Из чего сделан скандинавский детектив
На русском выходит «Полиция» Ю Несбё — последний и лучший роман норвежца, образцовый скандинавский детектив. «Воздух» пробует разобраться, как устроен популярный жанр, который Несбё, в числе прочих, породил.
Как все начиналось
Когда Стиг Ларссон со своим неоконченным «Миллениумом» посмертно ворвался в списки мировых бестселлеров, он не был в этих списках единственным скандинавом: там давно прописались Ю Несбё и Хеннинг Манкелль. Соединив развлекательное чтиво с трактатом об упадке общества, Ларссон тоже не изобрел Америку — это сделали за него еще в 70-х Пер Валё и Май Шевалль. Но именно успех его трех романов позволил говорить о 
Хеннинг Манкелль «Глухая стена»феномене скандинавского детектива, даром что тот прекрасно существовал и раньше. Трилогия Ларссона заставил присмотреться к другим авторам, хотя главная троица так и остается неизменной: в ней есть Ларссон, который лучше прочих продается, Манкелль, которого дольше прочих знают, и Несбё, который пишет лучше всех вместе взятых.
Несмотря на то, что скандинавский детектив воспринимается как давно устоявшийся жанр, его не так-то легко описать. Обычно говорят о скандинавском нуаре — но это на самом деле красиво звучащая чушь; с нуаром скандинавов объединяет только уверенность, что все прогнило, но если нуар ищет гниль в человеческих душах, то скандинавы берут шире и обрушиваются на общество вообще. Если верить скандинавским детективам, то в самом благополучном уголке земного шара царит нищета и процветает наркотрафик, вокруг непрерывно насилуют женщин, убивают детей, а если берутся за взрослых, то как минимум расчленяют их с особой жестокостью. Если верить скандинавским детективам, то доверять нельзя никому: в каждом старичке прячется бывший нацист, шкаф каждой семьи завален скелетами, и в любой живописной глуши лучше не задерживаться. Бунт подсознания позволяет в какой-то мере уравновесить общее благополучие, ну а чрезмерное насилие, которым переполнены скандинавские романы, становится поводом поговорить о чем-то большем — то есть о состоянии мира вообще.
О чем все это
Глушь и острова
Действие книг Ларссона и Несбё разворачивается в столицах, но даже в них героям слишком просторно, и они изо всех сил сужают собственную географию — так Харри Холе из книг Несбё существует в треугольнике между работой, любимым рестораном, где подают сэндвичи с карбонадом, и любимым баром. Скандинавы калибром поменьше на столицы не замахиваются и очень любят наоборот забраться подальше в глубинку, как Карин Фоссум, которую психология жителей маленьких городов интересует даже больше, чем расследования, или Кнут Фалдбаккен, первым познакомивший нас с Лиллехаммером. Там, в глуши, обязательно должны кого-нибудь c особой жестокостью кокнуть, чтоб наконец открылось, насколько все прогнило. Отдельная тема шведской литературы — острова. Похожие, как близнецы, «Ночной шторм» Юхана Теорина и «Человеческая гавань» Йона Линдквиста, а еще «Серебряная корона» Анны Янсон — все как один ищут призраков там, где изолированность от большой земли по умолчанию обещает саспенс.
Нормальных семей не бывает
Поскольку второй по популярности жанр после детектива в скандинавской литературе — это длинный семейный роман, авторы частенько их смешивают. Иногда, как у Анны Янсон, детективная линия и вовсе отходит на второй план, но есть еще, например, Хокан Нессер, который на теме распада семьи стал трижды лауреатом премии Шведской академии детектива. Да и в первой книге «Миллениума», как мы помним, речь тоже идет о морально деградировавшем семействе — не с выдуманными скелетами в шкафах, а с реальными трупами в подвалах. С таким бэкграундом выглядит удивительным то, что любимец женщин Харри Холе из романов Несбё в последних книгах так мечтает остепениться, находит себе женщину с ребенком, уходит из полиции и давит дома тараканов вместо преступников — но мы сразу понимаем, что надолго его не хватит.
