«Новый Человек-паук: Высокое напряжение»: конец бессмертия

Прежде чем вы приступите к статье, прочтите это предупреждение. Ниже содержится спойлер — не рядовой, но криминальный, способный начисто убить удовольствие от просмотра. Если вы собираетесь смотреть вторую часть «Человека-паука» и при этом не слишком хорошо знакомы с каноном комикса, если в кино для вас вообще важно, чем оно кончается, то на этом месте остановитесь. 

Знающие уже поняли, о чем речь. Поняли и без статьи, гораздо раньше, увидев, что на роль главной героини режиссер новой франшизы Марк Уэбб выбрал Гвен Стейси, а не более привычную и популярную Мэри Джейн. Поначалу могло показаться, что это лишь легкое изменение традиции. В самом деле, первый «Человек-паук» Уэбба выглядел как тотальное дежавю, а сама идея снять еще одну трилогию о герое, только что воспетом Сэмом Рейми, казалась крайне сомнительной. Ну да, паук-мутант опять укусил легкомысленного и застенчивого школьника, который тут же превратился в супергероя и бросился сражаться с преступниками. Кого именно он побил первым — Зеленого гоблина, Доктора Осьминога или Ящера — вопрос технический даже для фанатов: чудищ с научным прошлым в Нью-Йорке, слава богу, хватит надолго. Вот и решили поменять хотя бы девушку. Тем более что актриса Эмма Стоун — настоящая находка: природная харизма, обаяние, юмор. Даже дурацкий парик ее не портит. 

На самом деле все сложнее. Первая любовь Питера Паркера, нежная блондинка, дочь полицейского и примерная ученица, Гвен Стейси — важнейший персонаж для развития культуры ХХ (а отныне и XХI) века. Она первая положительная героиня, которая погибла. Это произошло в 1973 году, через восемь лет после ее появления на страницах «Человека-паука». Зеленый гоблин швырнул Гвен с высоты, а ее возлюбленный попробовал поймать ее в полете, но не преуспел. Принято считать, что в этот миг закончился так называемый серебряный век комиксов — тот самый, в котором родился Человек-паук. Но это опять же факт для фанатов, способных разобраться в сложной периодизации. Остальным достаточно знать, что американские боги — ибо кем, как не богами, были супергерои — в эту секунду впервые поняли, что не бессмертны.    

В комиксах Гвен Стейси пытались воскресить многократно — рождались на свет ее клоны и двойники, — но проклятие снять так и не удалось. Каждый раз ее убивали заново, а ее жестокая несправедливая смерть искривляла привычную мифологию. Теперь Гвен умирает на экране, и это дает «Человеку-пауку» Уэбба силу подлинной трагедии, превращая рядовой, хоть и качественный аттракцион во что-то много большее. 

Ренессанс кинокомиксов в последние десять лет — результат не только скакнувших вперед технологий, но и очеловечивания супергероев-небожителей. В «Человеке-пауке» Уэбба они нью-йоркские хипстеры, жизнерадостные старшеклассники, которые наслаждаются своим всемогуществом и шутя повелевают стихиями, срывая аплодисменты восторженной толпы. Человек-паук здесь — наследник своего тезки Питера Пэна, добродушный хулиган, а не спаситель человечества. Кажется, он никогда не вырастет. Но второй фильм начинается со сцены окончания школы: последний звонок — он же первый тревожный, и недаром в своей речи Гвен (Питер, как обычно, опаздывает) говорит о смерти. Смерть дяди Бена, о которой герой старается на всякий случай думать пореже, смерть отца Гвен, призрак которого все время грозит пальцем ее нареченному, смерть Осборна-старшего — из нее-то, как из Кощеева яйца, и вылупится Зеленый гоблин. Трое умирающих, будто древнегреческие мойры, плетут нити судеб молодых. Чего те до поры до времени не замечают.

«Время» — вообще ключевое понятие этой картины. Оно утекает песком сквозь пальцы, его все время катастрофически не хватает, а если оно застывает в жуткой пробке, то лишь для того, чтобы обрубить нить чьей-то жизни. Самая выигрышная роль в фильме вовсе не у безмятежно-инфантильного Эндрю «Паука» Гарфилда, а у нового актера, Дейна ДеХаана, который становится Зеленым гоблином — то есть воплощенной смертью — исключительно от страха небытия: его пожирает смертельный недуг, и другого способа справиться с ним, кроме как убить, он себе не представляет. Гвен говорит, что улетает учиться в Лондон, но на самом деле собирается на тот свет — точно так же, помните, Свидригайлов эмигрировал в Америку. Что до антагониста картины (это вовсе не Зеленый гоблин, выходящий на сцену ближе к финалу), инфернального сгустка энергии по прозвищу Электро, то он ведет, по сути, загробную жизнь, оставаясь нематериальным и всемогущим духом мщения. За что? Именно за то, что «его время» так и не наступило, — он жил и умер незамеченным. То есть — по понятиям технологичного века — не жил вовсе. 

В комиксе Гвен погибала, падая с моста. В фильме она разбивается, упав из-под крыши часовой башни — странного анахронизма среди небоскребов вымышленного Нью-Йорка: она отмеряет время и вместе с тем отменяет. Замедленное, будто бесконечное падение знаменует тот миг, когда уютная хронология комикса рушится, подобно сложному часовому механизму, и стрелки начинают бездумно наматывать круги. Вместо посуленного и несбывшегося бессмертия — суета абсурдного небытия.  

По логике за вторым «Человеком-пауком» должен последовать третий; о чем и зачем его будут снимать — решительно непонятно.