«Теорема Zero» Терри Гиллиама: около ноля

Обозримое будущее, Лондон, Коэн Лет (Кристоф Вальц), лысый как колено немолодой невротик, живет в полусожженной церкви в таком катастрофическом одиночестве, что привык говорить о себе во множественном числе. Коэн, однако, предпочел бы вовсе не выходить наружу: он ждет сорвавшегося много лет назад звонка, который, как он убежден, объяснит ему смысл жизни (а мобильные телефоны в будущем куда-то подевались). В корпорации Mancom, где Коэн трудится компьютерным специалистом, он давно и безуспешно просит перевести себя на удаленную работу.

Однажды, впрочем, начальство — в лице по-своему элегантного господина по имени Начальство (Мэтт Деймон) — разрешает Коэну сидеть дома, лишь бы он решил важную задачу: доказал теорему Zero. В помощь сотруднику направляются 15-летний сын Начальства, технический гений (Лукас Хеджес), и игривая блондинка, специалист по виртуальному сексу (Мелани Тьерри). Смысл теоремы — в том, что «ноль равен ста процентам», иначе говоря, ничто не имеет смысла.

«Теорема» — скромный и малобюджетный по гиллиамовским меркам фильм, снятый с горсткой актеров в нескольких декорациях, — тем не менее прямой потомок, разумеется, его разлапистых антиутопий, «Двенадцати обезьян» и «Бразилии». Гиллиам-футуролог мгновенно опознается по захламленности кадра, патине, которой подернуты инновационные технологии. На новом витке стимпанка за ретро отвечают авангардная мода, дизайн и, конечно, парикмахерское искусство XX века (с прическами у режиссера какие-то особые счеты). Компьютерные данные уже научились передавать в форме разноцветных жидкостей, но люди по-прежнему носят костюмы под зебру и галстуки под леопарда. Офис будущего — что-то вроде зала для видеоигр, помещенного в классическое здание с колоннами.

И свой минимум Гиллиам без труда выполняет: среди несмешных каламбуров и слишком уж очевидных колкостей попадаются и довольно остроумные. Вечеринка, где все танцуют со своими айпэдами. Уличная скамейка, над которой укреплены полсотни запрещающих знаков. Виртуальный психоаналитик с очередным измененным лицом Тильды Суинтон.

Но на всей этой оруэлловщине лежит печать усталости: апдейтить собственные заметки тридцатилетней давности скучно в первую очередь самому режиссеру, который уже чисто механически, кажется, разбрасывает по фильму карликов и дикие парики. И он с упоением переключается на экзистенциальные проблемы. Кто мы? Зачем мы? Что есть душа? Что есть Бог? Что в этом пустом мире делает голый лысый человечек, заброшенный сюда на мгновение, прежде чем раствориться в черной дыре безвременья? Железобетонная серьезность вопросов и прямолинейность метафор (вплоть до камеры, вмонтированной в распятие), фантастические эпизоды, в которых Гиллиама то бросает в Гондри, то вдруг уносит в Аронофски образца «Фонтана», вызывают определенное восхищение, но главным образом все-таки неловкость. 

Как многие профессиональные фантазеры, Гиллиам всегда был сильнее в частностях, чем в целом, и регулярно норовил скатиться в сентиментальные банальности, когда доходило до обобщений. «Теорема», лишенная интересной истории и интересных героев, уже состоит из обобщений почти целиком. Впопыхах обозначив полдюжины животрепещущих тем — всевластие корпораций, одиночество в виртуальном мире, конец телесности и так далее — Гиллиам в итоге торжественно, прямым текстом сообщает нам, что если всю жизнь ждать звонка от Бога, то она пройдет впустую. Ну что тут скажешь. Есть какая-то дьявольская ирония в том, что та же фамилия стоит в титрах картины «Смысл жизни по Монти Пайтону».