— Я прочел в «Википедии», что у вас был сценический псевдоним Czar.
— Хаха, это не то что сценический псевдоним, это мое хеви-металлическое прозвище. Я играл в нескольких металлических группах. Не буду углубляться, но хотя моя фамилия австрийская, среди дедушек и бабушек — сплошные русские. Ну и еще это фонетически немного похоже на «Залер». Я в России не был, но собираюсь, куда мне поехать?
— В Петербург, разумеется, можно еще в Москву, но не обязательно. Каждый ваш фильм пока сделан в новом жанре. У вас есть какой‑то план в блокнотике?
— Да, у меня был план: сделать вестерн, потом криминальный фильм, а потом что‑нибудь другое. «Драку в блоке 99» я бы отнес к криминальному кино, это prison movie. Поэтому что мы имеем: вестерн и два криминальных фильма. Но следующий мой фильм будет очень сильно отличаться от этих трех: это готическая сказка про сиротку. Вероятно, это будет категория PG. И я сотрудничаю с компанией Джима Хенсона (создатели «Маппет-шоу» — Прим. ред.), поскольку главный герой — кукла. А моим пятым фильмом, по всей вероятности, снова будет вестерн. Но меня интересуют и хоррор, и фэнтези, и научная фантастика, я бы хотел во все это поиграть. Если взять мои романы и пока неиспользованные сценарии — я работал более или менее со всеми существующими жанрами.
— И вы всякий раз смешиваете жанры. «Закатать в асфальт», например, это и бадди-муви, и фильм про ограбление, и много чего еще.
— Я всегда пишу так, как мне интересно. Лично для меня «Костяной томагавк» — это вестерн, но многие называют его смесью вестерна и хоррора, а кто‑то и вообще чистым хоррором, — и прекрасно, нет проблем, называйте, как хотите. Но, на мой взгляд, есть некое ядро, нечто, что делает вестерн вестерном, что есть в лучших работах этого жанра, и что я попытался в «Томагавке» найти. А что касается «Асфальта», разумеется, это в первую очередь полицейское кино, меня интересовали отношения между напарниками, как люди сидят в засаде, насколько это может быть тоскливо и так далее. Вообще, в каждом из моих сценариев, а я их на сегодняшний день написал около пятидесяти…
— Пятидесяти или пятнадцати?..
— Пятидесяти, пять ноль. Из них так или иначе проданы двадцать шесть, они томятся где‑то на студиях. И я написал восемь романов (недавно застрявший сценарий Залера вестерна «Бандиты из Рэттлкрика» купил Amazon. — Прим. ред.).
— Вы очень быстро пишете, очевидно.
— Думаю, люди скажут, что да, быстро. Первый драфт «Асфальта» — а он не сильно отличается от финального сценария, я его только почистил, это было 179 страниц, я их ужал в 162, — так вот, я его писал примерно месяц, 32–33 дня. Сценарий я пишу месяц, книгу — четыре месяца. Единственное, почему я не говорю: «Да, я пишу очень быстро», — потому что я знаю, сколько часов я пашу. Я часто писал во 8–10 часов, а под конец, когда редактировал текст, — по 14–15. Так что это сотни часов работы, это почти вся моя жизнь в этот период. Я вижусь со своей девушкой, иногда могу посмотреть немножко профессионального реслинга, ну и все.
— 160 страниц — это два с половиной часа. Даже жанровые фильмы сейчас стали очень длинными, тридцать лет назад «Асфальт» длился бы часа полтора.
— Такие разговоры начинаются после каждого моего фильма. Вы правы, но не совсем, если говорить про историю. Есть разные периоды. Во времена до кодекса Хейса, если взять 1931 год, допустим, криминальные фильмы делали по 70 минут, какой‑нибудь Мервин ЛеРой. Но если мы посмотрим на 70-е, скажем, то и вестерны, и криминальные фильмы были обычно часа по два, и только в 80-е все стали стремиться к этому полуторачасовому идеалу. Так что были какие‑то качели в плане длительности. Лично я стараюсь не говорить про фильмы, что они слишком длинные, потому что это несколько бессмысленный комментарий. Если что‑то в сценарии не получается, от этого необходимо избавиться. А в принципе фильм должен длиться столько, сколько нужно для того, чтобы рассказать историю. Допустим, «Принц города» идет около трех часов, и это один из моих любимейших фильмов. «Дикая банда» довольно длинная, «Мост через реку Квай» длинный.
— Ну это эпос как бы…
— Да, понятно, но в общем в них достаточно содержания, чтобы оправдать такую длину. Если фильм захватил тебя, ты хочешь, чтобы он длился подольше.
— Вы сейчас упомянули Люмета — вы, наверное, в данном случае вдохновлялись семидесятыми в первую очередь, «Новые центурионы», «Луковое поле», вот это все, Джозеф Уомбо?
— Как, еще раз?
— Уомбо, писатель такой, про работу полиции писал.
— Не уверен, что знаю такого. Я не смотрел ни тот, ни другой фильм, так что нет. Но в целом у меня, наверное, смесь 70-х и 50-х. Расслабленность из 70-х, но диалоги — скорее в стиле 50-х. В этом плане у меня дисциплина, никакой импровизации. Я не гонюсь за реалистичностью текста, я гонюсь за его насыщенностью, и за актерами, которые смогут убедительно произнести эти слова.
— Вы писали эту роль для Мела Гибсона?
