Мультики Как делают «Смешариков»

Анимационная студия с неинтересным названием СКА «Петербург» сидит в фабричном здании на Петроградской стороне. Чтобы попасть туда, надо сказать на проходной, что идешь в Центр йоги, пройти мимо гигантской кирпичной трубы, свернуть в подворотню и с разбегу перепрыгнуть через гигантскую лужу. Дальше уже понятно: у подъезда запаркована машина с большими синими ушами на крыше.

Ресепшен — как в рекламном агентстве: кирпич, стеклянные двери. При этом свободные поверхности заставлены коллекционными гонконгскими виниловыми игрушками — еще штук двадцать живут в нише под потолком. У входа — реплика «Рождения Венеры» Боттичелли в золоченой раме, но вместо Венеры — свинья Нюша. В стеклянном аквариуме напротив кабинета генпродюсера скучает автор экономического нон-фикшна про феномен «Смешариков» — он должен выйти через пару месяцев. В большом центральном помещении за поставленными впритык офисными столами, уставившись в одинаковые мониторы, сидят полсотни аниматоров. Все в наушниках, в помещении — тишина, на мониторах — в основном сферы, некоторые с глазами. Здесь и там пришпилены распечатки со спецификациями персонажей: в глаза бросается подчеркнутое красным напоминание о том, что на Ежике ни в коем случае не должны подпрыгивать очки. Аниматоры немного вздрагивают, когда их начинают фотографировать, но в целом слабо реагируют на внешние раздражители.

Полнометражные «Смешарики» находятся в самом финальном постпродакшене, впрочем, как уверяют меня, даже если бы я пришел в разгар работы — картина была бы такая же флегматичная: аврал на анимационной студии — это когда все молча сидят за компьютерами. О том, что еще неделю назад тут был нормальный производственный ад, можно догадаться только по усталым глазам директора студии Надежды Кузнецовой — мне со второй попытки удается оторвать ее от телефонного разговора, в котором упоминаются диаграммы Ганта. Чтобы отвлечь ее от производственных проблем, говорю, что в кусках, которые я видел, кажется, здорово получилась вода, о чем почти сразу жалею: вода оказывается предметом отдельной гордости студии, на ее разработку ушло в общей сложности два с половиной года. «Смешариков. Начало» начали делать четыре года назад, причем задача по ходу работы менялась четыре раза — сперва хотели делать плоских смешариков в трехмерном мире, потом — объемных на плоском фоне, потом — все объемное. Год назад после безумия с «Аватаром» фильм решили делать в 3D. Каждый раз работу начинали практически с начала.

На студии 135 штатных сотрудников, во время работы над фильмом было 150, что, по словам Кузнецовой, предательски мало для проекта такого размера: «Я плачу, когда читаю титры пиксаровских фильмов, они бесконечные — четыре песни успевает смениться. Боже мой, где же нам столько взять». Впрочем, в 2004-м титры на СКА «Петербург» были еще короче. «Мы когда начинали, еще с флеш-анимацией, нам страшно повезло. Волшебным образом на «Мельнице» заканчивался какой-то проект, они распускали людей и не говорили, когда их вернут. И восемь человек плюс системный администратор — вот с них все начиналось».

Как почти все на студии, Кузнецова говорит про смешариков, как о живых сотрудниках: «Бывает, выйдешь в коридор и тебе кажется, что вот сейчас Карыч пойдет навстречу. Я даже представляю, какого он роста. Вообще, они в последнее время стали такими самостоятельными, начинают подруливать режиссером. Мы с ужасом ждем момента, когда они начнут капризничать, выставлять требования, райдер заведут, агентов».

Режиссер сериала Алексей Горбунов, выглядящий меланхоликом даже на фоне своих прилипших к мониторам подчиненных, чуть ли не первым делом заговаривает про то же: «У них, конечно, с годами появляется какая-то сопротивляемость. Работаешь с персонажем, и вдруг он тебе не дает что-то сделать. Говорит: «Я так не могу». На мои вопросы про перевод смешариков в 3D он немножко кривится. Пока делали фильм, студию, изначально заточенную под флеш-анимацию, полностью перестроили изнутри, в процессе запустили два новых трехмерных сериала, на очереди — перевод в 3D самого сериала: уже сделана обойма эпизодов, но их пока никому не показывают. «Вам самому нравится?» «Не скажу, — говорит Горбунов. — Нет, ну есть сильные стороны, есть трудности. В конце концов, «Смешарики» это в первую очередь сценарный фильм. Потом спасибо актерам, потом только нам. Над этим надо работать. В принципе, я в успех проекта верю, если его не бросить». Как так бросить, вздрагиваю я, они же живые. «Запросто. Обещают же всякие кризисы. Вот один уже разразился, и где теперь студия «Пилот» со своей «Горой самоцветов»?» Горбунов, до «Смешариков» работавший на парамаунтовском сериале «Peanuts», начинает ругать канал «2х2» и общее плачевное положение дел в отечественной анимации: «Говорят «Смешарики-смешарики», культ, индустрия. Но позорище — иметь на шестой части суши один-единственный детский сериал. У нас худрук приезжает с фестиваля, привозит каталог: Франция — 30 названий, Германия — 40. Россия — «Смешарики». Чтобы как-то сменить тему, я спрашиваю его, испытывает ли он ту идиотскую радость, которая обычно бывает у взрослых людей, если их заставить посмотреть 10 серий «Смешариков» подряд. «Есть, конечно. В принципе, это должно как-то теряться в процессе, но всегда наступает момент. Вот художник рисует по фазам, собирает, потом жмет кнопку — и тут происходит… ну… Назовем это радостью».

