«Светила» Элеанор Каттон: роман, который написали звезды

«Светила» — самая длинная книга, когда-либо получавшая «Букер» (в русском издании 800 страниц, в английском — 832), а ее автор, Элеанор Каттон, в 28 лет стала самым юным лауреатом премии в ее истории. Действие здесь происходит в Новой Зеландии времен золотой лихорадки, а главным двигателем сюжета становится астрономическое движение звезд и планет. Это та самая историческая проза, которую «Букер» так нежно любит, что почти не может отдаться никому другому. Но если ярлык «исторический» на «Светила» цепляется вполне, то ярлык «интеллектуальный» натянуть на книгу труднее. Букеровские гиганты, хотя бы та же Хилари Мантел, обращаются в прошлое, чтобы увидеть там вневременный образ человека, с практически шекспировской мощью возвращая нас к праху, из которого мы все слеплены. «Светила» же — это роман, не знающий большей амбиции, чем быть приятным во всех отношениях.До «Светил» у Каттон выходил роман «Репетиция», на который критики отреагировали сдержанно, но положительно.Фотография: Robert Catto

По первым страницам — или даже по первой из двенадцати глав, длящейся 300 с лишним страниц, — это почти что викторианский роман с загадками, скорее Уилки Коллинз, чем Чарлз Диккенс. Все начинается 27 января 1866 года в городе Хокитика на новозеландских золотых приисках в курительной комнате гостиницы «Корона». Двенадцать собравшихся здесь джентльменов рассказывают тринадцатому, только прибывшему в город, свои истории, складывающиеся в цепь страннейших событий. Здесь есть все, что можно пожелать от романа: политические игры, опиумные притоны, удачливые золотоискатели, проститутка, разгуливающая под дурманом опиума в платье, набитом золотом, китаец, на пятнадцать лет затаившийся для кровной мести, убитый отшельник в нашпигованной золотом хижине, ясновидящая хозяйка борделя — да что еще может быть надо?  

Но чем сложнее кажется этот роман по первой, растянувшейся на 350 страниц главе, тем проще все оказывается в финале. Тут неизбежно наступает момент, когда читатель перестает следить за сюжетом, вместо этого восторженно наблюдая за самой механикой повествования. А она у Каттон продумана до деталей. Все герои у нее вписаны в небесный свод: двенадцать рассказчиков из первой главы — это созвездия, еще есть планеты и, собственно, светила — Луна и Солнце. С помощью специальной астрономической программы Каттон рассчитала путь всех небесных тел во время описываемых событий: с 27 января до 20 марта. Даже длина глав, становящихся все короче и короче, определена циклом убывающей Луны. Здесь нет ничего случайного, все решают звезды. С одной стороны, это, несомненно, помогает роману добиться исключительной ясности и стройности, ведь ни одна сюжетная ниточка не остается здесь непродуманной. С другой — именно так повествовательные практики XXI века уничтожают задуманный роман XIX века. В полном соответствии с викторианской романной традицией каждый герой здесь обладает историей и характером, но нужны они только для схемы, и в итоге персонажи так и остаются шестеренками безупречно отлаженного механизма. Здесь все предопределено, от любви до смерти, но здесь нет места сантиментам, а какое же викторианство без чувств. 

Сама Элеанор Каттон описывала свою задачу очень точно: создать роман с безупречной структурой, читать который было бы легко и приятно. У «Светил» есть очевидный предшественник — и вовсе не в XIX веке: это «Замок скрещенных судеб» Итало Кальвино, где каждый герой рассказывает свою историю, выкладывая на стол карты Таро. Но если у Кальвино каждая история существует в бесконечном количестве вариаций, то как раз этой цветущей сложности Каттон и старалась избежать. Отсюда все эти заигрывания с викторианской прозой — временем, когда сегодняшние зрители сериалов были увлеченными читателями: детективная интрига, загадки, толпы персонажей, каждый со своей историей, язык, наконец. Про язык придется сказать отдельно. У Каттон он на самом деле гораздо более ясный и стройный, чем оказался в русском переводе. Светлана Лихачева, переводчица Толкина и викторианской поэзии, пошла по печальному пути, когда стилизация под старину намеренно утяжеляет речь, — иногда просто невозможно разобраться, что, собственно, имелось в виду. Отсюда все это «приватное прошлое», «пресловутая предвзятость богатства» и «самое что ни на есть периферийное общество», внешняя привлекательность героя описывается тем, что его «лоб и щеки были квадратными», а его манеры тем, что он «держался под стать тактичному, смышленому дворецкому» (читатель напрасно станет искать этого дворецкого на соседних страницах — его там нет). Впрочем, такой перевод служит «Светилам» неожиданную службу — со всеми этими выкрутасами роман предстает позаковыристее и даже посложнее, чем он есть на самом деле.

Нет, это, конечно же, увлекательнейший роман — и лонгрид, и пейджтернер, и все что угодно, и восемьсот страниц чистого читательского наслаждения. Единственная загадка, которая остается здесь к финалу, — это за что ему-таки дали «Букер». Кажется, это тот самый редкий случай, когда премию получил не автор, а читатель. Роман XXI века, где «как» всегда важнее, чем «о чем», здесь сконструирован для читателя века XIX, великого потребителя больших романов со сложными сюжетами. Этот наслаждающийся читатель и есть тот самый отсутствующий элемент беллетристики, без которого она перестает работать или превращается в производителя мамочкиного порно и подростковых антиутопий. И хотя сам роман «Светила» как викторианский не работает, он передает приветы читателю, который вот-вот променяет большие романы с моралью на детективы с продолжениями.