«Я в простых шортах, в этом счастье»: Иван Дорн о независимости, слухах и России
Стоящий у светофора парень в футболке и спортивных шортах выглядит подозрительно просто для артиста, который на следующий день выступит на Пикнике «Афиши» и — по-другому не назовешь — порвет его. Тем не менее это именно он — Иван Дорн, гость на московских улицах, чувствующий себя на них как дома.
- Полгода назад я разговаривал с московскими издателями вашего альбома «Randorn» — они планировали его презентацию на февраль 2015-го, буквально сидели и выбирали концертный зал повместительнее. В итоге ничего не случилось. Почему?
- Мы специально долго не выступали в Москве, чтобы по нам успели соскучиться. Натягивали резину, чтобы потом прямо бах! Но тут о нас пошли всякие неприятные слухи. И поэтому мы, честно говоря, опасались, что люди на них поведутся, — и опасались своего появления в Москве, а точнее, того, как нас воспримут. Но, приезжая сюда время от времени и общаясь с людьми, мы в конце концов увидели, что все все-таки за мир. И мы сказали себе, что посмотрим, как все пройдет на Пикнике «Афиши», а дальше будем думать о большом независимом сольном концерте. Я, в принципе, догадываюсь, что сейчас все должно пройти гладко. А во-вторых, мы все-таки хотим сделать этот концерт сами, без каких-либо компаний. Сделать его своими руками, ни от кого не зависеть и ни с кем не считаться. А если мы будем делать это с компанией, о которой вы говорили, то это все-таки будут какие-то компромиссы, какие-то нюансы, «вот это можно, а вот это нет». Но вообще я могу признаться, что в последние две недели мы снова начали заниматься поиском площадки для того, чтобы сделать независимый сольный концерт осенью.
- Площадка, которая может вместить вашу аудиторию, — это что, «Олимпийский»?
- Если бы мы стреляли в «Олимпийский», надо было бы писать второй альбом таким же, как и первый. Клипов пару хитовых снять, и тогда да. А сейчас уже мы немножко в другой бухте якорь кинули!
- Вы уже посмотрели, как люди реагируют на новые песни. Расскажите нам.
- Первая реакция была для меня страшной. Потому что во время тура по Украине большинство аудитории еще не слышало новый альбом и пришло на старые песни. Я видел в их глазах процесс ожидания — ожидания следующего трека. Понятно, что к середине песни мы побеждали, потому что у нас есть определенный флоу, посыл и все такое. Но ближе к лету на фестивале «Стереолето» в Питере я уже видел в их глазах желание вот эту песню задержать. Поиграть ее подольше. Мы начинаем играть «Актрису» и слышим «Оу!» — а вот эти вскрики, вот эти возгласы, означающие «а-а-а, я ждал эту песню!», для меня самая ожидаемая тема. Этого не было до самого лета. Но мы же и старое тоже переиграли, придумали новую аранжировку. Тут мы позаимствовали немножко концепт Земфиры, регулярно переделывающей аранжировки.
- В Петербурге вы вытащили на сцену отряд не очень популярных представителей местного рэпа. Зачем они вам?
- А помнишь, в 2006-м Баста Раймс выпустил трек «Touch It», а потом появился ремикс, где все выходили и читали куплеты по очереди? Мне настолько это понравилось, что я подумал — у меня же есть трек «Безмато». Так почему бы не утвердиться еще и среди рэп-аудитории? Естественно, я понимаю, скорее только всех раздраконю. Мне кажется, что рэп-спилка, рэп-сословие меня не воспринимает.
- Чем же вы их можете раздражать?
- Я думаю, что любой человек, который слушает рэп, или рок, или еще что-то такое нишевое, считает, что это андеграунд. А так как я свечусь из каждого утюга, естественно, я буду, ну, типа первым врагом этих слушателей. Но отчасти у меня есть спортивный интерес — удержусь или нет.
