«Пока что шутить дают»: интервью с Семеном Слепаковым
Злободневные песни резидента Comedy Club Семена Слепакова под нехитрый гитарный аккомпанемент с завидной регулярностью становятся вирусными, а счетчик просмотров его канала на YouTube подбирается к 200 млн. «Афиша» поговорила с ним о Стиви Уандере, «Газпроме» и свободе слова.
- Вы позиционируете себя как музыкант?
- Нет, не могу, к сожалению, позиционировать себя как музыкант, потому что это будет неправдой. Тогда бы мне пришлось сказать, что я плохой музыкант, если уж я стал бы позиционировать себя вообще как музыкант. Я называю себя автором-исполнителем песен. Я сам люблю хорошую музыку, и я представляю, что это такое — хорошо играть на инструменте и как нужно петь, я не обладаю этими талантами, и уже вряд ли что-то изменится.
- Какая музыка вам нравится?
- Мне нравится совершенно разное: нравится Стиви Уандер, нравится Led Zeppelin, нравится Леонид Агутин, Пол Саймон нравится, Maroon 5 нравится — в общем, очень многое.
- Но все-таки вы же выпустили альбом в 2005 году. Расскажите, тяжело ли было его писать.
- Это так пишут в «Википедии»: «Слепаков выпустил свой первый альбом в 2005 году...» На самом деле мы с моим другом Володей Якубовым просто записали песни на любительском уровне. Раньше я писал песни в основном о несчастной любви, о непонимании между мужчиной и женщиной — такие романтические. И мы эти песни просто так записали: какие-то в домашних условиях, какие-то в студии, но это все я не считаю серьезным музыкальным опытом. Работать в студии мне тоже очень тяжело дается. Звучание своего голоса в записи я не выношу совершенно; я слышу, какая должна быть правильная нота, и слышу, что я в нее не попадаю, так как не умею петь. В общем, я не музыкант — я просто доношу смысл своих песен до слушателя, и для этого мне не нужны какие-либо профессиональные музыкальные навыки.
Семен Слепаков — «Купи говно»
- Если вам не нравится то, что вы записываете, то зачем же вы это делаете?
- Мне нравится высказываться, мне нравится делать то, что я делаю. Да, музыкальная ценность моих песен невелика, но в них есть что-то другое. К тому же свои юмористические песни я сам придумываю и неплохо исполняю, поскольку я как автор не ставлю себе каких-то задач, с которыми я не могу справиться. Но когда я пытаюсь придумать что-то более серьезное, пытаюсь взять правильную ноту, вот тут начинаются проблемы. При этом мне, конечно, очень нравится писать песни и нравится их петь. Леонид Агутин, например, действительно музыкант, он слышит музыку, а я слушаю музыку Леонида Агутина. И понимаю, что я так не смогу сделать. И тем более я не смогу так, как Стиви Уандер или Рей Чарлз. Так что нет никакого смысла считать себя музыкантом, я автор и исполнитель собственных песен.
- Если всем на Стиви Уандера равняться, у нас же вообще никого не останется.
- Я не согласен с вами. Это как в книге «Мастер и Маргарита» фраза про осетрину: «Свежесть бывает первая, она же и последняя». На кого тогда равняться? Надо брать за основу что-то настоящее, что-то действительно высокого уровня.
- Как вы придумываете текст, пишете мелодию?
- По-разному. Иногда вдохновение приходит ко мне неожиданно, придумывается какая-то фраза, идея песни. Тогда я стараюсь записать словосочетание, пришедшее в голову, в телефон, чтобы потом над этим подумать. Но как правило, я сажусь с гитарой и с Давидом (мой друг, с которым мы вместе пишем песни) и дальше все само как-то появляется. Иногда берешь просто какую-то идею, и музыка сама под нее подстраивается. А бывает так, что начинаешь просто играть какую-то музыку, а слова потом на нее сами ложатся. Но вообще, конечно, творчество — это какой-то таинственный процесс.
- Можно сказать, что вы ремесленник? Для вас писать стихи и музыку — это работа?
- Ну что вы. У меня не получается придумать что-то механически, на поток поставить производство песен. У меня песни рождаются когда хотят. И слава богу.
- Ваши песни — это скорее юмористические зарисовки или тут есть и музыкальный аспект? Если сравнивать их с советской бардовской песней, в ней мелодия была на втором плане, но все-таки имела большое значение.
