«Интерстеллар» Звездная пыль в глаза: мнение Станислава Зельвенского

В недалеком будущем Земля стоит на грани экологической катастрофы: с продовольствием проблемы, из злаков кое-как растет только кукуруза, бушуют пыльные бури. В связи с этим армии ликвидированы, высокими технологиями никто не занимается, а самая популярная профессия — фермер. Купер (Мэттью МакКонахи), бывший пилот из НАСА, вдовец, с тоской смотрит на кукурузу и воспитывает детей, умненькую дочь (Макензи Фой) и обычного сына.

Однажды, следуя магическим знамениям, он натыкается на законспирированную базу НАСА, где пожилой профессор (Майкл Кейн) рассказывает, что они давно уже ищут для человечества новую планету и даже отправили дюжину ученых на разведку. А теперь Купер вместе с профессорской дочерью (Энн Хэтэуэй), парой человек и роботом должен полететь в другую галактику и узнать, что там эти ученые обнаружили.

Уже завязка, где герой извлекает координаты базы НАСА из песка на полу, недвусмысленно отсылает к «Близким контактам третьей степени», лучшему, вероятно, фильму Спилберга, на который Нолан открыто кивает как на главный источник вдохновения (сам Спилберг вроде бы собирался, но разумно передумал ставить «Интерстеллар»). При очевидных пересечениях трудно найти более непохожие картины. Это противоположный подход к масштабам. Гуманиста Спилберга всегда интересуют маленькие частные истории на фоне одной огромной, захватывающей дух. Пиротехника Нолана искренне интересует только огромное, а маленькое и частное — просто винтики, из которых его можно построить.

Англичанин прекрасно изучил чужую иконографию — как и все мы, по кино — и понемножку набрал отовсюду. От первой, земной части, которая неожиданно напоминает какие-нибудь «Гроздья гнева», поднимаясь все выше и выше — к космическим кораблям с остроумными роботами на борту, планете-океану, одиноким астронавтам. В центре оставив спилберговское ноу-хау — проблемную семью с фигурой блудного отца. Но разница между «Интерстелларом» и всеми остальными фильмами про космос и разбитые сердца принципиальна: там, где Спилберг, Тарковский или даже Лукас работали отверткой, а то и кисточкой, братья Нолан, засучив рукава, молотят двумя кувалдами.

Двое сидят на крылечке. «Тебе всегда было слишком мало этого мира». 
— «Да, я чувствовал, что рожден летать». — «Не забывай, что благими намерениями вымощена дорога в ад…» Так выглядит типичный диалог из «Интерстеллара», так в нем говорят все время. «Какое это счастье — увидеть человека. Вы буквально воскресили меня из мертвых», — первые слова космонавта, извлеченного из искусственной гибернации. Можно сделать скидку на корявый перевод, но факт остается фактом: нолановские персонажи общаются не как люди, а как сюжетные функции, постоянно объясняющие сами себя.

И это очень важно: Нолан не предлагает, а диктует зрителю, как ребенку, сцена за сценой, что именно он должен чувствовать. В помощь сценаристу — невыносимый саундтрек Ханса Циммера, плоско и бесстыдно подчеркивающий места, где нужно загрустить, или задуматься, или воодушевиться. Когда — уже глубоко на третьем часу — придет время переходить к выводам, персонаж, кажется, Энн Хэтэуэй просто сообщит: «Любовь — это единственное чувство, способное вывести нас за пределы времени и пространства». В тишине заскрипят перья.

Из соседней аудитории тем временем доносится лекция по физике. Черные дыры и кротовые норы, сингулярность и горизонт событий, теория относительности и пятое измерение. Здесь Нолан явно чувствует себя увереннее, чем в человеческих отношениях, и от научно-фантастической линии нет ощущения бесконечной фальши, которой проникнута линия сентиментальная, — тут холодная просчитанность скорее к месту, да и вообще все это слишком вызывающе странно. Впрочем, не до конца понятно, зачем было тревожить ведущих физиков-теоретиков, если в драматургическом смысле «Интерстеллар» не может извлечь из всех этих измерений сильно больше, чем сериал «Звездный путь» сорок лет назад.

На фоне зашкаливающей амбициозности этого проекта особенно заметно, насколько раздута репутация Нолана как режиссера-постановщика. Он то и дело теряет ритм: многие сцены очевидно затянуты, при этом раза три действие вдруг начинает скакать через ступеньку. Параллельный монтаж — ближе к концу — земных и космических сцен сделан из рук вон плохо. Смотреть на милейшего МакКонахи к третьему часу уже нет никаких сил, между тем роль Хэтэуэй кажется недописанной (не говоря уж о некоторых других). Самое поразительное, что даже эпизоды в космосе выглядят, за парой исключений, неинтересно, хотя и живописно. «Это прекрасная планета», — бубнит главный герой, кивая на голубой шарик, крутящийся где-то за иллюминатором. В умении снимать поршни Нолан даст фору и Никите Михалкову, но от путешествия через кротовую нору и ныряния в черную дыру мы, кажется, вправе были ожидать чего-то чуть более зрелищного. Вместо ощущения чуда — ради которого хочется смотреть фантастику и которым переполнены те же «Близкие контакты» или недавняя «Гравитация» — «Интерстеллар» даже в лучшие свои моменты дарит легкое возбуждение скоростного аттракциона.

Иногда кажется, что главная причина, по которой Нолан достиг такого успеха своими гигантскими серыми конструкциями, — ему удалось польстить самолюбию миллионов, заставив их поверить, что они смотрят кино интеллектуальнее среднего блокбастера, а значит, вместе с ним возвышаются над стадом с попкорном из соседнего зала. Но штука в том, что кубик Рубика — не интеллектуальная игрушка, она только кажется такой. И нолановские фильмы — ни на йоту не умнее, чем кино про Тора. Они лишены юмора, структурно переусложнены и изобилуют туманными намеками на какие-то солидные абстракции. Но фундаментально это посредственно написанные, грубо снятые за огромные деньги боевики с пустыми героями и едва обозначенными идеями. Остальное — маркетинг, мастерски пущенная пыль в глаза. В случае «Интерстеллара» — целая пыльная буря.