Знаменитый испанский режиссер Сальвадор Мальо (Антонио Бандерас) вышел на пенсию; снимать кино — тяжелый физический труд, а Сальвадор — ходячая (с трудом) энциклопедия разнообразных мышечных, суставных и прочих болячек, не страшных, но делающих жизнь непрерывно мучительной. Большую часть дня режиссер, погасив свет, сидит в одиночестве в своей безупречно обставленной, забитой произведениями искусства квартире и ест таблетки.
Мадридская синематека зовет Сальвадора на показ отреставрированной копии его фильма 32-летней давности, и он решает по этому случаю навестить актера Альберто (Асьер Эчеандия), с которым они насмерть рассорились на тех съемках. Альберто, поломавшись, соглашается помириться и даже сходить на показ, а заодно подсаживает Сальвадора на курение героина.
Не нужно обладать особенной проницательностью, чтобы опознать в главном герое — стареющем мадридском режиссере, гее и любителе искусства — 69-летнего Педро Альмодовара, который пока продолжает раз в два-три года стабильно выпускать по фильму, но жалуется на больную спину. И конечно, его альтер эго обязан был сыграть именно Бандерас, которого Альмодовар вывел в люди в 1980-е: это восьмая, что ли, их совместная работа. Для Бандераса — который не всегда, скажем так, выбирает хорошие роли — фильм может оказаться даже важнее, чем для режиссера, напомнив всем, каким превосходным, тонким артистом он может быть при правильном к себе отношении.
Традиционные мотивы и обсессии Альмодовара на месте, но мелодрама разыграна тише, мягче обычного, словно глаза режиссера действительно устали и болят от яркого света, и он предпочитает его притушить. Отчасти дело в том, наверное, что в этот раз в кадре мало женщин. Любимица автора Сесилия Рот появляется в одном эпизоде в самом начале, Нора Навас играет преданную ассистентку героя, заменившую ему на пенсии и друзей, и семью. Наконец, Пенелопа Крус изображает мать режиссера в сценках из его детства в образе испанской матроны: она полощет белье на речке, воспитывает мужа (едва различимая фигура) и учит маленького Сальвадора хорошему.
Но в первую очередь «Боль и слава», что так нехарактерно для испанца, — история мужчин. Сальвадора, вынужденного столько сил тратить на борьбу с собственным телом, что даже героин кажется подходящим обезболивающим (вся линия с наркотиком сделана на редкость спокойно, с юмором и без заламывания рук), и без работы оставшегося наедине с сожалениями и сомнениями по поводу своего прошлого, поступков, творчества. Альберто, актере-мачо с кучей собственных проблем и комплексов, о характере которых мы можем только догадываться. Наконец, Федерико, бывшего любовника Сальвадора, который появляется уже во второй половине фильма для фантастически нежной сцены, своей печальной сдержанностью где‑то напоминающей финальный отрезок «Лунного света».
Отношения настоящего и прошлого у Альмодовара — всегда почти детектив, и еще один важный мужской персонаж, например, так и останется загадкой. Никогда точно не знаешь, какую роль сыграл в твоей жизни тот или иной человек и какую ты сыграл в его. Но разматывать этот клубок — само по себе упоительное занятие. Буднично, без помпезных обобщений Альмодовар снова находит какие‑то важные слова о том, что имеет для него значение, — о любви и о кино — и в восхитительно эффектном финале ставит между ними знак равенства.
Станислава Зельвенского
