Нью-йоркский журналист Дэвид Шефф (Стив Кэрелл) всегда был очень близок со своим сыном Ником (Тимоте Шаламе), но однажды, когда тому было 18, обнаружил, что уже совсем его не знает: сын не злоупотребляет травкой (как с легким беспокойством думал либеральный папа), а основательно подсел на метамфетамин. С наркотической зависимостью юноши начинают с переменным — а значит, без всякого — успехом бороться дорогостоящие врачи, сам Ник, его давно живущая в Лос-Анджелесе мама (Эми Райан), вторая жена Дэвида, художница (Мора Тирни), а больше и безнадежнее всех — Дэвид.
«Мальчик» поставлен сразу по двум мемуарам, одновременно вышедшим в конце нулевых: Шефф-старший написал бестселлер про то, как он пытался сперва воевать, а потом смириться с аддикцией сына, а Шефф-младший — книжку про всю эту историю с собственной позиции. Над экранизацией в свое время работал Кэмерон Кроу, но в итоге фильм оказался англоязычным дебютом бельгийца Феликса Ван Грунингена («Разомкнутый круг»). Автор сценария — австралийский писатель и поэт Люк Дэвис, который в 80-е сидел на героине и сочинил про это роман «Кэнди», ставший потом в меру увлекательной мелодрамой с Хитом Леджером.
И фильм, в общем, провалился по всем статьям. Кислые рецензии, пара второстепенных наград, на «Оскар» пластичного Шаламе — о чем шли робкие разговоры — в этот раз не номинировали. В финансовом смысле «Мальчик» с его 25-миллионным бюджетом тоже выступил очень слабо: зрителю все же требуется серьезная мотивация, чтобы отправиться на драму про метамфетаминовую зависимость. Непонятно, почему сегодня фильм, где несколько героев сидят дома и разговаривают, пару раз едят в кафе и иногда немножко идут по улице, стоит 25 миллионов долларов, но это уже вопрос риторический.
Из достоинств картины — ее сдержанность: Грунинген достаточно уважает собеседника, чтобы не истязать его рвотой, язвами и крупными планами исколотых вен, которые и так не сложно представить. Это чистенький, солнечный фильм, и Шаламе даже в худшие свои периоды выглядит разве что чуть более тощим, чем обычно. В то же время почти журналистская (неслучайно, очевидно) невозмутимость, с которой нам рассказывают про вред наркотиков, играет и против «Мальчика»: в таком режиме сложно почувствовать что‑то кроме вежливого интереса.
Фильм смонтирован, что бельгийцу было свойственно и прежде, в крайне расслабленной, импрессионистской манере: сцены из разных временных отрезков перемешаны в едва ли не произвольном порядке. Вероятно, тут есть какая‑то идея: герои бегают по кругу, ремиссия снова и снова заканчивается рецидивом, какая разница, какой день в календаре. Но во-первых, такая структура только подчеркивает монотонность (и, чего уж там, полную предсказуемость) происходящего. А во-вторых, невозможность понять — особенно в первой половине — что когда происходит, не интригует, а раздражает. Особенно учитывая, что Стив Кэрелл примерно одинаково выглядит во всех флешбэках — слава богу, растущего Ника изображают, помимо Шаламе, еще три, что ли, артиста.
Множество подробностей Грунинген оставляет за кадром как несущественные, хотя с ним можно было бы поспорить. В частности, очень мало мы узнаем о Дэвиде Шеффе (несмотря на то, что большую часть событий видим его глазами), кроме того, что он журналист и живет в совершенно сказочном поместье — он кажется любопытной и даже противоречивой фигурой, но Кэрелл всю дорогу играет его на одной и довольно приторной ноте, хотя в паре моментов у режиссера, пожалуй, проглядывает классовый сарказм.
И еще меньше, если вдуматься, мы знаем о Нике. Фильм не только умалчивает о том, как он подсел на наркотики, но и решительно уходит от ответа, почему, хотя этот вопрос, естественно, очень занимает Дэвида. Потому что перечитал Буковски, переслушал Джона Зорна, слишком легко поступил в колледж, получил слишком много любви? Наверное, у каждого совершеннолетнего человека перед глазами прошла хотя бы одна подобная печальная история, и в глубине души мы догадываемся об ответах. Не совсем понятно, какое отношение к ним имеет двухчасовой видеоклип с бликами в камеру, диалогами, снятыми из‑под стола, «Нирваной», Боуи и томным брюнетом, страдающим с видом на мост Золотые Ворота.
Станислава Зельвенского