- Мелодия для меня важна. У меня есть какие-то песни, похожие на КСП. КСП же не случайно стали таким популярным в России — эта музыка (как и шансон) подходит для русского языка и для его восприятия, легче уложить стихи в этот размер, аудитория их легче усваивает. Так что в моем творчестве иногда проскальзывают каэспэшные мотивы, но также босанова, регги; регги мне всегда очень весело писать.
- Ваша песня «Нефть» вызвала огромный ажиотаж. Почему, как вы думаете?
- Эта тема близкой оказалась народу, все об этом думают, и вот что-то такое я озвучил, что отозвалось в людских сердцах. Это не у меня, это у них надо спрашивать, чем им песня моя понравилась.
Семен Слепаков — «Песня про нефть»
- Это уже не первое обращение к теме российских природных ресурсов. В вашей старой песне «Обращение к акционерам «Газпрома» вы тоже пели про «Газпром».
- Песня «Нефть» — это же не про «Газпром» песня, это песня про экономическую ситуацию в стране.
- Да, но в голове у обывателя эти две песни сливаются в одну — и песня «Нефть» тоже связывается с экономикой, «Газпромом», акционерами и валютой.
- Это скорее у вас. У нас же очень много на рынке компаний, которые занимаются нефтью, не только «Газпром». Я даже подумал, что те, кто газом занимаются, над этой песней посмеются, как нефтяники смеялись над песней про «Газпром». Но вы правы, что-то общее в обеих песнях, конечно, есть.
- Ведь вы же работаете на «Газпром-Медиа», а в песне «Обращение к акционерам «Газпрома» вы высмеиваете «Газпром». Было ли это специально замыслено и если да, то зачем? Как «Газпром» отреагировал?
- Ну что вы, это совершенно не было специально замыслено; эта песня про «Газпром» вообще была самой первой песней, которую я написал в комедийном жанре. Пришел тогда Мартиросян и говорит: «Напиши песню». Ну, я сел — и это было первое, что получилось. То есть ее написание специально не замысливал. В «Газпроме», кстати, с юмором к ней отнеслись. Как оказалось потом, эта песня в принципе не имеет отношения к менеджерскому звену «Газпрома», эта песня имеет отношение к акционерам. А акционером «Газпрома» может быть совершенно любой человек, который купил акции «Газпрома». В общем, отреагировали на песню нормально. Ну а действительно, что в ней такого? Ну да, тут есть немного критики, немного поддел, ну и что? Почему бы не поддеть-то, не взбодрить немного? Люди, у которых есть чувство юмора, на это реагируют нормально. Юмор же спасает в трудных ситуациях, помогает всем выпустить пар: и народу, и «Газпрому», и всем-всем-всем. Почему надо от этого закрываться?
- Получается, именно «Газпром» пришел вам в голову просто так?
- Ну да. И всем понравилось. Эта мысль, наверное, витала в воздухе, а я ее просто-напросто озвучил.
- Кто герой ваших песен? В ваших стихах вы часто выступаете от лица низших социальных слоев или среднего класса.
- Нет определенного героя. Он постоянно меняется. Бывает, я вообще в третьем лице о ком-то рассказываю. Например, у меня есть песню про отца Онуфрия, который машину освятил. В песне про нефть героем был простой работяга. В песне про «Газпром» героем был просто какой-то бездельник, человек, который просто хочет жить нормально и при этом не работать — и видит, что у некоторых это получается.
- Получается, вы выступаете в роли голоса низших социальных слоев? Поете о нуждах народа?
- Почему же? Мои песни нравятся разным слоям. На концерты приходят обеспеченные люди, первые ряды продаются лучше, чем балкон. У меня есть и песни, которые поются от лица богатого человека. А бывают песни, которые вообще ни от чьего лица не поются. Есть у меня песни про мужчин и женщин, они вообще близки кому угодно: там поется о проблемах, которые есть и у богатых, и у бедных. Я пишу песни обо всем, что не оставляет меня равнодушным, при этом стратегии у меня вообще никакой нет. Для меня эти песни — как отдушина, я же занимаюсь профессионально другим — сериалами и развлекательными программами.
Семен Слепаков — «Таиланд»
- Вы продюсируете сериалы, вам хотелось бы написать музыку для сериала или фильма?
