— Марго, каково было оказаться в фильме Тарантино?
Робби: Я не могла себе такого даже представить! Все, чего я хотела, — так это просто хотя бы раз увидеть Квентина в деле, готова была просто прийти и посидеть на съемочной площадке, посмотреть, как он работает, — и мне это удалось!
Тарантино: Знаете, агенты часто пытаются с помощью переговоров добиться лучших условий для своих подопечных. И один из таких запросов был из серии: «Ну что, вы сможете быстро снять Марго?» Имея в виду, что не надо держать ее на площадке с первого и до последнего дня съемок всей картины. «Можем ли мы сделать так, чтобы она снялась в вашем фильме за шесть недель, а потом пойти и заняться другими проектами?» Я сказал, что да, наверное. И это абсолютно нормальная ситуация для киноиндустрии. А потом я получил сообщение от Марго: «Постой! Что происходит?! В чем дело? Ты решил слить меня из проекта?» Я сказал, что нет, и объяснил, что ее люди этого хотели! Марго сказала: «Нет-нет-нет! Я хочу быть на твоей съемочной площадке даже в те дни, когда я не снимаюсь. Я снимаюсь в этом фильме, чтобы посмотреть на тебя в деле. Не надо от меня рано избавляться. Я хочу быть на съемках до самого последнего дня!»
Робби: И я приходила на съемочную площадку даже после того, как все мои сцены были отсняты. В то время я уже начала работать над другим фильмом и все равно возвращалась на съемки к Тарантино, уходила со словами: «Простите, но мне надо быть на другой съемочной площадке».
Тарантино: И на каждую вечеринку!
Питт: Квентин устраивает вечеринки для съемочной группы после каждой сотой катушки кинопленки отснятого материала и каждый раз это что‑то особенное.
Ди Каприо: Праздник текилы!
— Кстати, вы оба работали с Квентином ранее. Чем он взял в этот раз?
Ди Каприо: Я большой фанат фильмов о Голливуде, и мне нравится то, как к этой теме подходит Тарантино. У него уникальный взгляд на парней из рабочего класса. На аутсайдера, который упустил момент, потерял чувство культурной интуиции и остался за бортом киноиндустрии. Рик Далтон — результат фильмов 1950-х годов, с помпадуром и типажом точеного исполнителя главных ролей, ну а теперь пришла эпоха режиссеров и героев-хиппи. Он не имеет ни малейшего понятия, какое он может занять место в этой новой эпохе. В результате это сказывается на жизни его лучшего друга и дублера Клиффа. И мне нравится, что они оба в этот момент смотрят на замок Полански и Шэрон Тейт как на символ Голливуда, частью которого они никогда не были, но так отчаянно пытаются стать.
— Когда смотришь на вас с Брэдом, кажется, что вы всегда работали вместе, и совершенно забываешь о том, что это ваш первый совместный фильм. Брэд, а почему вы захотели стать частью этого проекта?
Питт: В первую очередь потому, что это Квентин. Стоит ему позвонить нам хоть раз, и мы будем у его порога. Не знаю, как говорить об этом и не смущать тебя, Квентин!
Тарантино: Да уж, моя голова сейчас взорвется.
— Сменим тему: Квентин, расскажите о структуре фильма — все события разворачиваются в течение двух дней?
Тарантино: Да, я долго играл с этими персонажами, даже пытался написать для них более традиционную историю в стиле Элмора Леонарда (писатель и сценарист, его книга легла в основу «Джеки Браун» Тарантино. — Прим. ред.). Но как только я понял, какими вижу этих героев, то начал размышлять о том, а какую историю я хочу рассказать? И потом понял, что история мне не нужна, что это может быть день из жизни. Персонажи и атмосфера того времени достаточно сильны для такого хода.
А если буквально говорить о времени и хронометраже фильма, тогда, признаюсь, для меня это стало самым большим испытанием — я мог час фильма посвятить просто тому, чтобы показать каждый фильм, в котором снимался Рик. Мог снять пять эпизодов «Закона охоты» и показать их все. Да что уж там, если бы мы могли посвятить месяц съемкам целого сезона «Закона охоты», я был бы самым счастливым человеком на планете! В итоге мы сняли начало этого сериала, и, если быть откровенным, я горжусь этим моментом нашего фильма больше всего, просто потому что это выглядело как «Взять живым или мертвым».
— А вам самим знакомо чувство ностальгии? Может, скучаете по каким‑то определенным вещам или ощущениям из прошлого?
Ди Каприо: Знаете, я в принципе смотрю только старые фильмы и слушаю только старую музыку. Так что вы говорите с тем, кто живет в режиме постоянной ностальгии.
Питт: Мне не хватает таких отношений между актерами и дублерами, но в то же время не могу сказать, что скучаю по чему-то. Я обеими руками за перемены.
Робби: Я думаю, что так легко взять и оглянуться на тот или иной период в истории и сказать: «Ох, жизнь тогда была куда легче». И я уверена, что это не так, живи вы в то время. Но что точно было иначе, так это то, что в прошлом люди не настолько увлекались мультитаскингомСпособность выполнять несколько заданий одновременно.. Тогда ты полностью посвящал себя съемкам, а не снимался в своей сцене, буквально отбегал за угол и начинал заниматься 50 другими делами, а если ходили в кино, то смотрели фильмы, а не сидели в телефоне.
