Как стать актером: пробуют программист, пиарщик, стоматолог и другие горожане

«Актерские курсы меня интересовали давно: всегда хотелось, чтобы язык не заплетался и коленки не дрожали, когда надо выступить перед аудиторией больше десятка человек. Но после первой встречи с Муравицким было ясно, что дело тут будет посерьезнее. Юрий сказал, что мы будем залезать в свои программные настройки, ведь, чтобы сыграть какую-то роль, нужно сначала понять, кто ты сам.

Механизмы этого самопознания оказались разнообразными — от занятий походкой, где мы учились ходить на 10-сантиметровых каблуках, до уроков вокала. Петь мне как человеку, который и в караоке-баре не был ни разу, было очень страшно. Но после пары вводных занятий мне предложили «Alabama Song» группы The Doors — это та, где «Show me the way to the next whisky bar». Пела я ее с упоением.

На занятиях по киномастерству мы молча делали разные упражнения на камеру. Сложно было из-за отсутствия слов, сюжеты надо было прокручивать в голове самостоятельно: например, надо посмотреть влево, но, почему ты только что посмотрел влево, надо придумать самому. Так я поняла что, если фотограф снимает твой портрет и процесс затянулся, нет лучше способа облагородить выражение лица, чем начать перемножать в уме трехзначные числа.

На том же киномастерстве была впечатляющая теоретическая часть. О съемочной площадке нам рассказывали то, чего не найдешь ни в одном учебнике. Например: надо дружить с гримером, чтобы он не обжег тебе плойкой лоб или не вырвал случайно клок волос; надо дружить с оператором, чтобы он не осветил тебе лицо так, что оно будет похоже на блин; дружить с ассистентом по актерам, чтобы он приносил тебе чай, даже если у тебя эпизодическая роль. Плюс три золотых правила поведения на съемочной площадке: не трахаться, не … [выделываться] и не … [болтать]. Потому что на площадке всегда есть стукач. И чаще всего это «хлопушка» (ассистент режиссера — прим.ред.).

Самыми захватывающими были последние занятия с Юрой Муравицким, где мы делали парные этюды с заданными обстоятельствами — такие недобаттлы Оксимирона и ST. Еще были парные этюды с племянником Юры Никитой Чумаковым по техникам перформанса, где написанные на доске комбинации цифр и ритмические рисунки надо было превратить в движения.

Вообще, главное понятие в школе (а это вообще круто, что оно есть и у всех преподавателей единая исходная точка) — так называемая точка ноль, нейтральное состояние, которое подразумевает, что ты преодолел внутреннюю суету и готов вступить в диалог с партнером. С этой точки начинались все упражнения и решались все актерские задачи. Точка ноль — штука прикладная для актера, но, вообще-то, абсолютно универсальная, применить ее можно в любой профессии. Таких актерских, а на деле универсальных аксиом было намотано на ус много. Человек, сдерживающий рыдание, интереснее, чем человек рыдающий. То, что смешно, играется грустно, а то, что грустно, играется смешно. Муравицкий — такой гуру-баечник, который может и про Кастанеду, и тенсегрити загнуть, и объяснить, на чем строится система отношений зрителей и режиссера в современном театре и кино на примере «Догвиля» фон Триера.

Для меня самым главным итогом курсов стала общая подвижка оптики. На актерских курсах учишься сосредотачиваться на других людях и обстоятельствах — и это невероятно интересно. Ты вдруг и во внешней жизни начинаешь разглядывать детали, на которые раньше не обращал внимания, потому что на то не было причин. В общем, я рекомендовала бы сходить сюда каждому, кто сидит в офисе и думает, что у него творческая профессия».

«По профессии я врач-стоматолог, но медициной мои увлечения никогда не ограничивались. С юных лет я любил кино и с большим интересом относился к актерской игре. Для меня гениальные актеры были и есть сверхлюди. Я тоже хотел в свое время стать актером, но у меня вся семья состоит из врачей, поэтому династийность победила. Но мечту я не оставил и стал играть в любительском театре. Параллельно изучал большие роли великих актеров, читал специальную литературу. И все это время мечтал пойти на курсы, чтобы получить базовые знания и освоить технику. Так я попал в «Пятую студию».

