Как Шерлоки и Ватсоны захватили ТВ — от «Твин-Пикса» до «Настоящего детектива»

Говорить о том, как за последние 20 лет выросло значение, влияние, и качество сериалов, — это уже банально, но сегодня речь не совсем об этом — а об одной истории, которая доминирует среди множества телевизионных жанров и сюжетов. Это история о двух персонажах. Первый немного не от мира сего: вечно отвлекающийся, забывающий о собеседнике прямо во время разговора, задающий самые странные вопросы и уходящий от самых простых ответов. Можно сказать, что он умеет мыслить нестандартно, хотя правильнее — что просто не умеет стандартно. В отличие от второго — тот как раз не что иное, как живая коллекция стереотипов; всех тех, что можно придумать под словосочетание «примерный член общества». Зовут этих двоих, скажем, Раст Кол и Марти Харт. Или Дейл Купер и Гарри Труман. Или Фокс Малдер и Дана Скалли. Или Грегори Хаус и Джон Уилсон. И так далее — вплоть до Шерлока Холмса и Джона Ватсона, на которых и придется остановиться.

Сам по себе Холмс в этой цепочке тоже не был первым — до него были Дюпен Эдгара По и Лекок Эмиля Габорио. Но именно Конан Дойл придумал своему гению компаньона, а заодно создал канон, который в течение ста лет после первых публикаций рассказов о Шерлоке изучался, оформлялся и сегодня, похоже, стал краеугольным камнем поп-культуры — так же, как шекспировское наследие спустя пару сотен лет после его смерти оформилось в ряд понятных, легко перелагаемых сюжетов.

Создав связку гений-напарник, Конан Дойл придумал идеальный способ внедрения в наш мир людей, на первый взгляд кажущихся безумцами. Опережающих свое время, неадаптированных в обществе интровертов — обладающих определенным набором качеств, впервые зафиксированным у оригинального Шерлока.

Холмс опередил судебную науку на десятки лет — начиная от методов сбора и обработки улик до, собственно, дедукции. Он был эксцентриком со скачущим по маниакально-депрессивному графику настроением и немного детским взглядом на мир — дела для него были как игры. Увлекаясь игрой, он забывал о своем повседневном безразличии ко всему, а также об опасности и страхе. Самыми интересными для изучения были его моральные качества: неверующий, курящий (а также употреблявший тогда еще легальный кокаин), не чурающийся лжи, если она помогала его делу, с собственным кодексом чести. Однажды, о чем как раз недавно напомнил камбербатчевский Холмс, он даже обручился с женщиной ради добычи информации, не думая о моральной стороне поступка.

Противопоставленный Холмсу Ватсон выглядел на фоне сыщика совсем уж обычным человеком — но только отчасти. Честно служивший, дисциплинированный, отважный, он скорее гипертрофированная версия обычного человека. Простаком он кажется только из-за того, что находится рядом с Шерлоком, так-то Джон явно сообразительнее среднего англичанина. И этим как раз приглянулся Холмсу, для которого Ватсон стал не столько другом, сколько зависимостью — как трубка, кокаин и детективные дела, только полезнее. Когда Ватсона однажды опасно ранили, Холмс натурально запаниковал — и на ломку та паника была похожа куда больше, чем на заботу о друге.

Описанный Конан Дойлом образ потом еще долго продолжал развиваться в беллетристике — у Агаты Кристи, Эллери Куин, Раймонда Чандлера и прочих. Почти все их герои обходились без своих Ватсонов — к тому моменту, то есть к середине XX века, по продажам книги о Холмсе уступали только Библии, так что уже представленный и закрепившийся в культуре настоящий детектив больше не нуждался в дополнительном проводнике к читателю да и сам служил лишь проводником к тому или иному запутанному делу.

Телеверсии приключений Холмса и его последователей изначально работали по тому же принципу. Для классического телесценария Холмс — идеальный персонаж. Он вечен, будто всегда был таким человеком и всегда им будет, у него практически пустая биография, не считая некоторых фактов из юношества, и мало перспектив на то, что в будущем что-то изменится. Он стабилен в своей уникальности и предсказуемо проявит ее в каждой следующей серии, потратит на себя минимум экранного времени и удобно проведет зрителя через сюжет эпизода. Но на новом телевидении персонажи больше не стоят на месте, им нужно развиваться. И тут вернулись Ватсоны. Являясь отражением усредненного современного человека, они знакомили Холмсов со своим (то есть нашим) миром, а мир — с Холмсами. Вместе с ними вернулись и другие конандойловские герои, сформировавшие канон. Преклоняющийся перед талантами сыщика инспектор Лестрейд; старший брат Майкрофт, более умный, более социально адаптированный и, вероятно, являющийся одним из главных источников психологической травмы детектива; Ирен Адлер — единственная женщина, оказавшаяся способной заинтересовать Холмса, ставшая для него еще одной требующей разгадки головоломкой; и, конечно, Джеймс Мориарти — отзеркаленный Холмс, человек тех же талантов, использующий их для служения тьме.