Я ценю, что мне довелось сыграть человека, который попадает в Голливуд и видит его прекрасные черты, видит все возможности и все то, что он может предложить. Я помню, когда сама испытывала что‑то подобное! И мне повезло, что я смогла перенести эти эмоции с Шэрон. Более того, Раф (Заверуха, польский актер. — Прим. ред.), которому досталась роль Романа Полански, сам был впервые в Голливуде, это его первая поездка в Лос-Анджелес. Представляете, он впервые в Америке и играет в фильме Тарантино. Мне повезло быть рядом с ним, когда он испытывал все эти чувства. Я сама испытала что‑то подобное, когда работала над «Волком с Уолл-Стрит» Мартина Скорсезе. И это прекрасно, благодаря этому ты ценишь свою работу, старый и новый Голливуд.
— Квентин, ваши фильмы часто показывают нетрадиционные части Лос-Анджелеса. Как вы выбрали, какую сторону показать в вашем новом фильме?
Тарантино: Мне было интересно найти улицы, которые были бы узнаваемы с 1969 года, но при этом чтобы у них не было слишком много новых мест. Я не хотел удалять их с помощью CGI, мы хотели их закамуфлировать. Мы очень хотели снимать на Голливудском бульваре — да, там многое изменилось, но основные достопримечательности остались, пусть и превратились в магазины здоровой пищи или бар типа Rusty Mullet или как там…
Ди Каприо: Эй, это бар моих друзей! Не надо об этом…
Тарантино: Дружок, все, что я хочу сказать, так это то, что этих мест не было в 1969 году. Здания остались прежними, так что благодаря этому нам удалось превратить их, к примеру, в бар Tiki или в Orange Julius.
Питт: Не хочу тебя перебивать, но мне так нравится то, что ты такой пурист, совершенно не используешь компьютерную графику. Мне кажется, что ты воспринимаешь это как жульничество.
Тарантино: О да, абсолютное мошенничество. Все так могут делать.
Питт: Помню, когда мы снимали большую сцену схватки с Брюсом Ли, Квентин пришел и сказал, что важно снять все одним дублем. Я сказал, что окей, круто, но если что‑то не выйдет, ты же сможешь склеить самые удачные моменты? Нет. Все одним дублем.
Тарантино: Да, мне легко это было говорить, это же тебе пришлось драться с Брюсом Ли!
Питт: Если возвращаться к теме локаций, то, конечно, так приятно превышать скоростной лимит и гнать по Голливудском бульвару. Кроме того, интересно, что мы снимали прямо за углом от ранчо Спэн (изначально ранчо использовали для съемок фильмов-вестернов, со временем это место стало убежищем для убийцы Мэнсона и его последователей. — Прим. ред.)
Тарантино: Да, мы приблизились к нему настолько, насколько это, в принципе, было возможно, — снимали в 20 минутах езды. Хотя будь у нас мачете, чтобы пройти через сорняки, тогда, может, дорога заняла и вовсе 5 минут — 20 минут нужны, чтобы их объехать.
Питт: И как же круто было оказаться в автомобилях того времени на автостраде…
Тарантино: Безумием было перекрыть всю трассу и заполонить ее автомобилями того времени!
Ди Каприо: Мне как коренному лосанджелесцу было интересно увидеть, насколько все же город остался прежним, хотя меня не было еще в 1960-х годах. У меня было довольно романтическое представление о том времени: множество хиппи, растаманские магазины. Как оказалось, все было куда грязнее! Я помню Голливудский бульвар 1980-х годов, но, как оказалось, в 1960-е годы все было куда хуже. Благодаря этому фильму нам удалось полностью погрузиться в реалии того времени, а такие детали — пища для актеров.
— В фильме есть великолепный момент, где Шэрон смотрит свой фильм и следит за реакцией зрителей. А вы сами когда‑нибудь делали что‑то подобное?
Робби: Я не видела фильм до приезда в Канны, так что удалось посмотреть впервые только там. Во время съемок фильма мне почему‑то даже не пришла в голову мысль, что я однажды сама буду так сидеть в кинотеатре ровно с таким же выражением лица. И только в Каннах, когда я видела и слышала реакцию зрителей, когда чувствовала поддержку, хоть и нервничала, я поняла, что веду себя ровно так же, как Шэрон Тейт. Очень странный и сюрреалистический момент, но я никогда его не забуду.
Я провела столько лет, представляя себе, каково это — быть в фильме Тарантино и какого персонажа я могла бы сыграть. В моей голове это каждый раз был персонаж весь в крови и с оружием в руках, я бы всем надирала задницы! Что, конечно, смешно, учитывая, что в итоге в фильме я провела столько времени в походах по магазинам или занимаясь обустройством детской комнаты. Ну или в разговорах о младенцах.
Тарантино: Да, это мой самый милый фильм.
