5 книг недели Сиквел трилогии Ларссона, Пикетти на русском, трактовки сказок братьев Гримм

Эдуард Лимонов «Кладбища. Книга мертвых-3. Очерки»

ЭВ штампует свои «книги мертвых» с пугающей методичностью — так что шутейное присловье «Он еще на наших похоронах погуляет» в его случае звучит как зловещее пророчество. Добившись к восьмому десятку всего, чего только можно, — ходят слухи, будто в голивудской экранизации его карреровской биографии будет играть чуть ли не Том Круз, — Лимонов может позволить себе осадить Чеслава Милоша, усомниться в эрудиции Топорова, через губу отозваться о Вознесенском и с восхищением — о Березовском, включить в коллекцию некрологов текст про детские впечатления от поездки по Украине (вопрос «Почему он здесь?» представляется риторическим: «Потому что та, цветная, медовая, молочная рiдна Украiна в платочках и брылях умерла. И где же ей место, как не в Книге мертвых?») — и даже сдержанно покритиковать манеру проведения прохановских — это похоже на черную метку — юбилеев: «Добавим к византийскому советскому стилю еще стиль студенческой вечеринки, где все время чего-то не хватает, то водки, то вторых блюд — получаем прохановское застолье».

«Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути. Нил Гейман и другие» (составитель Стивен Джонс)

Оригинальное название антологии строилось на каламбуре Grimm/grim; русская версия ничтоже сумняшеся отсылает к кинопремьере «Страшных сказок» Гарроне и одноименному сериалу. Полутора десяткам писателей с хорошей фантазией было предложено представить свои «трактовки» сказок братьев Гримм — c тем условием, что за основу будет браться ранняя, не успевшая подвергнуться цензуре «6+», версия текста. В коллекции есть заряженные жестокостью варианты «Золушки», «Гензеля и Гретель», «Рапунцель» и «Румпельштильцхена» (aka «Хламушка»); атмосфера и сюжеты этих постмодернистских хорроров исчерпывающе описываются словечком, которое иногда использует в своих переводах Д.Симановский: «мрачваген».

Томас Пикетти «Капитал в XXI веке»

Главный экономический бестселлер последних десятилетий, автор которого — профессор Парижской школы экономики — превратился в настоящую рок-звезду; такая слава не снилась ни Кругману, ни Канеману, ни Стиглицу, ни даже Талебу. В двух словах: концентрация богатства — это большая проблема; замедление экономического роста в условиях глобализации ведет к увеличению неравенства по экспоненте; и горе правительствам, отвергающим прогрессивную шкалу налогообложения.

Чайна Мьевиль «Рельсы»

«Вне всякого сомнения, важнейшей из всех наук для нас является ферровиаокеанология, изучение железных путей рельсоморья». Очень странная — и очень оригинальная, даже если графоманская — стим-панковая пародия не то на быковскую «ЖД», не то на «Моби Дика»:  динамичная ревизия мира, где вся поверхность заткана рельсами; в «море рельсов» идет охота — не на китов, а на гигантских кротов… Впрочем, после  «Вокзала потерянных снов» и «Шрама» кротами-монстрами мало кого удивишь. Премия «Локус» (2013) за лучший подростковый фантастический роман.

Давид Лагеркранц «Девушка, которая застряла в паутине»

Пока гражданская вдова — Ева Габриэльссон — раздумывала, что ей делать с оставшимся от Стига Ларссона черновиком четвертого романа, отец и брат покойного наняли специально обученного человека, сочинителя нескольких детективов и подлинного автора биографии футболиста «Я — Златан Ибрагимович», который и изготовил к 11-летней годовщине смерти  сиквел истории про Блумквиста и Саландер; та же модель бизнеса, что с «Бондианой» Флеминга. Сюжет строится вокруг главной фобии эпохи — одержимости прослушками и шпионажем: демократические правительства с помощью спецслужб следят за гражданами, оправдываясь существованием внешней угрозы. Разумеется, «внешняя угроза» — это эвфемизм. Откиньтесь в кресле: «Дело в том, что Россия представляет собой ненамного больше, чем бензоколонку с флагом. Она экспортирует нефть и природный газ, но ничего путного не производит. Эта страна нуждается в новейших технологиях». И Залаченко ведь был русским;  теперь он мертв, но шевелится его потомство и окружение, среди прочих — сестра-близнец Лисбет, Камилла; роман кишит юриями, иванами и владимирами — депутатами Госдумы, сутенерами, киллерами, хакерами;  здесь даже упоминается Никита Михалков. О том, как отнесся бы сам Ларссон к тому, что его книги превратились в оружие холодной войны, остается только гадать.