Новый «Вий»: с широко закрытыми веками

Трехмерный отечественный «Вий» 2014 года — на самом деле сиквел: он начинается с того момента, как Хому Брута находят бездыханным в церкви у гроба с телом панночки; можно было бы озаглавить фильм «Вий-2» или «Вий. Продолжение». На экраны возвращается не только придуманное Н.В.Гоголем чудовище, но и еще двое — режиссер Олег Степченко и его верный соратник, артист-продюсер Алексей Петрухин (здесь он исполнил роль в чем-то главного, а в чем-то внесценического персонажа — самого философа Брута). Не помните таких? Неудивительно — память вытесняет травматические опыты, а таковыми для многих стали два первых фильма дуэта, «Сматывай удочки» (2003) и «Мужской сезон. Бархатная революция» (2005). Сделанные на заре нового русского «блокбастерного бума» в двух предположительно востребованных жанрах — первый выдавал себя за постмодернистскую комедию в тарантиновском духе, а второй за серьезный боевик о защите родины фээсбэшниками, — они провалились с треском, оглушительность которого лишь подчеркивала несуразно-помпезная рекламная кампания. Иные бы после этого сгинули, как демоны из сказки, но дуэт не опустил руки и не отказался от планов, объявленных еще до первых премьер. В любой Франции, не говоря уже о Штатах, после двух подобных провалов режиссер и продюсер сделали бы сэппуку — или по меньшей мере пошли бы снимать непритязательные ситкомы для кабельных каналов. А у нас — собрали откуда-то многомиллионный бюджет и перенесли на экран один из главных шедевров великого писателя. Правда, на зализывание ран (по другой версии, на обеспечение по-настоящему современного визуального ряда) ушло почти девять лет. Но Герман же снимал «Трудно быть богом» еще дольше, а Степченко с Петрухиным чем хуже? 

Забудем о соответствии высоким стандартам, заданным первоисточником: история вообще не знает адекватных экранизаций. Но ведь это и не экранизация вовсе. Задача ставится иначе: показать, как все было «на самом деле». Для этого на отдаленный хутор вслед за простодушным Хомой засылается британский картограф Джонатан Грин, сыгранный бойким артистом-иностранцем Джейсоном Флемингом. Что забыл гринвичский ученый в украинской глубинке и как именно его перемещения связаны с прологом, в котором он обрюхатил грудастую блондинку, остается загадкой — однако «Вий» не из тех фильмов, которые снисходят до ответов на второстепенные вопросы. Здесь релевантны только глобальные «Кто виноват?» и «Что делать?». Виноваты, как выясняется, вовсе не силы тьмы, которые имел в виду Гоголь, а православные мракобесы, которым только дай осиновый кол в одну руку и факел в другую, они непременно кого-нибудь линчуют: главным негодяем авторы-прогрессисты назначили не панночку или Вия, а карикатурного отца Паисия, сребролюбивого и похотливого (звездный час Андрея Смолякова, которому досталась единственная характерная роль на весь фильм). Что же с этим всем делать? Уверовать в Бога истинного, для надежности залив глаза горилкой — другого выхода у бывшего прагматика Джонатана все равно не остается, — и все будет тип-топ. 

Чтобы пробиться к этим сомнительным откровениям, зрителям придется попотеть. Забыв о здравом смысле (о хорошем вкусе лучше даже не упоминать), они будут вынуждены искать десять отличий между идентичными казаками с безразмерными усами, чубами и люльками, постигать сомнительную логику побочной романтической линии, со скрипом вспоминать гоголевскую лексику и пытаться примирить ее с постсоветской идиоматикой. На самом деле скрытая основа этого зрелища — вовсе не страшная повесть из «Миргорода», а шутливая быличка из финала «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Помните «Заколдованное место»? Доверчивые селяне — ну в точности как публика российских блокбастеров — ищут клад, а черт водит их за нос. В итоге восходит на заколдованном месте «такое, что и разобрать нельзя: арбуз не арбуз, тыква не тыква, огурец не огурец». Лучше и не скажешь об этом балаганном ужастике, рядящемся в одежды доморощенных «Пиратов Карибского моря» и претендующем при этом на вериги моральной притчи.

Ощущение сносящей крышу эклектики возникает не случайно. Настоящий жанр «Вия» давно известен в России: это каша из топора. То есть в нем присутствуют все ингредиенты — звездный кастинг, впечатляющие спецэффекты, отличные декорации, респектабельная первооснова, — кроме самых главных: режиссуры и сценария. Претендующий на детективную интригу сюжет разваливается под весом противоестественно запутанных нагромождений. Режиссура как способность построить внятную мизансцену, создать сколь-нибудь убедительные характеры и добиться пусть даже мимолетного эффекта сопереживания отсутствует начисто. Поэтому, невзирая на кажущуюся съедобность, во рту остается металлический привкус. 

Зато есть без преувеличения выдающаяся сцена галлюциногенного трипа картографа, в которой казаки один за другим перевоплощаются в босховских чудовищ; там же выходит на сцену и сам Вий с его знаменитыми веками. Вот этот эпизод не стыдно показывать хоть Питеру Джексону, хоть Гильермо дель Торо. А все потому, что режиссуры в нем нет вовсе — только безудержная фантазия русских левшей-кустарей, которые, дай им волю, и в Голливуде камня на камне бы не оставили. Как минимум один талант у Степченко с Петрухиным есть: искать правильных людей — будь то декораторы, гримеры, костюмеры или артисты старой школы в диапазоне от Валерия Золотухина до Нины Руслановой, — которые сделают работу за них. Правда, возникает побочный эффект: начинает казаться, что картина — не антиклерикальная притча, а злободневный антиукраинский памфлет о том, что мятежом на Майдане заправляет нечистая сила, и европейцам, если хотят остаться в живых, туда лучше не соваться.

Степченко и Петрухин в «Вие» — что-то вроде Вия в оригинальной повести. Вроде бы они главные, но участия в действии почти не принимают, как выглядят и зачем нужны — непонятно. Хотя они, конечно, никакие не черти, а скорее, если выбирать из гоголевских персонажей, наследники Чичикова по прямой. Остается гадать, удастся ли опять одурачить публику, давным-давно смотрящую кино (особенно массовое) с широко закрытыми веками. Вдруг она проснется и поймет, что ее обманывают? Тогда, в точности как у Гоголя, авторы «Вия 3D» заглянут в долгожданный котел с золотом, а там сор, дрязг и стыдно сказать, что такое.