- Не думаю, что эта музыка будет сколько-нибудь интереснее, чем та музыка, которую напишет профессиональный композитор, поэтому я не вижу необходимости это делать. Но если бы я снимал какую-нибудь историю сам, написав сценарий, то, возможно, я бы сочинил музыку, потому что я тоньше чувствую настроение своего сценария, чем кто-либо другой. В этом случае бы написал. А так, если ко мне придут и скажут: «Придумай песню для мюзикла», я скажу: «Вы сумасшедшие, что ли? К кому вы обращаетесь вообще?» Еще я бы, наверное, написал для какого-нибудь фильма песню; не музыку, а именно песню или несколько песен. Это интересно; ты же никогда не знаешь, когда к тебе придет хорошая идея. У нас же очень много в советское время очень хороших песен рождалось, которые писались именно для фильмов. И эти песни становились известнее, чем сами фильмы, в которых они исполнялись.
- С каким бы музыкантом вам хотелось бы сыграть?
- Вот мы с Сергеем Шнуровым все собираемся записать песню. Мы с ним пересекаемся периодически на концертах, на гастролях, но никак не засядем и не придумаем что-нибудь веселое. А мне очень бы хотелось. Мне нравится его творчество, он сам мне очень нравится! Но вообще я бы с кем угодно мог песню записать. Лишь бы что-то общее нашлось, чтобы высказаться вместе.
- Вы говорите о своем непрофессионализме как музыканта, хотели бы вы записать профессиональный альбом когда-нибудь?
- Сейчас же музыка очень сегментирована, и я не смогу перейти в другой сегмент — я не обладаю такой энергетикой, чтобы продавить аудиторию, я не могу петь как Бейонсе, и смысла пытаться мне нет. Конечно, если вдруг у меня напишутся серьезные песни, я постараюсь их хорошо записать, но для меня это очень сложно. Зачастую это просто получается нелепо.
- Вы иногда устаете шутить?
- Я вообще стараюсь не шутить. Я просто стараюсь подмечать какие-то интересные, парадоксальные моменты, обращаю на них внимание. Я не представляю себя как такого завзятого шутника, который шутит обо всем, что видит. Но, если вдруг в какой-то ситуации мне удается что-то точно сформулировать и людей это смешит, я очень рад. Существование в режиме шутки — очень тяжелое. Я дружу с ребятами из программы «Прожектор Пэрис Хилтон», и я понимаю, что, чтобы войти в этот режим супербыстрой реакции, нужно уметь перестроить свой мозг. Это довольно сложно. Я пошел к ним как-то раз на программу «Прожектор Пэрис Хилтон», сел с ними за стол, начал, напрягаясь, шутить (конечно, я шутил не так хорошо, как они, но, может, пару раз что-то сказал там). Но я после этого вышел оттуда такой заряженный на шутку. И я целый день в ответ на любую реплику шутил, находился в этом режиме: «Счастливо!» — «В попе слива!», мой мозг перестроился, и это у меня был такой очень длинный тормозной путь, несколько часов. В голове куча каких-то юмористических алгоритмов, мозг шарашит с бешеной силой. Я чуть с ума не сошел. А некоторые в таком режиме живут, например Ваня (Иван Ургант. — Прим. ред.), ему надо вечером в своей программе выйти, потом провести какое-то мероприятие, где он тоже должен быть постоянно в форме, и он как ковбой, он все время выхватывает кольт и стреляет. Это какой-то особый дар. Я к этому не приспособлен.
Выпуск «Прожекторперисхилтон» с Семеном Слепаковым
- А как этим ребятам вроде Вани Урганта так жить? Им это тяжело или они уже свыклись с такой нервотрепкой?
- Это кому-то легче дается, кому-то труднее. Тут вопрос в том, насколько ты легко перестраиваешься. Гарик Мартиросян или Ваня Ургант и Серега Светлаков, они очень быстро перестраиваются. Я не знаю, чего это им стоит, но, например, мы когда сидим с Мартиросяном просто вместе и вот он обычный человек, а потом, когда ему надо идти к аудитории, у него моментально начинается какой-то просто поток шуток; он может себя так моментально переключить. Это такая редкая особенность. Но, как мне кажется, ему легко это дается. А я вот так не могу. Если я так переключусь, мне потом плохо, как будто похмелье наступает какое-то.
- Кажется ли вам, что может настать момент, что уже и не пошутишь? Не потому, что не получится, а потому, что не дадут. И вообще, как вам кажется, до смеха ли сейчас?