- Вы часто с рэперами сотрудничаете (выступления на «Стереолете» и Пикнике, совместные треки с Ассаи, с Кравцем), а с электронными музыкантами или инди-рок-группами — нет. Почему так?
- Потому что это чисто хип-хоповская тема, ты же знаешь. Они все предлагают фичеринги, у них это в крови.
- Что интересного прямо сейчас происходит на украинской сцене?
- У нас сейчас возрождение. Выходит на свет огромное количество талантов каких-то. То есть появились они не вчера, но именно сейчас их вдруг начали воспринимать массы. Onuka, The Maneken, та же Джамала. В тренде какой-то фолк, какая-то электронная музыка с народным переливом. А если про The Maneken говорить, то это очень аккуратный инди. Вообще, все стали очень электронными и концептуальными.
- У вас возникает желание взять кого-то под крыло, подписать контракт, научить?
- Иногда возникает. Иногда очень хочется взять и сделать конфетку из одного артиста, который поет тупые песни своим … [прекрасным] голосом. Сделать конфетку из его музыки. У тебя ж такой классный тембр, что же ты поешь! А потом смотришь на время и понимаешь — его просто нет. Я об этом только подумал — и у меня уже стало меньше времени. И все, это отпадает. Но мы и к этому однажды придем, это сто процентов.
- Группа Centr как-то рассказывала, что права на свой первый альбом они передали издателю на 50 лет. А вы подписали хоть один кабальный контракт?
- В этих вопросах меня мама может натаскивать. «Давай-ка здесь почитаем повнимательнее договор, давай будем биться до конца». Потому что когда мы с «Пара нормальных» подписывали контракт, они хотели семь лет. Мы сказали: ни хрена, три — и не больше. Потом мы пришли в компанию, которая начала нами торговать по России и заниматься нашим продвижением здесь. Мы подписали с ними контракт на год, хотя они хотели на пять, а мы сказали: «Нет, посмотрим, если что — продлим». Мы честно отработали год и не продлили, потому что поняли всю сиcтему и дальше решили сами.
- Нужно творческому человеку забивать голову договорами, монетизацией?
- Не-а. Поэтому есть мама, которая занимается договорами. Причем к этому я пришел совершенно недавно. До этого я просто подписывал договоры. Ну или не подписывал.
- Полистал ваш инстаграм. Вместо шуточных постов с вашим изображением на обложке альбома Ланы Дель Рей, название которого переделано в «Дорн to Die», как раньше, у вас теперь в основном публикации с хэштегом одного алкогольного бренда...
- Они умно сделали — прислали трех красоток, которые меня на это сотрудничество подбили. Но мне разрешают быть самим собой, просто нужно хэштеги специальные ставить. А еще я поучаствовал в их социальной эстафете #roarforlife, ну просто потому что считаю, что на дорогах нужно понимать свою ответственность.
Из всех самых эффектных видео, фиксирующих выступление Дорна на Пикнике «Афиши» это — самое короткое
- Вы можете ходить по Киеву без опасения, что вас порвут на автографы?
- Ну у меня есть фобия, естественно. Я понимаю, что в каких-то общественных местах меня, скорее всего, начнут терроризировать. Но, честно говоря, чем проще ты себя ведешь в этом плане, тем незаметнее становишься. Я очень часто прохожу везде незаметно.
- Как вам кажется, чем живет киевская молодежь?
- У нового поколения куча наркотиков, куча какой-то свободы. Есть разная молодежь, всех под одну гребенку не подгонишь. Но если говорить про клубную — мне кажется, что сейчас все особенные. Все не такие, как все. Поэтому каждый пытается быть особенным и вдохновляется чем-то особенным. Сейчас все уличное, все нормкор, все какое-то самостоятельное и самобытное. И молодежь тоже такая. Она вдохновляется редкими экземплярами, неповторимыми вещами, непонятной музыкой. Все хотят, чтобы в их плейлистах были незнакомые имена.
