Джейми xx: «Я очень нервничал, что люди все это услышат»

Этот материал впервые был опубликован в октябрьском номере журнала «Афиша»

Интервью, взятые по телефону, к 2015 году представляют отдельный жанр — если скайп подразумевает, что собеседник разговаривает с тобой, не выходя за пределы комнаты, смартфон дает занятому селебрити полную свободу передвижения. Подобная практика губительна не только для журналиста, но и для героя интервью: как-то раз во время одного из таких разговоров участника группы Röyksopp чуть не сбила проезжающая мимо машина. Однако британцы в этом превосходят остальных: во время телефонных интервью они не сосредоточены на разговоре, отвечают односложно, могут попросту не брать трубку в назначенное время, потому что у них, например, пасхальная служба (реальный случай). Я позвонил Джейми Смиту в самый неподходящий момент: судя по всему, он бежал с очередной студийной сессии записи нового альбома The xx. Впрочем, 20 августа был день рождения его лучшей подруги Роми, и не исключено, что Джейми во время интервью успел заглянуть в какой-нибудь Selfridges за подарком.

• Добрый день!

• Да-да, добрый. Подождите пожалуйста, мне нужно… (Слышен звук проезжающих автомобилей.) Вот теперь можем говорить.

• Вы в Москве не совсем лайв собираетесь играть, скорее нечто среднее — диджей-сет из соб­ственных треков?

• Да, это будет скорее очень хорошей вечеринкой. (Пауза.) Я сыграю собственные треки, ремиксы плюс совсем новые вещи — ну и вместе с ними что-нибудь веселое, свежие клубные треки. От семидесятых до еще не вышедших вещей.

• Вы недавно говорили, что пока не в силах играть новые треки вживую. Для такого сложного звука нужно много музыкантов?

• Да нет… (Несколько раздраженно.) Наоборот, я записал пластинку в одиночку и играть хотел бы сам. Это лучший вариант для выступления. Как записываешь, так и делаешь, пусть и не выглядит это сногсшибательным живым концертом. С десяти лет я очень внимательно к этому отношусь.

• На чем вы в десятилетнем возрасте играли, кстати?

• Фортепиано. Потом — барабаны. (Задумывается.) Собственно, все — но я в этом возрасте ничем другим не занимался, поэтому и вырос тем, кем вырос.

• Ваши дяди были диджеями на пиратских станциях и в клубах — повлияло ли это и воспоминания о рейвах на «In Colour»?

• Я был их большим фанатом, да. Но если говорить про «In Colour»… Эм… Ну нет. Я хорошо помню, что один из них тогда мне свои вертушки отдал, но… «In Colour» — это скорее про опыт по­следних лет. Я столькому научился. Особенно с тех пор, как начал играть в группе. 2009 год и все, что позже, — вот что по-настоящему вдохновило меня.

• То есть это такой накопленный опыт слушателя, воплощенный в музыке.

• Ага. Я просто становлюсь старше. Больше узнаю жизнь.

• Тем не менее музыка ушедших рейвов, которую я у вас на альбоме услышал, в чем-то сродни британской же хонтологии, правда, тогда совсем другую эпоху оплакивали.

• Мне кажется, что это лишь малая часть того, на чем основан «In Colour», но она, согласен, довольно узнаваемая — люди сразу понимают этот уровень. Так что… Да, мне нравятся рейвы девяностых, но мой альбом все-таки о музыке, во­круг которой я рос, — дабстеп, гэридж и прочее. Так что, можно сказать, я не вчерашнюю вечеринку вспоминаю, а рассказываю о той, которая прямо сейчас. (Некоторое время идет молча.) Этот альбом и о будущем тоже. Я всегда стараюсь написать музыку, которая не похожа на ту, что у меня раньше получалась.

• Сейчас вы работаете над балетом «Tree of Codes» по Джонатану Фоеру — предполагаю, там вы даете волю экспериментам?

• Точно.

• Альбом таким экспериментам способствует?

• Нет, это совершенно разные вещи. Балет — большая форма, там у меня по-настоящему получается делать все, что захочу. Альбом же — это про преодоление себя.

• Да-да, помню, вы так и объяснили в одном интервью: «In Colour» — 11 моментов из жизни. Не было страшно делиться интимным и личным?

• (Заходит в помещение.) Хм. (Пауза.) Да, я очень нервничал, что люди все это услышат, а потом еще и проинтерпретируют согласно соб­ственным мыслям. Было довольно страшно.

• Для вас вообще важна проблема интерпретации? Вы боитесь, что музыку поймут не так?

• (Нервно.) Нет, конечно, пусть трактуют ее как хотят. (Пауза, говорит тише.) Конечно, я не очень рад, что мою музыку воспринимают не совсем так, как я придумал, или пишут о ней что-то не совпадающее с моей собственной идеей, но отношусь к этому по возможности терпимо.

• Вы из поколения молодых британских музыкантов, как и Джеймс Блейк, FKA twigs и другие, — вы чувствуете какую-то связь с ними?

• Да, мы появились в одно время и быстро стали друзьями. Всегда нужны рядом люди, которые с тобой на одной волне и могут под­держать разговор о новой музыке. (Выходит из помещения.)

• Есть ли у вас что-то общее, кроме одного поколения и принадлежности к одному музыкальному стилю? Открытость ко всему новому, скромность — что-то такое?

• Что вы имеете в виду?

• Есть ли, помимо музыки, что-то, что объединяет вас?