Впечатления от первого занятия были двойственные. С одной стороны, я увидел потрясающую преданность своему делу нашего мастера — актера и режиссера, выпускника ГИТИС Андрея Соколова. С другой, это курсы с нуля и в самом начале многое мне казалось слишком простым. Но потом мы начали работать над этюдами, импровизировали, под конец даже поставили мини-спектакль по Чехову. Наш мастер сказал, что мы хорошо справились.

Во время курсов случилось волшебство: наша группа из нескольких человек так сдружилась, что появилось ощущение семьи. У нас собрались увлеченные, способные и очень позитивные люди. После каждого занятия нас буквально выгоняли из здания, так нам не хотелось уходить. Мне очень понравилось жить в этой атмосфере, творить (как бы высокопарно это ни звучало), общаться с новыми людьми, с нашим мастером. А спустя две недели мне предложили роль в большом спектакле».

«У меня интересная работа, поэтому большую часть своей жизни я провожу в рабочем процессе. Я никогда не мечтала стать актрисой, и актерское мастерство, которое преподавалось у меня в университете, не вызывало у меня столько же энтузиазма, сколько, например, у моих одногруппников. На эти курсы я пошла ради эксперимента и из всех возможных выбрала самые короткие. Занятия идут в ЗИЛе три раза в неделю, и совмещать их с постоянной работой, прямо скажем, тяжело. Но группа ребят, с которыми мне посчастливилось учиться, с самого начала была похожа на сложившуюся труппу. Благодарить за это нужно чуткого мастера курса Валерия Караваева, который очень много значения придает совместной работе и взаимодействию учеников друг с другом. Когда мы готовились к финальной постановке, Валерий проводил много индивидуальных занятий — даже в выходные дни. Эта самоотдача и преподавателя, и ребят меня просто покорила.

Друзья к моим занятиям отнеслись весьма скептически, зато эта затея очень понравилась моей маме. Продолжать обучение я бы не стала — за время занятий я поняла, что мне все-таки комфортнее следить за происходящим из зала, но вот некоторым своим друзьям я бы очень даже советовала сюда походить».

«Я вообще учусь на 4 курсе департамента компьютерной инженерии ВШЭ на инженера-программиста, работаю разработчиком ПО и с театром и кино мои отношения исключительно потребительские: кино люблю, смотрю часто, в театре же не был со школы. Когда мне предложили самому сходить на курсы, я подумал, что это классная идея. У меня много друзей, связанных с этой сферой, и в первую очередь мне было интересно узнать, что именно сделало их такими.

Мой курс в Smile длился три месяца — два трехчасовых занятия каждую неделю. Разбит он на три блока. Первый — это общие тренинги, задания на дикцию и самые простые упражнения. Во втором мы уже пытались что-то играть — этюды и миниатюры. Третий блок — небольшие групповые постановки.

Первое занятие повергло меня в хорошем смысле в шок. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, просто на деле все оказалось очень удивительным. Мы читали скороговорки с пробками во рту, зевали, лежа на полу, кричали в стену, корчили рожи, изображали предметы — мне это все было в новинку. Поначалу было очень трудно раскрепоститься, чтобы с серьезным лицом все это делать, да и физически не так-то просто четко выговаривать скороговорки, когда у тебя занят рот.

Еще не прошел такой срок, чтобы что-то во мне изменилось, но я действительно начал понимать таких вот актеров по жизни, у которых театр явно не ограничивается сценой. Где-то на третьем блоке занятий я решил закончить обучение — не мое это, но для расширения горизонта это идеальные занятия. Если вы не очень общительный человек, постоянно ограничиваете себя какими-то рамками, точно идите. Курс слишком короткий, чтобы сделать из вас актера, но он точно позволит вам проще смотреть на людей и мир вокруг».

«Несколько лет назад я училась по обмену в голландском Университете Виндесхейм, где по-честному прослушала курс драмы и, кажется, очень прилично сыграла в выпускном моноспектакле Еву из «Осенней сонаты» Бергмана. В моей группе было без малого десять студентов, занятия шли два раза в неделю — с кучей не очень понятной теории и более приятной практики. Занятия в Gogol School я представляла примерно так же: этюды со странными предметами, упражнения на двадцать эмоций за минуту, занятия вокалом и вот это вот все. И с самого начала поняла, что промахнулась.