— Нет. Вообще, я почти никогда не пишу под конкретных актеров. Я дал сценарий почитать Винсу Вону, когда мы делали «Драку». И когда он согласился на роль Энтони, мне понадобился кто‑то, кто мог бы быть его старшим, более опытным напарником. Если бы на роль Энтони я взял двадцатилетнего, Винс мог бы сыграть второго. И таким же образом я выбрал Дона Джонсона на роль бывшего напарника Мела — человека, который мог бы говорить с ним свысока и у которого жизнь явно удалась получше.
— То есть вот эти его реплики про медиа, охоту на ведьм — это совпадение просто? (Гибсона долгое время обвиняли в расизме, алкоголизме и агрессивном поведении. — Прим. ред.)
— Да! Меня многие спрашивают — как, что, наверняка это специально… Я написал это в январе 2016-го, а придумал по большей части в конце 2015-го, задолго до встречи с Мелом. И для меня это не какое‑то программное заявление, «не могу молчать» и так далее. Для меня это имеет смысл с точки зрения конкретных персонажей в конкретном месте в конкретное время: герои Винса и Мела чувствуют себя немного обиженными, ситуация вышла из‑под контроля, они лишены возможности делать то, что должны. И им это не нравится, потому что реальность такова, что это опасная работа, и они хорошие копы. Возможно, они переступили черту, возможно, они не лучший пример для подражания, но они типа заняты трудным делом, и я могу понять, почему им кажется, что их несправедливо преследуют. Даже если некоторые их методы вызывают вопросы.
— Я так понимаю, вы считаете, что медиа были несправедливы с Мелом Гибсоном?
— Я не хочу комментировать личную жизнь актеров, с которыми работаю. И честно скажу, я не очень следил за этими историями. Понимаете, я… В случае с актерами, которые мне нравятся — а я вырос на фильмах Мела Гибсона, — или с любимыми писателями, я стараюсь концентрироваться на том, что они производят, и не обращать внимание на все вот это прочее. Если кому‑то не нравится — это его право. Мне с Мелом прекрасно работалось, и я с удовольствием поработал бы с ним еще.
— И вы очевидно открыли новые грани в Винсе Воне.
— Он офигительный. И я надеюсь, что люди посмотрят «Драку» и «Асфальт» и будут предлагать ему побольше чего‑то такого. Но, конечно, он сам выберет, что ему делать, и явно не будет сниматься в дерьмовом боевике. Он очень избирательно подходит к ролям.
— У вас во всех фильмах много телесности — вы хорошо разбираетесь в анатомических вопросах или это просто блеф?
— Зависит от ситуации. Вообще мне важно, чтобы это выглядело реалистично: кто что может выдержать и как долго и так далее. Немножко я знаю из личного опыта, но по большей части приходится выяснять. У меня папа, он сейчас на пенсии, он был доктором… В общем, кое‑что я представляю, в общих чертах. Как правило, я в первую очередь думаю о драматической стороне вопроса, что мне там нужно, и потом уже подгоняю под это травму.
— Особенно в случае «Драки» много вопросов, конечно — что там возможно, а что фантастика. Начиная со сцены, где Вон превращает машину в металлолом.
— Да, я понимаю. Многое из того, что там показано, возможно. Если вы купились — хорошо, нет — нет. Не верить до конца во все, что видишь на экране, вполне нормально. Не так много ребят избивают свои автомобили.
— Некоторые сцены — в «Асфальте», в частности, — кажется, специально сделаны так, чтобы заставить зрителя поежиться. Вам не кажется, что у вас иногда шок ради шока? Например, эпизод с ключами.
— Нет, я не согласен, я никогда не пишу специально для того, чтобы зритель поежился. Мне важно, чтобы сцена работала. В данном случае, например, она демонстрирует изобретательность этих людей и то, что они уже не впервые в подобной ситуации, плюс… ну я не хочу подробно спойлерить этот момент. Но опять же: если вам кажется, что тут жестокость ради жестокости, — это ваше право, конечно. Многие, например, так считают про «Костяной томагавк», хотя по-моему там у всего есть смысл. Да, это экстремально. В «Драке» много насилия, но по большей части это насилие, которое вы приветствуете. А в «Томагавке» наоборот. А здесь — в основном такая клиническая отрешенность, призванная вам что‑то показать.
— Вы так много работаете с жанровыми традициями, вам бы хотелось снять ремейк какой‑нибудь классики?
— Нет, как режиссеру ремейки мне не интересны. Но в принципе если есть какой‑то интересный чужой материал…
— Я недавно смотрел серию хоррор-франшизы «Кукловод» по вашему сценарию.
— Да, меня там кое‑что заинтересовало. Поскольку я был только сценаристом, а не режиссером, для меня это несколько удручающий опыт, я иначе видел многие вещи. У меня был сценарий на 2 часа 10 минут, а они сняли 84-минутный фильм. Многое можно было сделать лучше. Впрочем, они старались. И кое‑что мне там нравится, особенно персонаж Медвежонка.
Возвращаясь к вашему вопросу — у меня сейчас слишком много оригинальных идей, чтобы заниматься ремейками. И если мне предложат какой‑то гигантский блокбастер, я откажусь, мне это не нужно. Меня студии звали в пару проектов, но я требую право финального монтажа. Если я потрачу год на какой‑то фильм, я хочу быть уверенным, что в конце с ним никто ничего не сделает, что мое слово будет последним. А студии так обычно не работают. Единственная чужая франшиза, к которой я очень хотел бы прикоснуться, — это «Гремлины». Не ремейк, у меня давно есть идея для новой истории. Это фильм, который в детстве открыл для меня хоррор. «Гремлины» лежат в фундаменте моего интереса к насилию. И к кино. И к куклам.
С любимыми фильмами C.Крейга Залера можно ознакомиться в его IMDb-аккаунте, где, например, радует глаз топ-50 кровожадных инди-хорроров.
