Препринт «Формейшен»: отрывок из книги редактора «Афиши» о московском постпанке 90-х

Алексей Фомин (лидер «Министерства любви», основатель журнала «Бухенвальд»), цитата из журнала «Бухенвальд», 2001: Именно «Соломенные еноты», наряду с «Брешью безопасности», «Резервацией здесь» и несколькими другими группами, ознаменовали собой «новую волну», выхватившую знамя из ослабевших рук обмажорившегося Питера и сдохшей Сибири. Именно с 1992–1998-го Москва из глухой рок-провинции превратилась в одну из столиц, которой умудряется, как ни странно, оставаться до сих пор.

Борис «Рудкин» Гришин (друг детства Бориса Усова, сооснователь «Бреши безопасности», «Соломенных енотов» и журнала «ШумелаЪ Мышь», сейчас автомобильный журналист, участник объединения PandaMalyarFilms: оператор и актер): После армии я поступил в институт и там познакомился с Виктором Кульганеком. Мне 21 год, Кульганеку 17, в институт поступили сотни всяких мальчиков и девочек, в основном помладше меня, только еще выпускников школы. Не помню, почему я подошел к нему, может быть, у него был значок «Гражданской обороны». Я к нему подхожу и говорю: «Ага, вот ты «Гражданку» слушаешь, а я с Егором Летовым знаком». Хотя я врал безбожно, тогда еще я с Летовым не был знаком, но общих знакомых была куча, так что я не сильно соврал. А «Гражданская оборона» тогда была на супертопе, она уже даже в «Звуковой дорожке» была в хит-параде на втором месте после «Алисы», хотя «Алиса»-то была уже в телевизоре, а «Оборона» в глубоком андеграунде,  — так вот, какова была вероятность, что это окажется тот чувак, с которым мы продолжим общаться до сих пор, спустя многие годы? Но это произошло. Я выступил в образе Мирослава Немирова  — для семнадцатилетнего парня чувак, который говорит, что знаком с Егором Летовым и у которого уже реально два номера журнала самиздатовского, — это авторитет страшный. И вот я ему говорю: давай делать группу  — ты будешь петь и играть на акустической гитаре три аккорда, а я твой «Урал» включу в «Электронику-302», передвину тембр и громкость на максимум, и так получится фуззяра, и вот это вот правильно, это самое крутое, настоящий русский панк-рок. И он на это согласился.

Константин Мишин (лидер группы «Ожог», организатор клубных и квартирных концертов, участник «Резервации здесь» и «Банды четырех»): Когда Витя Кульганек собрал группу «Брешь безопасности», всем было понятно, что играть  — жесткий панк, сибирский, а-ля «ГО». Витя играл на гитаре, Рудкин, условно говоря, «давал говна»  — включал какую-то гитару перегруженную. Рудкин даже аккорды не знал, просто жал одним пальцем и большим себя не утруждал. Витя играл нечто среднее между КСП и «Гражданской обороной», а Рудкин это все густо сдабривал перегруженной гитарой.

Виктор Кульганек (сооснователь «Бреши безопасности», в двухтысячные возродил группу, работает на центральном телевидении): События развивались с бешеной скоростью. Это был сентябрь 1991-го, я после школы не поступил в несколько институтов изза того, что лето, вместо того чтобы готовиться к поступлению, я провел на баррикадах  — тогда у меня даже особых вопросов такой выбор не вызывал. Это детство, горячая кровь, мы раздавали листовки солдатам в танках, прятались от обстрела, чувство страха отсутствовало, это было весело, задорно и глупо. А тогда был экспериментальный год и можно было поступать в разные вузы, я пробовал в МАДИ, в финансовый институт, но в итоге поступил в МЭГУ — такая левая шарашка. Когда распределяли, спросили, кто кем хочет быть  — и я ответил, что хочу быть независимым рок-журналистом. Бред, конечно, полнейший. Но кроме меня вызвался еще один человек  — это был Боря Рудкин. И мы с ним решили вместе пройтись. «Тараканов», «Наив» мы категорически не принимали, так как были воспитаны на сибирском роке, а это все казалось полнейшим фуфлом. Подходим к турникету, он достает бумажник, а там фотография Янки Дягилевой. Я и говорю, это очень важный для меня человек, я даже записи ее никому не даю послушать, потому что это личное. Он на меня так странно посмотрел  — и говорит: знаешь, для меня тоже. В итоге мы поехали куда-то вместе, нам нужно было поговорить