Остается только один вопрос: «Зачем?» — и он как раз самый интересный — регулярно повторяющаяся в поп-культуре тема наверняка связана с каким-то социальным запросом. А запрос тут самый простой — нам нужны Холмсы и Ватсоны. Шерлоки — отражение технологической революции, случившейся как раз во времена первого Холмса, а Ватсоны — отражение общества, до сих пор в достаточной мере за ней не угнавшегося (в то время как ученые обнаруживают гравитационную волну Большого взрыва, что делает их ближе к пониманию устройства Вселенной, обычные люди больше увлечены дележом крошечного клочка земли у моря). Иными словами, Холмс — это либерал: отрицающий традиционные ценности и ставящий под вопрос традиционную мораль. Человек, полагающийся на науку и прогресс, игнорирующий и даже презирающий мнение большинства, чем, конечно, большинству неприятен. Ватсон же — консерватор, но не твердолобый, а того редкого вида, в котором традиционный образ жизни и консервативное мышление сочетаются с готовностью понимать и принимать новые идеи.

Холмсы — критически важные для общества люди, которых само общество легко может не замечать или считать бесполезными. Это люди, мыслящие вне принятых рамок, — но так как общество судит их по тем самым рамкам, оно часто неспособно разглядеть гения. Тогда в игру вступают Ватсоны — лучшие из представителей общества, хоть и существующие по его законам, но способные наладить связь между гением Холмса и традиционализмом остального мира. Холмсы и Ватсоны в нашей реальности — это гениальный ученый и его жена, талантливый автор и его редактор, великий режиссер и его продюсер, меняющий мир политик и его пресс-секретарь — и так далее. Стив Джобс и Стив Возняк, Сид Вишес и Малкольм МакЛарен. Ватсоном быть не проще, чем Холмсом, — иногда даже сложнее; приходится быть связующим звеном между обществом, мыслящим старыми паттернами, и новыми идеями, способными сделать мир лучше. И главный урок, который можно для себя из всех подобных историй извлечь, — будь Ватсоном. 

Современное телевидение оказалось лучшим медиумом, способным это послание передать. В «Шерлоке» с Камбербатчем в финале прошедшего сезона более-менее все вокруг «нормального» Ватсона оказались психопатами — лучший друг, жена и даже миссис Хадсон, поделившаяся деталями своего безумного прошлого. И вышло так не потому, что весь мир — психопаты, а потому, что таков удел Ватсона — его притягивает к Холмсам, пусть он сам этого и не осознает, ему нужно, чтобы они меняли его обычную жизнь, как и жизнь обычных людей всего мира.

«Настоящий детектив» оказался более реалистичной историей сосуществования Шерлока и Ватсона в современном мире, в котором их дружба, конечно, совсем маловероятна. Но любопытство Марти Харта (местного Ватсона) все-таки немного притягивает его к Расту Колу — а то, как Харт реагирует на антирелигиозные высказывания Коула («Лучше не говори так в этих краях»), показывает, что он все-таки более открыт к свободному мышлению, чем большинство сослуживцев и соседей. В сериале вообще многое крутится вокруг религии — и консерватизм жителей Луизианы, и коррупция в церковных кругах, благодаря которой убийце удавалось так долго скрываться, и сами убийства, совершавшиеся в рамках какого-то чудовищного культа. По идее, христианская мораль существует как раз для того, чтобы этого всего не было, — но она почему-то никак не мешает ни изменам и мизогинии Марти Харта (который даже пытается их как-то оправдать), ни оккультным убийствам на задворках церквей.

Религия вообще всегда была самым большим камнем на дороге всех Шерлоков. И Шерлок Холмс у Конан-Дойла, и Огюст Дюпен у Эдгара Аллана По были в первую очередь людьми от науки, учеными, послами рационального мышления — а с верой оно, как известно, не в ладах. При этом именно христианская мораль, по идее, направляла в сторону добра действия Холмса, и именно ее проводником для Шерлока был Джон Ватсон. Спустя сто лет получается наоборот, система ценностей Марти Харта потакает его темной стороне, а вера жителей Луизианы укрывает их злодейства. В философии же Раста Кола нет ни христианской морали, ни вообще понятий добра и зла, есть только свет и тьма; свет — это жизнь, темнота — смерть (что совпадает, кстати, с философией Стивена Кинга). И в финале Марти готов эту философию принять.

В самом начале «Настоящего детектива» Марти Харт жалуется на «проклятие сыщика», когда разгадка дела лежит на поверхности, но следователь не способен ее увидеть. Это проклятие распространяется на весь мир — общество часто сталкивается с невидимыми преградами, которое глобализированный разум распознать неспособен. Марти, как и все Ватсоны, — тот, кто способен проблему распознать, а Раст Кол, как и все Шерлоки, — противоядие от этой мировой болезни. За прошедшее столетие люди c диагнозом «аутизм» и «синдром Аспергера» — или просто гики и нерды, психи и съехавшие, неадекватные и кощунники — несмотря на взаимное с обществом презрение, продолжали тащить на себе прогресс. Потому что свет всегда сильнее тьмы — а просвещение мощнее невежества. Кажется, теперь этих людей начинают ценить сильнее. Спасибо Шерлоку за это.