильмы об ирландском характере последних лет — «Залечь на дно в Брюгге» и «Голгофу». И если их способность поддерживать бойкий ритм на продолжительной дистанции еще может вызывать вполне обоснованные сомнения (так, даже «Семь психопатов» во второй половине откровенно сдувались), то с комическим исследованием юношества и национального самосознания — тем более в форме поучительных юмористических реприз — проблем возникнуть не должно.

Кто мог бы сыграть: Щедрые на необычных персонажей книги типа «Скиппи умирает» — прекрасный повод собрать актерскую сборную мира (или хотя бы острова) и превратить экранизацию в парад звездных камео. За хлебную партию директора колледжа могли бы побороться титаны Брендан Глисон и Лиам Каннингем, отличный Пер Верт вышел бы из Кеннета Браны, роли тренера по плаванию Тома и историка Говарда следовало бы распределить между собой Майклу Фассбендеру и Киллиану Мерфи, а самого Скиппи — доверить уэльсцу Тарону Эгертону («Воспоминания о будущем», «Kingsman: Секретная служба»).

Ричард Форд «Канада» (2012)

Автор: страдающий от легкой формы дислексии сочинитель медитативных романов и новелл, редактор нескольких важных сборников американских рассказов и повестей, лауреат всех крупнейших — Пулицеровской, Фолкнеровской и Маламудовской — национальных литературных премий.

Сюжет: Заурядная семья в составе Беверли и Женевы Парсонс и их детей-подростков Делла и Бернер ведет унылую жизнь на севере страны в Грейт-Фоллс, штат Монтана, пока неожиданное и вместе с тем закономерное стечение обстоятельств не толкает на преступление (ограбление банка) родителей и ломает жизнь детям, обреченным с тех пор на скитания по чужим домам и семьям. Годы спустя Делл, теперь — вышедший в отставку учитель литературы, пытается подобрать ключ к событиям, пустившим под откос несколько дорогих ему судеб, и как-то расшифровать случившееся, отыскав в нем исправные причинно-следственные связи; в сущности, «Канаду» и составляет его медлительная и пристальная ретро- и интроспекция, выполненная в узнаваемой задумчиво-прустовской манере.

Роб ДеланиФотография: Пресс материалыСериальный потенциал: Раскидистую прозу Форда было бы почти невозможно представить на малом экране, если бы не мода на неспешные, внимательные к мельчайшим поворотам сериалы, оформившаяся благодаря «Безумцам» и закрепленная фаворитом критиков «Исправлять ошибки». Телеадаптация «Канады» — способная уложиться в три-четыре пятидесятиминутных эпизода — будет уместно смотреться в такой почтенной компании: в книге присутствуют все необходимые для этого компоненты, от дисфункционального брака до насилия.

Кто мог бы поставить: Вероятно, одна лишь Лиза Холоденко, автор конгениальной экранизации сборника Элизабет Страут «Оливия Киттеридж», за которую она заслужила что-то более веское, чем неизбежная «Эмми». В последнем на сегодняшний день романе Форда ее могут заинтересовать как внезапные хронологические перемещения, так и особенное соотношение голосов персонажа и автора: и то и другое предполагает неординарные художественные решения — а какой уважающий себя режиссер уклонится от нового вызова.

Кто мог бы сыграть: Образ Бева Парсонса — бывшего военного летчика, не нашедшего себя в мирной жизни, — отлично подошел бы Робу Делани, который предстал в недавнем комедийном сериале «Катастрофа» в амплуа типичного американца. Роль его полной противоположности — утонченной и уязвимой супруги Женевы — с блеском могла бы исполнить Эми Адамс («Сомнение», «Боец», «Большие глаза»). Толковые дети получились бы из Хейли Стайнфелд, немножко потерявшейся из виду после оскаровской номинации за «Железную хватку», и Эйсы Баттерфилд («Мальчик в полосатой пижаме», «Хранитель времени», «Игра Эндера»), у которого все еще впереди.