Вообще, школа работает весь учебный год (с осени до лета) в режиме лаборатории: студенты поделены на мастерские от актерской до пластической, месяц обучения стоит 11 000 рублей, педагоги — режиссеры Юрий Квятковский, Юлия Ауг, Семен Штейнберг, актеры Александр Горчилин, Филипп Авдеев, хореограф Ира Га, педагог по вокалу Арина Зверева и еще десяток примечательных имен. Чтобы попасть к нужному педагогу, надо заполнить анкету и пройти прослушивание. Летом для тех, кто не хочет уходить на каникулы, устроено несколько интенсивов — от того же актерского до пластического. В часть групп попадают только действующие студенты лаборатории, в остальные — новички с улицы. Отбору предшествует открытый урок, на котором становится понятно, стоит ли сюда идти именно вам. Об этом уроке я узнала только на первом занятии в группе для новичков, куда меня определили.

Сначала нас было что-то около тридцати. Преподавателей двое — сооснователь Gogol School и актер «Гоголь-центра» Илья Ромашко и актер и режиссер Владимир Баграмов из «Театр.doc». Илья должен был вести первый месяц обучения, Володя — последний, за который из сольных этюдов собрался бы финальный спектакль. Студенты абсолютно разные: модели, актрисы, оперные певцы, журналисты и диджеи.

Самое важное, что надо понять про эту школу: хотя она и основана профессионалами, занятия здесь не классические и на выходе получается не готовый выйти на сцену артист (хотя и это тоже), а человек, который уходит отсюда свободнее и легче, чем пришел. Как отключить голову и начать двигаться как тело, набитое песком, когда дома ждут двое детей, голодная собака и еще пара часов работы перед сном, поначалу непонятно. Как собраться и рассказать трем десяткам незнакомых людей самую трогательную историю из своей жизни и заставить невысокую девчонку с разбегу перелететь через голову двухметрового мужчины — тоже. Но все как-то забывают про страх или что-то, что мешает все это сделать, — и делают. И самое важное — если не хочешь делать, заставлять никто не станет.

За восемь занятий (минимум по четыре часа каждое) становятся понятно, кто из ребят останется до конца, а кто скоро перестанет ходить. За это же время выясняется, что за месяц можно близко подружиться с десятью новыми людьми, разучить несколько вполне классических театральных упражнений вроде памяти физических действий, научиться спиной чувствовать, что стоящий сзади человек обращается именно к тебе, выдумывать на ходу невероятные истории, начать говорить так громко, чтобы слышали за пятнадцать метров, и не бояться прыгать на вытянутые руки одногруппников, потому что они точно не уронят. Мы танцевали очень личные истории, для которых и слова-то не всегда найдутся, изображали пришедших домой с работы балерину, прапорщика и уборщицу, лежали по полчаса в зале с выключенным светом и выделывали такие акробатические упражнения, на которые даже не думали, что способны. После этого всего люди уходили с нелюбимых работ и от нелюбимых людей, переставали бояться и начинали жить. Я так и не поняла, откуда у всех берутся эти силы, но, кажется, они просто есть у всех нас, а в школе учат их нащупывать, доставать и использовать.

Это по-настоящему классный опыт для добрых, уставших и запутавшихся людей. Да, тяжело моментально расслабляться и немедленно концентрироваться на новом состоянии или эмоции, без стеснения запрыгивать на шею незнакомому партнеру и избавляться от, как тут это называют, зажимов, которых у всех нас больше, чем можно представить. Но к этому новому надо быть очень открытым — у меня не получилось. Мне очень нравилось наблюдать, что делают другие, но сама я не сделала практически ни одного упражнения, не участвовала в финальном показе и не стала, как большая часть нашей группы, пробовать пройти прослушивание в лабораторию. Но все это не помешало мне полюбить и Gogol School, и тех людей, которые там работают, и свою пеструю, сумасшедшую и очень нежную группу. Ребята, если вы это читаете, я по вам всем страшно скучаю».