- Что в плейлистах киевских клубов?
- Техно, сейчас техно. Я не хожу в те ночные танцевальные клубы, где сейчас играет гараж-хаус, адаптированный под наш менталитет, с понятными аккордами. Что-то из разряда того, как звучит последний трек Темниковой. А если говорить про андеграунд, то все слушают техно. Но мне в Питере больше понравился андеграунд. Мы попали в клуб Mosaique, люди туда просто набились и танцевали. Хотя Киев тоже может жару дать.
- Куда вы дальше смотрите в музыкальном плане?
- Англоязычный альбом хотим сделать. Уже записали три демки. И они звучат круто! Но этот материал такой же разноплановый, как и предыдущие два альбома. И я боюсь, что это разнообразие западная публика может не принять. Там альбом должен выглядеть как одна полноценная история. А тут — херакс — появляемся мы, и у нас одна песня такая, другая такая. И я переживаю, что это разнообразие нас погубит.
- Есть простой путь — взять проверенную хитовую мелодию, сочинить английский текст.
- (Умолкает, мрачнеет.) Для меня это черный день. Я уверен на сто процентов, что если я переведу на английский язык «Стыцамэна», он там сработает. Но это слишком легко. Так не хочется. Вообще, нам так нравится новая аранжировка «Стыцамэна», что мы хотим на нее сделать англоязычный трек. Вот так может быть. Но переделывать, перепевать «Северное сияние» — нет. Кстати говоря, я показывал парочке заграничных знаменитостей «Северное сияние», это их очень задело. Кому, например? Крейгу Дэвиду. Словом, это реально возможно, но это на черный день, потому что слишком легко. А я же не ищу простых путей.
- Кто, кстати, инициировал ваш шаг в направлении британского хауса?
- Если по поводу «Невоспитанного», то Пахатам, наверное. Это парень наш, один из «Дорнабанды». Он один из столпов хаус-индустрии на Украине. И, естественно, когда он говорит: «Чувачки, послушайте трек» — и так поворачивается к нам, а мы понимаем, что это реально качает, то мы начинаем это делать, а дальше уже начинается синтез идей. По «Танцу пингвина» — это уже общая идея была. Сейчас же у этого звука появляется все больше сторонников. Я не знаю, я боюсь так смело говорить, но мне кажется, что мы первые, кто протоптал в этой сфере тропу. И, кстати говоря, сделали это намного концептуальнее, чем наши последователи. Мы почти одновременно с Британией это сделали.
- Участник вашей команды, саунд-продюсер Роман Bestseller переехал в Москву и недавно выпустил релиз. Он звучит — как Иван Дорн, только поет другой парень.
- Я послушал его альбом, у него отличная музыка. Он делает это самостоятельно и очень круто. Причем в кратчайшие сроки, так что диву даешься. Единственное, что меня парит, — это то, что он поет как я. Я говорю: «Рома! Ну … [зачем] ты повторяешь за мной?» Он говорит: «Нет, чувак, я все делаю, чтобы это искоренить в себе, но сам понимаешь — мы столько времени вместе проработали». Ну и да, я понимаю. Но, блин, все равно. А так — очень круто.
- Есть и другие, более заметные хиты в стилистике, которую можно назвать вашей, но они слишком откровенно целятся в широкие массы, и это опошляет все.
- В том-то и дело! Наш «Невоспитанный» никогда не поставят на радио, и я этим горжусь. Для меня это так круто! Мне нравится делать вопреки, против шерсти. Потому что только так можно что-то из себя представлять и на что-то влиять.
- А что вы сами сейчас слушаете?