• (На заднем плане звучит сирена скорой помощи.) Гм. Думаю, все мы из Лондона. Приблизительно одного возраста. Но мы делаем достаточно разную музыку. (Пауза.) Наверное, еще мы все чувствуем дух времени или как-то так.

• Насколько на вас влияет Лондон? Мне по альбому показалось, что о-го-го как влияет.

• Да, определенно. Я очень люблю Лондон, и я скучаю по нему, если нахожусь далеко.

• Современная поп-музыка — часто, по сути, талантливо собранные кусочки прошлого, просто семплы. Что для вас семпл?

• Я использую семплы только тогда, когда они напоминают о чем-то важном. Нужно быть очень осто­рожным, вплести это в собственные мысли — и в то же время выразить уважение автору оригинала, не просто брать семпл ради семпла.

• То есть это дань уважения?

• Да нет! Скорее дело в смысле. В том, что было заложено в ту песню. Я не хочу повторять то, что уже было, а пытаюсь сделать что-то новое с должным уважением, что-то оригинальное. И чтобы автору это в итоге понравилось.

• Что вы ищете в музыке прямо сейчас? Какие чувства хотите испытать во время прослушивания?

• (Пауза.) Оу. Я не знаю… Мне интересно… Черт, я не знаю. Возможно, какое-то ощущение будущего. Сейчас мне нравится слишком много всего. Только что я по­слушал две новые группы из Лондона, пару новых треков моих знакомых и… Да, мне все нравится.

• Это ощущение отличается от того, что вы от музыки в детстве ожидали?

• Первое, что я помню о музыке, — это пластинки Отиса Реддинга, его слушали мои родители. (Молчит.)

• Вы записываете с The xx третий альбом? Это явно влияет на занятость.

• Да, работаю над ним прямо сейчас.

• Что в итоге получается? Вы как-то сказали, что третий альбом — про то, как все участники группы осознали, кем на самом деле являются.

• Мы просто наслаждаемся тем, что мы снова в студии. Роми и Оливер — двое моих лучших друзей, поэтому проводить с ними время и писать музыку — это лучшее, что вообще может быть. Что до альбома, то… Он не про то, что мы в себе разобрались, а скорее про наше взросление, которое дает свободу делать то, что мы еще не пробовали. Я сильно повлиял на этот альбом — но пока не могу о нем рассказывать, мы толком и не записали ничего.

• Когда лучше слушать вашу музыку? Мне кажется, это скорее сумерки или рассвет.

• Неплохое время, согласен. Но я на самом деле не очень много об этом думаю, наоборот даже, стараюсь создавать универсальную музыку, поэтому — все равно. Возможно, на новом альбоме у меня получилось сделать больший разброс времени — там и ночь есть тоже.

• Было ощущение, что это альбом и об абстрактном большом городе. Как вы сами воспринимаете жизнь в мегаполисе?

• Мне все еще нравится жить в Лондоне, несмотря на то что он сильно меняется. Город — это… Ощущение большого коллектива, смесь различных культур. Я думаю, мне близка эта бурлящая жизнь.

• Расстроились, когда в Лондоне закрыли Plastic People (легендарный лондонский клуб. — Прим. ред.)?

• (С грустью.) Да, и такие изменения тоже есть. Но все равно здесь мой дом, я хорошо себя здесь чув­ствую, это мое место; когда происходят вещи вроде этой, я пытаюсь как-то это исправить, помочь сделать так, чтобы это не произошло.

• Чувствуете разницу между клубной сценой Лондона и Нью-Йорка? Вы ведь жили и там, и там.

• В Лондоне закрылось несколько клубов, но все достаточно развито, особенно в южной части. Сейчас, как мне кажется, нелегко создать настоящую новую сцену — обычно все просто собираются в каком-то одном месте. (Вздыхает.) А в Нью-Йорке — наоборот… Есть несколько неплохих клубов, но нет какого-то объединения.

• Вы вообще часто ходите по клубам.

• Да. О да. Стараюсь, по крайней мере.

• Как вы обычно танцуете, двигаетесь под музыку?

• Даже не знаю. Просто кручусь туда-сюда под музыку, которая мне нравится. Соул, диско — в основном под него.

• Когда вы последний раз были в Москве, удалось потанцевать?

• Да, помню, была вечеринка в парке (Джейми играл на вечеринке «Гаража» в парке Горького. — Прим. ред.), но после нее я немного устал и сказал себе: «Нет, не этой ночью».

• Вы работали с Гилом Скотт-Хероном. У вас уже, наверно, сто раз спрашивали: но как так вышло?

• Все просто — парень с моего лейбла работал с ним и в какой-то момент предложил что-то сделать совместно.

• Как проходила работа? Вы просто слушали всю его дискографию и делали ремиксы или обсуждали каждый трек?

• Я встречал его несколько раз. Тогда у него вышел последний альбом «I’m New Here» — и мне пришла в голову мысль назвать пластинку «We’re New Here», как знак нашей по-настоящему совместной работы.

• Вы хотите повторить с кем-нибудь такой вариант сотрудничества?

• Нет. Всегда хочу пробовать что-то новое — поэтому этот этап пройден.

• Кто вам сейчас нравится из рэперов?

• Кендрик, как мне кажется, просто невероятный — как и Янг Таг.

• Вы хотите поработать с кем-то еще из рэперов, кроме Дрейка и Янг Тага?

• Не особо. Не прямо сейчас. Я просто работаю над The xx, по­этому вообще не могу больше думать ни о чем другом. А теперь, простите, мне надо идти.