Фильм на выходные «Волшебная миля» Стива Де Джарнатта

Гарри Уошелло (Энтони Эдвардс), 30-летний джазовый тромбонист, в лос-анджелесском Музее естественной истории знакомится с Джули (Мэр Уиннингем), официанткой из круглосуточного дайнера, и понимает, что это любовь его жизни. Они гуляют, потом она отправляется на смену, а он — немного поспать, чтобы встретить ее уже после работы.

Однако будильник не срабатывает, и к дайнеру Гарри подъезжает только в 4 утра. Там уже другая официантка и интересная компания: трансвестит с товарищем, фальшивая стюардесса, пара раздолбаев и женщина-брокер, которая читает краткий пересказ «Радуги земного тяготения» методом быстрого чтения. Гарри оказывается возле телефона-автомата у входа, когда в нем раздается звонок, и зачем-то поднимает трубку. Человек на том конце явно ошибся номером; из его панического монолога следует, что он работает на секретном военном объекте и что через 50 минут Америка нанесет ядерный удар, а через 70, соответственно, последует ответ.   

С кем США схлестнутся в короткой третьей мировой, в «Волшебной миле» («Miracle Mile», 1988, другой перевод – «Миля чудес») не уточняется, поскольку это излишне — понятно, с кем. В 1988 году, после всех Рейкьявиков и Вашингтонов, такая постановка вопроса выглядела уже слегка вчерашней, но сценарий «Мили» был написан в самом начале 80-х, когда градус паранойи был значительно выше. Студии рвали сценарий на части — из него, в частности, хотели сделать фильм «Сумеречная зона», в итоге ставший альманахом, — но автор, Стив Де Джарнатт, отказывался идти на компромиссы, которых от него требовали в связи с некоторыми деталями сюжета, и мечтал поставить картину сам. Шли годы, Де Джарнатт дебютировал чудным постапокалиптическим вестерном «Черри 2000», а потом нашел немного денег и на «Милю». Однако поезд (см. выше) ушел, фильм провалился, несмотря на хорошую прессу, и Де Джарнатт поболтался на телевидении, а потом и вовсе подался в писатели; в данный момент он рекламирует свежий Blu-ray «Мили» на форуме в IMDb. 

Фильм начинается как ленивый городской ромком, с запинающимся закадровым голосом главного героя — обаятельного бездельника, встретившего подходящую странную девчонку. Высоченный, не красивый, но располагающий к себе Энтони Эдвардс тогда был кем-то вроде Джона Кьюсака — он играл в подростковых комедиях и «Лучшем стрелке», был популярен и даже коротко встречался с Мег Райан (а впоследствии облысел и стал звездой «Скорой помощи»). Когда пересматриваешь фильм — а его трудно не пересматривать, — эти первые двадцать минут уже выглядят совсем иначе, в них разбросан миллион намеков на будущее развитие событий: от пролога на битумных озерах, сохранивших останки доисторических животных, до попавших в кадр телепередач, от удивительного случая с недокуренной сигаретой до Пинчона, от многозначительных вывесок до глобуса во весь экран. Но это потом.

На двадцатой минуте раздается роковой звонок, и все мгновенно меняется: дальше «Миля» идет в режиме реального времени, превратившись разом в параноидальный триллер, басню о судьбах цивилизации, размашистую мелодраму, боевик со взрывами и стрельбой — и при этом регулярно меняя тон, возвращаясь обратно в комедию, дразня зрителя. Можно ли воспринимать происходящее всерьез? Не является ли все — и сам фильм, и этот звонок — дурным сном или розыгрышем? Модные девушки с автоматами наперевес собираются на Южный полюс, полицейские самовозгораются, появляется героический гей-бодибилдер — и за всем этим маячит непосредственная перспектива ядерного холокоста.

Ночной Лос-Анджелес (собственно, Волшебная миля — это его район) здесь выглядит примерно как в картине Джона Лэндиса «В ночи» — жаркой вязкой галлюцинацией, подмигивающей неоновыми вывесками, озвученной нездешней пульсирующей музыкой Tangerine Dream. Из самой темноты в ней соткались всевозможные чудаки: нищие, воришки, сурвивалисты, полуночники с полотна Хоппера. А что главный герой — есть ли у него родители или, например, друзья? Это территория тотального одиночества, и именно поэтому фильм так отчаянно романтичен — проявления эмпатии перед лицом немыслимой катастрофы в нем становятся теми самыми чудесами, из которых состоит та самая миля.

Фильмы, отчетливо принадлежащие к эстетике определенного периода, часто называют «капсулами времени». В случае этой удивительной картины выражение подходит вдвойне — помимо россыпи прелестных сувениров из 80-х, в ней нетронутым сохранился искренний страх, тревога той совсем недавней, в общем-то, эпохи, бывшая частью повседневности. И на фоне разговоров про радиоактивный пепел распечатать ее, наверное, особенно уместно.