«Волк с Уолл-стрит»: пока горит свеча

За сорок лет Мартин Скорсезе мало-помалу освоил последние полтора века американской (и немножко чужой) истории. Едва ли не единственным десятилетием, которое он не пытался осмыслить, — за исключением пары камерных фильмов, снятых тогда в настоящем времени, — были лихие 1990-е. Кажется, пришла и их очередь.

Ирония в том, что этого можно и не заметить. Если первые полчаса, относящиеся еще к 80-м, датировать проще простого — ладно компьютеры, но прическа Мэттью МакКонахи! — то дальше ориентиры почти исчезают. В мире больших денег время течет иначе: яхты, костюмы и кокаин выглядят примерно одинаково что тогда, что сейчас. И конечно, «Волк» — не только ретро, но и фильм про сегодня, учитывая, что вряд ли какую-то улицу в мире поминают в последние пять лет чаще, чем Уолл-стрит.

Джордан Белфорт (Леонардо Ди Каприо) — реально существующий персонаж, которого можно увидеть в заключительной сцене и чьи мемуары Скорсезе довольно аккуратно, судя по всему, экранизировал, — ровесник Патрика Бейтмана: оба 1962 года. В середине 80-х герой приезжает на автобусе на Уолл-стрит, получает стул с телефоном в брокерской конторе и первые уроки жизни от того самого МакКонахи. День, когда ему выдают лицензию, приходится на «черный понедельник», биржевой обвал 1987 года, и он оказывается на улице, но вскоре уже открывает собственную фирму. Вице-президент — пухлый сосед, уволившийся из кафе (Джона Хилл), штат — знакомые жулики, область интересов — так называемые грошовые акции с низкими котировками.

Через несколько лет крупная контора с обманчиво аристократическим названием выводит на IPO обувного дизайнера Стива Мэддена, кокаин туда привозят уже чемоданами, Джордан покупает замки, устраивает вечеринки с размахом Гэтсби, меняет обычную жену на трофейную (Марго Робби) и не знает, куда еще девать плывущие в руки миллионы. При этом его фирма по-прежнему работает в серой, а то и откровенно черной зоне финансового законодательства, и агент ФБР в дешевом галстуке (Кайл Чандлер) чертит какие-то схемы у себя в кабинете.

По бодрому тону, которым начинает свой рассказ главный герой, в первой сцене мечущий карлика, уже примерно понятно, чем все закончится. Как и по тому, что это фильм Мартина Скорсезе. Структурно и не только «Волк» демонстративно и с удовольствием цитирует «Славных парней» — с  элементами «Бешеного быка», «Казино», «Авиатора» и так далее. И дело, конечно, не в том, что Скорсезе повторяется, — повторяется история, рифмуются биографии амбициозных ребят, о которых Мартин в однажды найденной манере насочинял песен уже на целый альбом.

Отличие в том, что Скорсезе впервые в жизни вплотную подошел к жанру «комедия»: «Король комедии» и даже «После работы» сделаны в куда менее очевидном тоне. Что у режиссера все в порядке с чувством юмора — не секрет, но в «Волке» много эпизодов, на которых не ухмыляешься, а смеешься в голос. Игра идет по-крупному: все-таки одно дело, когда Рей Лиотта в наркотической паранойе видит вертолеты, а другое — когда Ди Каприо, объевшись просроченных таблеток, три минуты ползет к машине или со свечкой в заднице орет стоп-слово «волчонок».

Скорсезе использует те же кирпичи, что обычно, — в том числе семейные ссоры, предательства, разочарования, — но теперь все превращает в фарс. Даже пара мотивирующих речей, обращенных Белфортом к своим сотрудникам, несмотря на всю почти угрожающую мощь этих сцен, — не столько привет Гордону Гекко, сколько сатира на него. Скорсезе, готовый и умеющий находить подлинные страсти в последних нью-йоркских гопниках, отказывается влезать в душу к брокерам, а также анализировать и тем более романтизировать желание по-быстрому заработать.

Моральный парадокс Джордана заключается в том — если вынести за скобки, что заказывать проституток, употреблять наркотики и бросать карликов, само по себе аморально, — что он не является злодеем в классическом смысле, не стремится к раскаянию и потому не может быть полноценным драматическим героем. Джордан и его сотрудники имеют дело только с деньгами: одни (маленькие) превращаются в другие (большие) в результате чистого колдовства, ловкости рук. Строго говоря, они грабят людей — причем в джордановском случае людей небогатых, — но обманутые вкладчики не штурмуют его офис, потому что не без оснований винят во всем собственную глупость. Для брокеров они остаются абстракцией, заикающимся голосом в телефонной трубке. Смертный грех Джордана — это прежде всего не алчность даже, а гордыня; с точки зрения бытовой морали противный, но не самый непростительный.

Если бы Скорсезе удалось (или захотелось), несмотря на это, прогнать Белфорта сквозь строй ангелов со шпицрутенами, «Волк», вероятно, стал бы шедевром. В нынешнем виде это все-таки трехчасовая карикатура на капиталистическое общество — пусть и сделанная лучшим американским режиссером на очередном пике своей формы. С другой стороны, совершенно не факт, что Джордан Белфорт заслужил шедевр.