Алексей Марков (гитарист, играл в «Соломенных енотах» и «Огне», сейчас выступает с группой «Белканов бэнд»): Ник Рок-н-ролл тогда вписывался у Бори Усова, у него были лояльные к его пристрастиям родители. Так мы с Борей, через Ника, и познакомились, он предоставлял кров заслуженному музыканту. Он был еще не рокером, а нежным эрудированным мальчиком из хорошей семьи. Потом я к нему ездил в гости, мы потихоньку пили шампанское, потом периодически созванивались, и в какой-то момент он проболтался, что хорошо бы все то, что писалось в журнале «ШумелаЪ Мышь», воплотить в музыкальную форму. Я-то человек легкий на подъем  — давай! Потом он пригласил меня делать квартирный фестиваль «Тапиры». Название такое потому, что, как Боря говорил, у тапиров мозг сведен к минимуму, что прекрасно, потому что играть музыку для мозгов  — это зазорно. Да и тема животных для него уже тогда была священной.

Эвелина Шмелева (звукорежиссер, записывала альбомы «Инструкции по выживанию», «Комитета охраны тепла», «Соломенных енотов», «Н.О.Ж.а», «Оргии праведников» и других групп): Я была советской яппи  — такая девочка из элитной школы, работала на телевидении в отделе телемостов, квартира в центре Москвы  — в общем, золотая молодежь. Я такой человек, что одна не люблю работать, могу, но мне невесело. А Рудкин оказался очень созвучным мне, очень близким  — настоящим боевым товарищем. Была у меня подружка Лена Шевченко из «Московских новостей», мы с ней решили, что, несмотря на все происходящее в стране, жизнь пресноватая. Мы решили делать передачу на радио и приперлись на «Эхо Москвы»  — а давайте мы вам будем делать передачу под названием «Квартирник», будем приглашать разных людей, которые малопопулярны, но при этом очень круты. Дайте нам такую возможность. И они дали. Им надо было чем-то кусок ночного эфира заткнуть. На третьей передаче мы позвали двух Борек, чтобы они рассказали про квартирный фестиваль «Тапиры». Встретились в редакции «Московских новостей», где только что открылся бар, 1991 год, сразу после этого августовского безобразия. Рудкин потом признался  — он сразу понял, что это две какие-то курицы малолетние, но их с Усовым страшно возбудило пиво «Афанасий» в граненых бутылочках, которое продавалось на тот момент только там. И они решили, что ради этого «Афанасия» с нами можно дружить. Они были такие циничные молодые люди.

Алексей Марков: С радиопередачей Эвелины вышла какая история: она сказала Борисам, что нужно сделать для выпуска подводку. Они, будучи наивными, но горячими мальчиками, услышали слово «подводка», пошли за водкой, вернулись и сообщили, что готовы делать. Эвелину после этой передачи попросили, потому что там шла непрерывная пропаганда суицида, рассказывалось про Леонида Андреева, о том, как студенты, начитавшись его, массово кончали с собой. Разумеется, начальство от такого малость охренело  — и Эвелину попросили уйти.

Константин Мишин: Двухдневный фестиваль «Тапиры» был знаковым для этой истории. Он презентовал эстетику «ШумелаЪ Мыши». После одного из концертов в Царицыне ко мне подкатил Усов и спросил, нельзя ли воспользоваться чужой хатой для проведения двухдневного фестиваля. Я ответил: «Сам договаривайся, только аппарат не ставь и хату не пали». Пожелания были Борей выслушаны и проигнорированы. Состав участников был просто блестящий: «Резервация здесь», «Мертвый ты» (Димон Колоколов и Вадим Зуев выступали отдельно, каждый со своей программой), «Анахата», Наталья Маркова и «Двуречье», Бэри (гитарист «Резервации здесь» с сольной акустической программой), САДДАМ (нойзово-индустриальный проект участников «Резервации здесь» Жени Вермахта и Вани Помидорова) и «Брешь безопасности». По пятьдесят зрителей (в том числе редакция «КонтрКультУР'ы» практически в полном составе) в каждый из двух январских дней. Усов был в приподнятом настроении оттого, что все получилось, и вел себя как подвыпившая гимназистка на выпускном, забыв, что надо соблюдать конспирацию. В первый день проблемы с соседями мне удалось решить, нассав в уши про отмечание «дня рождения», но в середине второго фестивального дня случайно состоялось короткое, но содержательное общение Усова с возмущенными соседями. Почти час после этого я пытался уговорить пролетария из соседней квартиры, вышедшего, как сейчас говорят, в майке-алкоголичке и трениках, пузырящихся на коленках, не вызывать милицию. Слава богу, что хмырь долго слушал мои отмазки и не сразу добрался до телефона. Менты приехали, когда большая часть публики уже разошлась, но про дальнейшие концерты в этом месте можно было забыть.

