— Как вы оказались в «Братьях Систерс»?
— Я работал над независимым фильмом «Терри» с моей женой — Элисон Дики. И в какой-то момент она поинтересовалась у Патрика де Витта, который написал сценарий к ленте, а нет ли у него чего-то еще. Выяснилось, что он написал книгу «Братья Систерс» — причем на тот момент ее еще даже не издали, она вышла в 2011 году — одновременно с «Терри». Моя жена прочла рукопись, а потом передала мне со словами: «Ты должен это видеть!» И правда, я не мог оторваться от текста: сразу представлял себе сцены из фильма.
— Когда вы читали роман, вы уже понимали, что это будет настолько нежное кино? Книгу-то описывают как «темный вестерн».
— Еще как представлял! Это было первое, что бросилось мне в глаза, когда я читал книгу, — эмоциональная доступность героев. Большая часть истории рассказана через внутренний монолог Илая (персонаж Джона К.Райлли в фильме — Прим. ред.). И ты как будто слышишь его мысли, ведь у этого парня душа нараспашку. Еще одна причина, по которой мы симпатизируем героям, — то, что братья не выбирали этот путь. Им пришлось стать убийцами из-за трагических событий, произошедших с их отцом. У них и шанса-то не было пожить по-другому.
— Три фильма из Венецианского конкурса в этом году — вестерны [«Братья Систерс», «Баллада Бастера Скраггса», «Соловей»] . Это возвращение жанра?
— Не знаю, вернулся ли в моду жанр вестернов, потому что мне кажется, что он никуда и не уходил (смеется). Но он точно стал более доступным в плане эмоций. Думаю, за всю историю кино мы найдем, наверное, лишь один год, когда не было сделано ни одного вестерна.
— Ну раньше существовали целые коттеджные городки, обслуживающие съемки вестернов. Сейчас-то этого особо нет.
— Действительно, был период, когда в Голливуде их производство было поставлено на конвейер. А чего вы хотели, киноиндустрия ведь родилась на Юго-Западе Америки! Что там еще можно снять, кроме бандитов и каньонов (смеется)? Иногда бывает: полчаса едешь на машине к северу от Лос-Анджелеса, а вокруг сплошной Ред-Рок-Каньон. Там были сделаны сотни вестернов.
— И вы росли на вестернах, да?
— У моего поколения не было особого выбора. Нравились нам вестерны или нет, но они были повсюду. Как грунтовая вода — куда ни ткни, всюду вестерны.
— И какой ваш любимый? Или так — какой вестерн больше всего повлиял на вашу игру в «Братьях Систерс?»
— (Напевает: «Leaning, leaning, safe and secure».) Знаете, из какого это фильма?
— Увы, нет!
— Это же из «Железной хватки»!
— Говорят, Жак Одиар общался с вами через переводчика. Это мешало или помогало?
— Еще как помогало! Потому что переводчиком была женщина. Ее звали Камилла. И мы постоянно обменивались репликами через нее. А то, что она дама, понятное дело, влияло на фразы, которые мы произносили. Мужчины ведь общаются друг с другом иначе, поэтому мы думали над тем, что говорили. Выбирали слова. Кстати, за кадром было много женщин. Я сразу понял, что это важно для Жака. Этот француз не хотел превращать съемки в сосисочную вечеринку. Я с ним абсолютно согласен.
— Вы ощущали, что подход Жака — это подход иностранца?
— Именно этого мы и хотели добиться — взгляда со стороны. Не было ведь никакого смысла делать очередной ковбойский вестерн-шутер. Их и так много! Знаете, в детстве мне очень нравились фильмы Сэма Пекинпа. Там все было понятно: вот черное, вот белое, вот хороший парень, вот плохой. Но это было кино для детей. А наша картина — это уже другая ступень ментальной эволюции героев. У нас получился полноценный взрослый вестерн. А еще мне кажется, что в истории вестернов до нас была не раскрыта такая тема, как чувства.
А еще мы брали разные жанровые клише и переворачивали их с ног на голову. Вот ты, например, ждешь, что по закону жанра сейчас должно произойти вот это, — а происходит все совсем по-другому.
— Это ведь вы решили, что второго из братьев должен играть Хоакин Феникс?
— Да, но как только мы пригласили в проект Жака Одиара, все творческие решения уже принимал он — и только он. Впрочем, по поводу второго актера нам и спорить бы не пришлось. Хоакин — великолепный лицедей! Лучший из лучших. А когда разрабатываешь проект мечты, хочется работать только с лучшими. Плюс это приятно — сниматься с человеком, с которым у тебя хорошие отношения. Так что мы пришли к нему и просто сказали: «Привет, теперь этот проект твой».