Женщины сильнее мужчин
На днях английская сочинительница детективов Энн Кливз обрушилась со страниц газеты The Guardian на скандинавский нуар — якобы его авторы слишком увлекаются насилием над женщиной. Ее претензии несправедливы, поскольку на свете не найти более феминистского жанра, чем скандинавский детектив. Вспомним того же Стига Ларссона, книги которого, в особенности первая, в оригинале называвшаяся «Мужчины, которые ненавидят женщин», были о победе женщины над унижавшими ее мужчинами: вот приходит Лисбет Саландер с огнем и мечом и оборачивает против насильника его же 
Карин Альвтеген «Стыд»страпон. Она не одинока: в России прямо сейчас выходит роман «Последняя воля Нобеля» королевы шведского детектива Лизы Марклунд — единственной, кроме Ларссона, добравшейся до первых строчек списка бестселлеров The New York Times, — где убийство, совершенное профессиональной киллершей, расследует профессиональная журналистка. Ну и конечно, Несбё, у которого женщины обладают поистине сверхъестественными способностями: одна дерется как самурай, другая суперхакер, третья запоминает любое лицо, которое видела хотя бы несколько секунд. Женщины сильнее и лучше мужчин, и это здесь аксиома: пока Харри Холе впадает то в запой, то в депрессию, они ни на секунду не прекращают борьбу с мировым злом. Есть, впрочем, одно исключение — Карин Альвтеген, одна из главных звезд шведского психологического детектива, которая в своем романе «Стыд» выставила абсолютно всех женских персонажей в неприглядном свете: все они совершают поступки, которые иначе как гадкими не назовешь, и далеко не все заслуживают прощения.
Экстремальное насилие
Не то чтобы американский или тем более ирландский детектив сильно отстает, но картины экстремального насилия отличают практически всех скандинавов. Если даже Лисбет Саландер расправлялась с врагами с особой жестокостью, то что уж говорить о маньяках — в «Полиции» Ю Несбё есть эпизод, в котором главный злодей жестоко и медленно расчленяет одного из самых любимых (еще по прошлым книгам) персонажей. У насилия есть главная, вполне объективная функция — оно обеспечивает достоверность вымышленному «плохому» скандинавскому антимиру. То есть если уж мы изображаем повальную бедность, коррупцию, насилие над женщинами и детьми, то все это должно подкрепляться такой достоверной кровищей, чтобы ее никак не могли заподозрить в примеси клюквенного сока. Как подтверждение этому можно взять скандинавский телесериал — хотя бы тот же «Мост».
Секс — это или скучно, или стыдно
В любом остросюжетном романе герои занимаются этим, но в скандинавском романе у секса не украшательская, а сюжетная функция, и многие беды начинаются именно с печальной необходимости им заниматься. Можно
свести секс к механическому удовлетворению собственных потребностей, как делает это у Ларссона Микаэль Блумквист, или вовсе возненавидеть его, как Лисбет Саландер, можно пускаться в сексуальные эскапады, подозревая в себе подавленного насильника, как Харри Холе, есть только одно «нельзя» — нельзя испытывать от секса чистое, ничем не замутненное удовольствие. Возможно, именно тут в скандинавском морализаторстве аукнулся 
Стиг Ларссон «Девушка с татуировкой дракона»
протестантизм, но в этих детективах наслаждению неизменно сопутствует стыд. Об этом стыде во многом написана и «Полиция» Несбё, где одной из магистральных становится тема гомосексуальных отношений и того, к чему приводит подавление собственной гомосексуальности.
