— Вы были готовы к номинации Европейской киноакадемии за лучший сценарий?
— Мы совершенно не были готовы, абсолютная неожиданность. Мы еще понимали, что можем попасть на каннскую Неделю критики ну или вдруг Двухнедельник режиссеров, потом мы попали в основной конкурс Каннского кинофестиваля, так еще и получили приз. А в итоге нас выдвигают на премию «Оскар» от Франции. С этим фильмом сплошные сюрпризы.
— Что вам в этом году самому понравилось на Каннском кинофестивале?
— Честно говоря, именно на этом Каннском фестивале было сложновато что‑то посмотреть, мы постоянно давали интервью, участвовали в съемках. «Предатель» Марко Беллоккьо и «Бакурау» — два фильма из немногого числа тех, что я посмотрел и которые мне понравились.
— Как «Отверженные» из короткого метра выросли в полный?
— Благодаря успеху, который имел наш короткометражный фильм, а он, кстати, был выдвинут на премию «Сезар». Инвесторы проявили интерес к истории и были заинтересованы в том, чтобы реализовать полный метр.
— В фильме вы очень красиво подвергаете происходящие беспорядки кинематографическому осмыслению. В реальности все страшнее или реальность фильма как раз сгущает краски?
— К сожалению, реальность превосходит кино. Очень часто случаются и нападения на полицейских. А то, что произошло в 2005 году, например, гораздо более страшно, чем события, показанные у нас в фильме.
— Типажи ваших героев-полицейских очень узнаваемые. Как вы готовились?
— Мы старались работать достоверно и поэтому сотрудничали с полицейским на протяжении всего периода производства. Когда сценарий был готов, мы показали его нашему полицейскому, чтобы он мог внести сценарные правки, слушали его советы. Но мы не старались сделать фильм максимально документальным, поэтому давали себе свободу в выражении наших идей.
— Помимо очевидного Виктора Гюго, какие еще источники вдохновения вас окружали?
— Главным образом, нас вдохновляло кино, рассказывающее о работе полицейских. К примеру, «Тренировочный день» с Дензелом Вашингтоном, фильмы Абеля Феррары и французские фильмы, где фигурирует полиция, — «Ненависть» Кассовица, к примеру.
— «Отверженные» — ваш сценарный дебют, это ваш первый шаг в этом направлении. Раз вы уже успешный актер, то вы будете продолжать писать сценарии?
— На самом деле, я бы хотел продолжать работу в качестве сценариста. У меня есть сценарий, который я написал еще до «Отверженных», и надеюсь, что благодаря успеху, который получил этот фильм, этот сценарий тоже сможет вызвать интерес. Есть сценарий, который мы написали вместе с Дамьеном Боннаром (актер, сыгравший главную роль в фильме «Отверженные». —Прим. ред.). Есть и другой — сценарий короткого метра, который я бы хотел еще и снять.
— Вы достаточно неожиданно появились во французском кино в 2014 году в фильме «Расплата». И на протяжении шести лет вы сыграли более чем в 15 фильмах. Это вы такой пробивной артист или просто повезло?
— На самом деле, мой первый киноопыт произошел, когда мне было 18 лет. И я довольно много работал над короткометражными фильмами. Потом, безусловно, был период активной работы, но не хватало удачи, везения. А в нашем деле есть толика везения. Но помимо этого, надо хорошо работать, да.
— Ладж Ли, судя по всему, скоро будет одним из главных французских режиссеров после успеха «Отверженных». А как вам кажется, какие французские режиссеры сейчас определяют развитие киноязыка во Франции?
— Таких режиссеров много, но тут и дело моего личного вкуса, Жак Одиар, Клер Дени, очень ее люблю. Вообще, если перечислять, я точно кого‑то забуду, во Франции много хороших и известных режиссеров.
— А вы бы хотели сами попробовать себя в режиссуре?
— Да, я бы хотел получить такой опыт, и я уже был соавтором и сорежиссером этим летом. Думаю снять еще один короткий метр, а затем попробую себя в полном.
— Наверное, вы удивитесь, что в России Гаспар Ноэ считается народным режиссером. Близок ли вам такой гиперреалистичный стиль, как у него?
— Я очень люблю фильмы Гаспара Ноэ. Мне нравится его стиль, мы с ним встречались, немного знакомы. И ему очень понравился наш фильм «Отверженные», хотя это, в общем-то, совершенно другое кино. Но меня ничуть не удивляет, что в России он народный режиссер.
— Еще в России были сложности с показом фильма «Дивана Сталина», может, это удивит вас больше. Насколько во Франции вообще цензура влияет на общество? Вопрос, понимаю, глупый. Вы страна Charlie Hebdo. Но все же.
— Честно говоря, тут я удивлен, что фильм не был показан в России. В «Диване Сталина» мы использовали настоящие костюмы бойцов Красной Армии, которые Жерар Депардье попросил у президента Владимира Путина, но может, конечно, он не читал сценария, перед тем как подарить их. А во Франции, должен сказать, не бывает такой жесткой цензуры, да. Трудно представить ситуацию, при которой фильм не получил бы прокатного удостоверения. Возможно, касается только кино с чрезмерными сценами насилия, с чрезмерной жестокостью, но это довольно редкий случай.
— Обычно принято считать, что во Франции легче запустить дебют, чем в России. Как вообще у вас принято искать деньги на дебют?
— Во Франции хорошо развито государственное финансирование кинематографии. Есть специальный национальный центр, который выделяет деньги на съемки, региональные власти тоже участвуют в финансировании. Минимальный, но достаточный бюджет для съемок фильма — миллион двести, миллион четыреста. Этого обычно вполне хватает для съемок. Поэтому основная поддержка обычно у нас — поддержка государства.
— А если бы у вас была возможность изменить что‑то во французском социально-политическом устройстве — что бы это было?
— Множество, множество, множество вещей. В частности, речь о пригородах и кварталах в пригородах Парижа, как те, что показаны у нас в фильме. На сегодняшний день это очень закрытые территории, гетто. Нужно привнести туда больше культуры, изменить эти места с точки зрения градоустройства. Улучшить уровень образования.
— И финальный, спойлерный вопрос — о сюжете. Мы его поставим в конец. Как вы трактуете финал «Отверженных»? Понятно, что у каждого зрителя будет свое представление. Но каков итог для вас, когда выключается камера?
— Изначально в сценарии фильм заканчивался сценой с горящим зданием. Но мне очень нравится открытый финал, который получился. Мы предлагаем зрителям самим решить, как поступят мальчик и полицейский. Кто же из них будет первым, в том чтобы отложить оружие или же, наоборот, совершить следующий шаг.