- Да ничего, у меня такой телефон, что не послушаешь (показывает доисторическую Nokia). А вообще, потрясли последний Кендрик Ламар и последний Джоуи Бэдэсс. И вообще, я ушел в хип-хоп почему-то. Вернулся к корням, из которых произошел. Я начал слушать Q-Tip и A Tribe Called Quest, с которыми близко познакомился буквально года два назад, потому что до этого они для меня существовали просто в рамках какой-то хип-хоп-массы. А тут я уже прямо взял! Причем Фаррелл подсказал — он как-то сказал, что для него один из самых знаковых альбомов — это «Midnight Marauders».
- Ну да, это классика.
- А потом отдельно Q-Tip. И Фаррелла тоже. Но как-то Фаррелл — он для меня в любом случае нерушимый фундамент моего становления, моей веры, моя звезда, кумир всего моего детства. Ты видел, как он презентовал «Freedom» в Гластонбери? Представь, есть песня, которую еще никто не слышал. И он такой: «Я хочу услышать, как звучит свобода в Британии. Когда я говорю «Freedom», вы говорите «Freedom». Нет, это фигня, нас снимает BBC, давайте еще раз: «Freedom!» А потом ему пришлось спеть ее во второй раз, потому что люди заставили. Фаррелл стоит, собирает аплодисменты, а весь народ начинает хором этот мотив петь, и у него просто не остается выбора. Я хочу, чтобы и у меня было так!
Образцовое, по мнению Ивана Дорна, премьерное исполнение песни выглядит следующим образом
- Представим, что на Пикнике вы встретитесь с Земфирой. О чем бы вы с ней поговорили?
- Я боюсь, ты что! Я боюсь выглядеть глупо рядом с ней. Я, в принципе, не думаю, что она догадывалась о моем существовании до Пикника «Афиши».
- А вы вообще обзавелись друзьями, знакомыми среди русского шоу-бизнеса?
- Знакомых-то куча…
- Вас приняли тут? Нет такого, что приехал конкурент, косит наши деньги?
- Они же не скажут напрямую. Москва — это город лукавый, хитро здесь все. Шоу-бизнес меня не принял, кстати говоря. Многие косо смотрели. Но потом успокоились, потому что со вторым альбомом мы ушли в другую среду. А выходцы из более нишевой истории нас восприняли радушно.
- Когда вы говорите, что хотите конкурировать с Pompeya, Tesla Boy и On-The-Go, это же тоже лукавство, потому что все эти прекрасные группы даже и близко не такие популярные.
- Честно говоря, я о масштабах их популярности не очень осведомлен. Но я всегда знаю, куда я стремлюсь. А стремлюсь я к той публике, которая умеет слушать. Это люди музыкальные, с особенным вкусом. Поэтому я хочу туда ворваться, я хочу ту публику, то есть я, получается, забираю какой-то кусок у этих групп. Вот почему я себя с ними сравниваю.
- Я правильно понимаю, что помимо концерта в Москве, независимого и самостоятельного, планируется и тур по России?
- Да. Посмотрим на реакцию в Москве. И если все пройдет гладко и хорошо, так же как и в Питере, собственно, — а я надеюсь, так и будет, — то мы поедем по России несмотря ни на кого и ни на что. Потому что для меня поклонники неделимы.
- За прошедшие годы вы почувствовали себя богаче и счастливее?
- Да и да. Но я скажу честно, что счастлив я был всегда. И когда не знал, что такое деньги, возможности и все остальное. Находил кайф в простой жизни. А получив возможности и деньги, я тем более кайфую от этой простоты, которая есть во мне и во всем моем окружении. Мы не стремимся к чему-то такому недосягаемому. Ну ты понимаешь, о чем я. Честно говоря, отчасти это еще и страховка. Потому что если мы вдруг, ну, пропадем или что-то у нас пойдет не так, рассоримся, я перестану этим заниматься, то у нас не будет этого резкого падения. Мы так и жили всегда, даже когда у нас есть деньги. Я всегда трачу кучу денег на своих друзей, я всегда их раздаю и одалживаю. Я хожу в простых шортах, и в этом заключается мое счастье, я не даю себе ощутить большего, да и не хочу.
Интервью
Фотографии