Поп-культура
Если что и объединяет абсолютно всех героев Несбё, от подонков до суперполицейских, — так это то, с каким упорством они говорят as we speak вместо «прямо сейчас». Английские словечки в норвежской полиции, словно французский толстовской аристократии в «Войне и мире», очевидно обозначают принадлежность к особой касте. Но и без того Несбё очень любит напихать в роман побольше примет современного поп-мира: герои у него слушают новый альбом The Decemberists и спешат домой, чтобы успеть посмотреть новую серию «Breaking Bad». У Ларссона, не столь знакомого с музыкой или сериалами, привязку к современности обеспечивают названия мебели из IKEA: он подробно перечисляет, чем именно Лисбет Саландер обставила свою новую квартиру или что именно съела на обед. Функции у всех этих маячков одни и те же: впихнуть воображаемый мир детектива в координаты узнаваемой реальности.
Дети всегда несчастливы
Мировой бум скандинавской детской литературы едва ли не очевиднее, чем успех литературы детективной; даже если не учитывать море новых книг, авторы которых с разных сторон нащупывают границы дозволенного с детьми разговора, все скандинавские детективщики выросли на Астрид Линдгрен и Туве Янссон. Удивительно, что при этом практически все они превратили картины счастливого детства в самый большой и давний скелет в шкафу, главный ужас современности. Самый яркий пример: Стиг Ларссон много раз настойчиво напоминает читателю, что сложная парочка его главных героев — это выросшие Калле Блумквист и Пеппи Длинныйчулок. 
Хокан Нессер «Человек без собаки»Жизнь детей в скандинавском детективе совсем не похожа на сказку: их насилуют, крадут и жестоко убивают, в самом лучшем случае они просто голодны, несчастны, бедны и продают наркотики. Но, как и любые другие приметы всеобщего упадка и насилия, страдающие дети попадают в скандинавский текст не для того, чтобы разжалобить читателя, а чтобы напомнить, что жертвами жестокого мира первым делом становятся самые слабые: дети, женщины, меньшинства, мигранты, в конце концов.
Повсеместная неспешность
Возведенная в анекдот скандинавская неторопливость становится в детективе принципом: не бывает текста, который несется вперед слишком быстро, расследование всегда томительно, затянуто и сопровождается выяснением личных отношений или просто неспешным перешучиванием в полицейском участке. В «Человеке без собаки» Хокана Нессера все забывают, что преступление вообще случилось, — и только упорный следователь все еще тянет лямку. Глава на главу нанизываются разговоры, описания мучений героев и их внутренние монологи, картины разрухи и упадка, побочные сюжетные линии, которые, как правило, нужны, чтобы напомнить читателю: подонок не только преступник, и если преступник подонок, то это еще не значит, что он сам в этом виноват, — возможно, его таким сделали.
Виноваты все
Начиная со ставших уже классическими авторов, Пера Валё и Хеннинга Манкелля, скандинавский детектив был прежде всего формой общественной критики: здесь обличается коррупция, прогнившие институты власти, мафиозные группировки и тайные игроки, стремящиеся окончательно развалить и без того шаткие государственные институты. Но мир не был бы
Пер Валё и Май Шевалль «Террористы» по-настоящему сломанным, если бы все это не распространялось как на высшие эшелоны власти, так и на самые мелкие ее винтики. Часто одним из главных злодеев здесь оказывается социальный работник, еще чаще повторяется простая мысль: если человек не совершал преступления, это еще не значит, что он невиновен. Виноватых целая толпа: среди них и молчаливые соучастники, и хладнокровные подонки, и те, кто не совершал преступления, но скоро обязательно совершит, и просто те, кто бездействовал. Этой армии ублюдков противостоит другое, совсем малочисленное войско — страдающих, слабых, несчастных, безвинных, условно «хороших людей». Оказаться посередине практически невозможно: либо ты преступник, либо жертва, но роль жертвы все равно может сделать из тебя преступника. Единственный выход — стать героем, как Харри Холе, ни на секунду не прекращая борьбы с собственными демонами. И тут опять у вроде как равнодушного к религии скандинавского детектива вылезает суровая протестантская мораль: и не отмыться от первородного греха, и вериги и посты не помогут, и всадники апокалипсиса уже оседлали коней.