- Не дадут пошутить? Я очень надеюсь, что такого не наступит! Пока что шутить дают. Я не сторонник этой всеобщей истерии по поводу того, что мы превращаемся в Северную Корею — я этого не вижу, честно говоря. По-моему, все прекрасно высказываются. Из интернет-ресурсов льется страшный поток дерьма и грязи, высказывается каждый о чем хочет, в том числе и о том, что стало нельзя высказываться. Но мы же все это читаем, значит, высказываться дают. Что-то да, конечно, где-то урезается, на федеральных каналах стоит фильтр каких-то мнений, безусловно. Хорошо ли это? Наверное, нехорошо. Но я так понимаю, сейчас идет информационная война — и федеральные каналы тоже не могут оставаться в стороне. Может ли все это мутировать во что-то более серьезное? Надеюсь, что нет. Но, опять-таки, наверняка знать никто не может. Мне кажется, люди сами могут это усугубить, потому что они настолько начинают верить в ужас ситуации, что сгущают краски еще больше: одни от страха запрещают то, что можно не запрещать, другие страшно орут о том, чего нет — типа того, что мы вернулись во времена Сталина и так далее, и тем самым нагнетают панику. Но в принципе высказаться-то можно. Даже на пресс-конференциях с Владимиром Владимировичем довольно смелые ему вопросы задают. Много чего в ютьюбе лежит, зайди посмотри, «Дождь» вещает, «Сноб» выходит и даже та же самая «Афиша».
- А если говорить о войне, которая сейчас идет? Люди гибнут, а мы тут шутим сидим. До юмора ли сейчас?
- Безусловно, все, что сегодня происходит, это грустно ужасно, но юмор — это неотъемлемая часть любой ситуации. Человек так устроен, ему нужна надежда, и смеяться ему тоже нужно. И во время Великой Отечественной войны люди шутили, частушки люди пели, смеялись, театральные труппы приезжали к солдатам поднимать им на фронте настроение; и во Вьетнам летали комики, чтобы американских солдат веселить, — юмор нужен для того, чтобы не бояться смерти. Мы чего-то боимся, над этим шутим, и нам становится намного легче, это такое симптоматическое лекарство, которое не помогает полностью избежать всех проблем, но помогает выпустить пар. Так что, конечно, до юмора сейчас. Вопрос в том, что юмор бывает разным. Шутка должна быть точной, близкой, остроумной, а если кто-то считает юмором то, что на самом деле не смешно, — это просто какие-то гадости, такое, конечно, иногда раздражает. Но, опять-таки, невозможно запретить людям высказываться. Они высказываются и пусть высказываются.
- Вы сами начинаете шутить, когда вам страшно?
- В тот момент, когда мне страшно, я не смогу пошутить; если, допустим, в столб на машине буду ехать. Я все-таки постараюсь его объехать, а уже потом как-то попытаюсь что-то смешное придумать, чтобы себя взбодрить.
- Есть ли у вас любимые шутки?
- У меня есть несколько анекдотов, которые очень подходят для жизни. Они старые и всем известные. Например, анекдот про гинеколога, которого судят за то, что он девочку-цыганку убил. Он осматривал всю свою семью, потом пошел на работу, там всех осматривал, потом он в переходе шел, и ему девочка-цыганка сказала: «Дядя, дай пять рублей, я тебе писю покажу». Это мне мою жизнь очень напоминает — у меня куча сценариев, сижу, копаюсь в них, голова гудит, и тут приходит мой водитель и говорит: «Семен, я тоже сценарий написал. Прочти, пожалуйста». И дает восемьдесят страниц текста. Тут-то я и вспоминаю этот анекдот. Или есть анекдот про лося накуренного, который вышел к реке и пьет воду. В это время появляется охотник и стреляет в него несколько раз. А лось продолжает пить воду и говорит: «Что-то я пью-пью, а мне все хуже и хуже». Вот это тоже очень применимо к суровым реалиям московской жизни: когда ты много работаешь, устаешь, но как-то пытаешься взять себя в руки, начать высыпаться, на спорт ходить, а вокруг тебя кольцо сжимается, появляются новые проблемы, дела... Ну и ты чувствуешь себя как этот лось.
- Есть какие-то комики, на которых вы ориентируетесь?
- Я люблю не просто комиков, я люблю писателей, у которых возникают интересные мысли по поводу нашей жизни, а формулируют они эти мысли смешно. Мне очень нравится Жванецкий, не устаю это повторять. Довлатов мне нравится, и Булгаков мне нравится, и Чехов. Это, конечно, не юмористы в чистом виде. Но мне нравится их взгляд на жизнь. В Америке есть потрясающий комик Луи Си Кей, но он тоже не просто парень, который все время пошучивает.
- Хотелось бы вам быть на кого-то из них похожим?
- Нет, не хочу быть похожим, хочу быть самим собой. Хоть это иногда и непросто.