Отправляюсь искать сценарный отдел, но его на студии не оказывается. («Сценаристы живут в принтере, — объясняют мне. — Мы, в принципе, дадим вам телефон, но они… нелюдимые довольно. Очень хорошие, но нелюдимые»). Треть этажа занимает отдел мерчандайзинга — со стеллажами, заставленными сотнями смешариков: мягкими, пластмассовыми, деревянными, на магнитиках, на пружинках. Сопутствующие товары — чуть ли не основной источник дохода студии. Тут есть собственная служба борьбы с контрафактом — которая, впрочем, оказывается комнатой с тремя милыми девушками на телефонах. Одна из проблем, которая сейчас всех беспокоит, — подделка ростовых кукол Кроша и Копатыча, выступающих на детских праздниках.

Генпродюсер студии Илья Попов поверх айпэда говорит про трудности с телевизионным рынком анимации (отсутствие кабельных сетей, иностранный демпинг, но, в принципе, сейчас уже лучше, чем пять лет назад), хвалит Тимура Бекмамбетова, в какой-то момент при­соединившегося к проекту в качестве скрипт-доктора и специалиста по кинотеатральному прокату. Рассказывает, что главная странность и сила «Смешариков» — их фан-клуб состоит из пятилеток и людей сильно за 30, минуя всех, кто в середине, — несколько тормозит их в остальном триумфальное шествие по планете: «Там бал правят маркетологи, их не заставишь посмотреть 200 серий, а уложить нашу идею в какой-то удобоваримый пятиминутный питч крайне сложно. В итоге с нами работают в основном смелые люди. Сейчас вот за нас активно взялись Nickelodeon и Viacom, которому он принадлежит, — мы уже идем с их спутников в 17 странах». Я ухожу со студии в начале девятого — на улице уже темно. Аниматоры продолжают неподвижно сидеть за своими мониторами.

На следующий день я ловлю режиссера полнометражных «Смешариков» Дениса Чернова в предбаннике тонстудии — он с композиторами досводит на студии звук. Музыку записывал Пражский симфонический оркестр, говорят, было сильное зрелище: сидят седые музыканты, а на экране — Бараш и свинья Нюша.

Чернов занимается «Смешариками» пять с лишним лет и, кажется, вполне счастлив: «Я сначала испугался. Показали персонажей этих — я спросил, в чем история. «Ну вот они такие типа добрые, хорошие, они ходят друг к другу пить чай». И у меня волосы дыбом встали. Все эти нарочито доброжелательные мультяшные отношения мне как-то не очень. Я и «Кота Леопольда» никогда не любил. Но потом… Появился Лешка Лебедев. Он 250 серий, кажется, написал, колоссальное количество. И мы стали потихоньку двигать рамки. Мне кажется, переломной была серия «Железная няня» — после которой можно было уже все. Да, «Железная няня» — это был наш Рубикон. Дальше уже не страшно». За кадром ударяют струнные Пражского симфонического оркестра и раздаются крики «Люсьен!». Становится ясно, что я отвлекаю человека от важной работы.

«Домашний романс»

Ирина Литманович

Ностальгическое кино о детстве, снятое в технике перекладки и отсылающее к Норштейну. Особенно хорошо все, что связано с советским бытом: гриб в банке, детсадовская очередь выступать к елке, вечернее слушание по трескучему приемнику «вражеских голосов».

 

«Еще раз!»

Елена Петрова, Мария Архипова, Екатерина Овчинникова, Татьяна Окружнова, Наталья Павлычева, Алина Яхъяева

Коллективная зарисовка на музыку «Рио-Риты» первых выпускниц ярославских курсов оскаровского лауреата Александра Петрова.

 

«Подарок»

Михаил Дворянкин

Режиссерский дебют о трудностях жизни застенчивого младшеклассника, который хочет подарить открытку красивой однокласснице.

 

«Приливы туда-сюда»

Иван Максимов

Абсурдистское кино, развивающееся по законам музыки. Третья часть трилогии о капризах природы почти так же хороша, как первая — «Ветер вдоль берега».

 

«Поездка к морю»

Нина Бисярина

Лирическое кино о девочке, впервые с бабушкой едущей к морю и всю дорогу мечтающей о нем. А море, как водится, оказывается совершенно непохожим на все ожидания. Но самое сильное — картины дороги на юг, поездной жизни с ее мельчайшими узнаваемыми деталями.

 

«Шатало»

Алексей Демин

Негромкое, созерцательное кино по рассказам Юрия Коваля. Шатало — имя черного деревенского кота, любящего гулять около колодца-журавца.

 

«Воробей, который умел держать слово»

Дмитрий Геллер

До этого Геллер снимал страшное взрослое кино. Да и фильм про воробья, всю ночь просидевшего на ветке, чтобы солнце взошло, мало кто считает детским.

 

«Со вечора дождик»

Валентин Ольшванг

Грустный фильм по сказке Алексея Толстого про мужика и русалку. В сущности, очень русское, психологически тонкое кино о любви со страшным финалом.