Новый русский «Призрак»: влюбленный и мертвый

Талантливый авиаконструктор и пилот-фанфарон Юрий Гордеев после удачных испытаний экспериментальной модели скоростного самолета ЮГ-1 выпивает в ночном клубе, бесшабашно садится за руль и погибает глупейшим образом в случайной автокатастрофе. Отныне он — призрак, и никому не дано его увидеть или услышать, кроме семиклассника Вани Кузнецова. Тот — полная противоположность супермену Гордееву: очкарик, заика, зануда, еще и ходит в танцевальную студию по настоянию деспотичной матери, из-за чего над ним потешается весь класс. Но класс-то ладно, в числе потешающихся — Полина, самая симпатичная девочка, в которую Ваня давно влюблен. Так что знакомство покойного Юрия и едва живого Вани состоится ко взаимной пользе: один попробует довести испытания до конца, выиграв государственный тендер для своего чудо-аппарата, другой наберется смелости, чтобы прилюдно объясниться с Полиной.

У новых русских блокбастеров есть немалое количество поклонников, которые давно ждут фантастическую комедию с Федором Бондарчуком — одной из немногочисленных подлинных, а не дутых, отечественных кинозвезд. Но есть и сплоченная армия ненавистников, которую наш кинопром тоже в полной мере заслужил. Легко предсказать их главную претензию «Призраку»: сюжет списан с «Привидения» — легендарного мистического ромкома с Патриком Суэйзи и Вупи Голдберг. Здесь хочется заведомо вступиться за наш фильм. «Призрак»  не плагиат, как слизанный подчистую с американского «Беглеца» «Побег» Егора Кончаловского или новейшая «Родина» Павла Лунгина (якобы поставленная по мотивам израильского «Военнопленного», но на самом деле копирующая американский «Homeland»). «Призрак» — оммаж, посвящение, которое наследует первоисточнику, но почтительно и отнюдь не кадр в кадр. Подтверждением тому — плакат из фильма «Грязные танцы» на стене в комнате Вани, где красуется герой «Привидения» Патрик Суэйзи. Кстати, можете себе представить, чтобы современный подросток повесил над своей кроватью постер с тем древним фильмом, который к тому же всегда больше любили девчонки? Однако не будем чересчур строги. Плакат могла притащить и властная мамаша Вани, без чьей санкции он не может ступить ни шагу, и которая отправила бедолагу заниматься танцами.

Смешение разнородных элементов в «Призраке» — слишком причудливое, чтобы вынести фильму однозначный вердикт. При всей декларативной мейнстримности картина вышла небанальной и во многих отношениях вызывающей. Это безоблачная школьная комедия (какое-нибудь «Чучело» в сравнении с ней — настоящий хоррор, а недавний «Выпускной» — острая социальная драма) с одной стороны и корпоративный триллер — с другой. С третьей же стороны перед нами нечто вроде травестийно-оптимистической российской версии «Шестого чувства»: чем Бондарчук не наш Брюс Уиллис? Некоторые элементы «Призрака» — например, портрет сегодняшней Москвы, — грешат возмутительно безоблачной гламурностью, зато другие неожиданно зловещи: образы улыбчивого конкурента и закадычного друга-предателя (Игорь Угольников и Ян Цапник соответственно) вышли как живые, будто списаны с натуры. Самая же тяжелая актерская задача  на плечах пятнадцатилетнего Семена Трескунова, укравшего шоу у самого Бондарчука. Нравится вам это или нет, но отныне у молодого актера большое светлое будущее.

Режиссер Александр Войтинский — персона, безусловно, яркая. Рекламщик и клипмейкер, один из основателей группы «Звери» и соратник Тимура Бекмамбетова, именно он когда-то снял первый русский кинокомикс — небезынтересную «Черную молнию» — и благородно пал жертвой аутентичного Голливуда (успеху картины помешал вышедший одновременно с ней «Аватар»). «Джунгли» с Верой Брежневой и Сергеем Светлаковым были еще одной попыткой сгенерировать отечественную версию американского кинематографа. Войтинский — последовательный и упорный защитник концепции доброго кино, постоянно твердящий, что снимать надо для зрителей, а не критиков. В его представлении, впрочем, доброе кино — не благостная лажа, прославляющая чудеса мифической путинской стабильности, а своеобразная смесь голливудской эстетики рубежа 1980–1990-х со стилем позднесоветских детских фильмов вроде «Каникул Петрова и Васечкина». Другими словами, то, на чем сам Войтинский вырос. Его поистине подростковая увлеченность этими образцами достойна не насмешки, а уважения; в конце концов, в «Призраке» ему удалось воплотить все свои идеалы в реальности.

Пусть это не волна и не тенденция, а только их призрак. В конечном счете Войтинский, как и Бекмамбетов, явление единичное. Он не крепкий профессионал, а энтузиаст-идеалист. Так что в рождение отечественного мейнстрима «с человеческим лицом» по-прежнему верится с трудом. Нужна недюжинная фантазия, чтобы представить себе школьников, сбегающих с уроков не на «Пиратов Карибского моря-5», а на «Призрака-2». Однако, как наглядно демонстрирует эта картина, в иных случаях даже призрак может обрести плоть и изменить что-то к лучшему.