Борис «Рудкин» Гришин: «Тапиры»  — это первый в истории полномасштабный квартирный фестиваль. Я рассказал Усову про «Брешь безопасности», и он нас позвал на этот фестиваль. Я играл костяшками, естественно, стесал их до крови. Насколько надо быть далеким от всего этого гитарного дела человеком, чтобы до такого додуматься! Витя тоже разбил в кровь руки, потом мы этой кровью побратались, было романтично. «Еноты», я думаю, возникли в голове у Усова сразу после этого.

Илья «Сантим» Малашенков (лидер групп «Гуляй-поле», «Резервация здесь», «Банда четырех», постоянный автор газеты «Завтра», участник объединения PandaMalyarFilms): Мы дико с Усовым поспорили. Я тогда говорил, что вот, мол, вы, что журналисты, что организаторы, все равно трупоеды, питаетесь нашей, музыкантов, энергией, а мы дело делаем. Возможно, это отчасти сподвигло его на то, чтобы перейти в статус музыканта. Ему на самом деле стало тогда тесно в рамках фанзинов. Наверное, ему не хватало обратной связи, самиздат-движение все-таки очень одностороннее. Не хватало какого-то экшена.

«Соломенные еноты» в 1995 году: Борис Покидько, Аня «Англина» Бернштейн, Борис Усов и Алексей «Экзич» СлезовБорис «Рудкин» Гришин: В феврале 1992-го у нас была первая репетиция вдвоем с Усовым: я пришел к нему в гости с «Электроникой-302» и гитарой «Урал», записывались мы на портативный магнитофон, привезенный отцом из Швеции. Я играл на гитаре просто импровизацию от балды, как обезьяна на печатной машинке, но поскольку был фузз, то создавалась такая стена звука с плавающим внутренним ритмом, в котором я подстраивался под декламировавшего тексты Борю. К этому моменту мы уже были пьющими людьми, пили все, пили по-всякому. Было время дефицита спиртного, и в этот день мы ничего достать не смогли. Но тогда уже бывала и трава, сами мы курили довольно мало, но у меня были остатки от какого-то фестиваля. Так как надо было что-то предпринять, мы накурились. У Усова было уже немало текстов, нехилая программа  — частично эти тексты прозвучали на самом первом концерте «Енотов», на фестивале «Индюки златоглавые»  — «На тебя смотрит космос» или «Жизнь твоя не бирюльки, она в руках у бабульки». Имелось в виду, что тогда в центре Москвы вдоль Тверской и всех центральных улиц рядами на многие километры стояли бабушки, которые продавали все на свете и, конечно же, всевозможную водку. Тексты были классные, но еще не настолько виртуозные и сильные, как пошли потом,  — и петь Усов тогда не мог, мог только истошным голосом начитывать, а в оконцовках завывать. Мы накурились и смеялись невероятно — он читает это мрачно, а потом мы оба срываемся на хохот.

Борис Белокуров (Усов) (лидер и основатель «Соломенных енотов», а также групп «Зверье», «Утро над Вавилоном», «Коты созвонились вовремя», автор самиздат-журналов «Связь времен», «Мир искусства» и других): Я лично курил траву редко, она для наших целей мало подходит, слишком расслабляет. Для «Енотов» как драйвовой социальной группы куда лучше водка.

Константин Мишин: У Кульганека палитра музыкальных предпочтений  — от «Гражданской обороны» до Галича, поэтому раннее творчество «Бреши безопасности»  — это такие наивные проникновенные песни. Да и на семантической основе похоже было  — «Инструкция по выживанию», «Гражданская оборона», «Брешь безопасности», соромантичное название. Все это было вполне в духе журнала «ШумелаЪ Мышь». А затем на основе «Бреши безопасности» возникли «Еноты». А Усов  — он сразу зарядил: «Крошка Енот и те, кто сидят в тюрьме». То есть  — мы не будем идти по чужому пути, мы по-своему сделаем!

Виктор Кульганек: После «Тапиров» Боря сказал: а давай попробуем какие-нибудь мои песни поделать. Состава не было, то есть это была та же «Брешь безопасности», но уже с Усовым. Но на гитаре я играть не умел, все пять аккордов, которые я знал к тому времени, это были абсолютно каэспэшно-дворовые аккорды, которые я выучил в школе, когда надо было завоевывать сердца девушек. Впоследствии Гурьев сказал, что Кульганек изобрел «енотовский стандарт»  — пять блатных аккордов лесенкой на максимально неблатные тексты. Но тогда это катило, и Борьке под это было легко петь.