— Режиссеры, работавшие с Фениксом, говорят, что ему не нужно давать инструкции — достаточно просто брать камеру и следовать за ним. Со стороны это действительно выглядит так?
— Правда в том, что даже с лучшими актерами все зависит от организации съемочного процесса. Например, если ты снимаешь в хронологическом порядке, то можно просто следовать за актером. То, что ты сделал сегодня, диктует тебе, что ты будешь делать завтра. Но мы шли не по сценарию, поэтому работа требовала от всех жесткой дисциплины и более ответственного подхода, чем обычно. Это был вызов и для Жака, и для Хоакина, и для меня, и для всех остальных. У нас не было возможности эволюционировать вместе с героями, потому что одни съемочные дни были как флешбэки, а другие — как флешфорварды. Зато мы искали подход друг к другу, учились вместе работать. Было круто.
— Пока беседа не стала слишком серьезной: пожалуйста, скажите, что этот паук, который заползает вашему герою в рот, был компьютерным!
— О, хотел бы я, чтобы он был спецэффектом! Но это был страшный момент — держать рот открытым, когда в тебя лезет какая-то тварь. И я закрыл его. «Не убей паука! Не убей паука!» — тут же закричали со всех сторон. Да какое мне дело до паука! Я думал только о том, чтобы со мной все было в порядке.
— Просто для протокола: вы ведь пошутили сейчас?
— (Смеется.) Конечно, пошутил, это была компьютерная графика. Но ведь здорово, что вы купились дважды — и в кинозале, и сейчас? Просто не верится, что спецэффекты стали настолько реалистичными.
— Еще один спецэффект этого фильма — Рутгер Хауэр.
— О да, нам очень повезло, что у нас был Рутгер. У него хоть и небольшая роль, но важная. Он наделил ее своим авторитетом. Потому что его персонаж должен появиться внезапно — и если бы это был неизвестный актер, то зритель бы среагировал так: «Постойте-ка, кто этот парень? Почему мне должно быть не все равно?» А вместе с Рутгером в кадр сразу заходят (перечисляет на пальцах) его харизма, авторитет и опыт. Это наделяет персонажа невероятной энергией. Так что мы очень благодарны ему за то, что он согласился на тот эпизод.
— Изматывающие были съемки?
— Да, но это была такая, знаете, приятная усталость. Каждый вечер я приходил домой, чувствуя себя изможденным. Но это ведь значило, что я отдавал фильму всего себя — и физически, и морально. А для меня это критерий хорошей работы. К тому же мы снимали в таких красивых местах! Вы же видели фильм — понимаете, о чем я. Кто-то ведь работает в сером офисе, а наш офис был там. Кто откажется от работы в таком офисе?
Вообще, сложнее всего было работать с лошадьми. Они живые существа, их поведение невозможно предсказать. А еще вокруг столько ямок, и они непременно в них падают, и это ужасно. Один раз я так чуть не умер.
— А вы ведь не продюсировали кино до этого? Как на игру Джона Райлли — актера влияет то обстоятельство, что продюсер фильма — тоже Джон Райлли?
— Мне кажется, положительно. Здорово знать, что проект, которым ты занят, во многом зависит от тебя — а не от других людей, которым ты вверил свою актерскую судьбу.
— Кажется, вестерны превратились из массового кино в авторское. Вы согласны с этим?
— А как отличить авторское кино от массового? Вот, например, «Железная хватка», «Джанго освобожденный» и «Омерзительная восьмерка» собрали большую кассу! А вообще, мне кажется, что не бывает продюсеров, которые бы вкладывали деньги в конкретный жанр. Люди влюбляются в историю и финансируют сценарий. Да, обычно они предпочитают что-то знакомое, нежели новое. Поэтому сложно протолкнуть оригинальную идею, и неважно, какой это жанр.
— Вы слышали про «премию имени Джона К.Райлли?»
— Да, есть такая.
— Технически эта премия дается тем, кто сыграл в трех фильмах одного года, номинированных на «Оскар». Но давайте представим, что это премия для гениальных исполнителей второго плана. Какой актрисе или актеру вы бы ее вручили?
— Ну это не мне решать. Чтобы получить мою премию, ты должен быть в трех из пяти номинантах на «Лучший фильм». Но теперь-то они выдвигают на «Оскар» до десяти фильмов. Так что актер должен сыграть в шести сразу. Попробуйте-ка теперь повторить мой рекорд! А вообще, я не отношусь к этой легенде серьезно. Это же просто такой способ сказать: «Боже, как много фильмов у тебя в этом году!» У меня их в этом году, кстати, четыре («Братья Систерс», «Ральф против интернета», «Стэн и Олли» и «Холмс и Ватсон»). Так что, может, я и сам вновь получу несуществующую премию Джона К.Райлли!