Борис Белокуров (Усов): Экзистенциальный панк  — это ярлык, выдуманный Гурьевым и «КонтрКультУР'ой». Для меня экзистенциальным было только одиночество, которое ощущается даже тогда, когда вокруг тебя толпа людей. Но если и был в моей жизни момент выбора судьбы, то это произошло тогда  — я еще учился в ИСАА, и к метро мне надо было идти мимо рудкинского дома, где репетировала «Брешь безопасности». Кульганек и Рудкин мешали водку с горячим чаем и пели свои песни  — а я заходил посмотреть и очень часто оставался с ними, вместо того чтобы идти на лекции по истории партии. Наверное, это и был тот самый экзистенциальный момент, но я его тогда не осознавал.

Константин Мишин: Рудкин и Кульганек уехали из Москвы на лето, а я в это время сумел после десятка репетиций добиться, чтобы Борис Анатольевич получил какие-то понятия об аккордах, гармониях и ритмических рисунках. Я начал пытаться делать аранжировки к песням, сочиненным Кульганеком на стихи Усова, дабы как-то разнообразить тот бескомпромиссный ля-минор (единственная тональность, в которой были сделаны немногочисленные на тот момент композиции ансамбля). Через некоторое время Усов в стиле Джелло Биафры заявил мне, что «играть старые хиты  — это попс, надо делать новые песни». Я был не прочь поэкспериментировать со стилями и сочинил насколько разноплановых вещей, похожих на панк только грязной манерой исполнения, низким качеством записи и отсутствием аранжировок.

Через Лену Шевченко, подругу Эвелины Шмелевой, мы познакомились с панками «Третий почес»  — а-ля «Пурген» и «Наив», тогда таких три вагона было. Попытались мы что-то с ними сделать  — нас хватило песен на пять. Там настолько эстетически разные люди собрались, что я как мог гасил Борины порывы, но в какой-то момент его терпение закончилось и все перешло в драку с этими «трехпочесовцами». Беда этих комнатных созданий была в том, что они, прочитав про Усова в третьем номере «КонтрКультУР'ы», решили продемонстрировать ему свой высокий (как им казалось) интеллектуальный уровень. Начитавшиеся Кастанеды припанкованные студенты начали разевать рот, цитируя какую-то ... про Дона Хуана. Я тут же включил гопника: «Вы че, пацаны, внатуре ... со своим Кастанедой, на зоне за такое под нары загоняют». Панки быстро построились, сгоняли за пивом, и мы отстроили звук, на прогоне сыграв «Отторжение»  — забористый боевик с ритм-н-блюзовым ходом в куплете. На рефрене я использовал гитарный рифф а-ля The Stooges (естественно, с поправкой на говенное исполнение). Боря раскачивался у микрофона с пластикой буратино и пел:

Отторжение рыщет где попало,
Пропадает и пляшет мимо денег.
Вышел зайчик погулять на задних лапках
По периметру холода и страха,
По законам военного времени.
По законам военного времени.

— Что это за ...? — шепотом спросил один панк другого, когда Усов прослушивал пробный дубль.

— Тихо ты, услышат еще...

Я незаметно для Усова показал музыкантам кулак, дав понять таким образом, что все слышал, но репрессий устраивать не стал. Накатив пива, практически с одного дубля (кроме песни «Постижение огня», которую пришлось сыграть дважды) мы записали живьем пять вещей: «Завтра была война», «Космос», «Постижение огня», «Разобщенность non-stop», «Отторжение». На все про все ушло минут тридцать, больше все равно Усов бы не выдержал. Он и так начал закипать как огромный самовар и по любому поводу непрерывно поливал говном молодых любителей панк-рока, мозг которых начал взрываться от услышанных композиций. Судите сами: «Холод балтийского флота в сердце молодого енота, / Мы можем думать, что там горит пламя, но завтра была война!» — орал, брызгая слюной, Усов в микрофон в стиле коряво сыгранного хип-хопа. Вообще это даже не планировалось как альбом, скорее как демо, для внутреннего пользования, чтобы ребята дома эти вещи разобрали, и мы дальше бы уже нормально записали. Но Усов сказал, что будет альбом, — так что по факту это первая запись «Енотов».

Борис Белокуров (Усов), цитата из журнала «Связь времен», No 1, 1993: «Еноты» осуществили запись ЕPD «Постижение огня». Альбом был записан обманным путем на каком-то заводе, где репетировали пидорасы. История не сохранила их имен и названия их пидорской группы. Двоих пидоров запрягли еще и лабать на басу и ударных, остальным было предложено в течении нескольких часов слушать, как в промежутках между песнями Мишин и Усов смешивают с грязью все, что не имеет непосредственного отношения к их творчеству. Записавшись, Усов и Мишин спросили: «Ну что, пидоры, вы довольны?» Затем забрали матрицу альбома и удалились. Подобная тактика звукозаписи, придуманная Усовым, еще не раз применялась на практике, радуя группу «Соломенные еноты» и приводя в уныние всех прочих.