Режиссеры Наташа Меркулова и Алексей Чупов — о сериале «Колл-центр» и дефиците актеров

— У вас у обоих журналистский бэкграунд. Как вам кажется, проще ли человеку с журналистским опытом освоиться в сценарной профессии?

Наташа Меркулова: Сценарист — это вообще другая профессия. Я не вижу, как напрямую журналистика может помочь. В игровом кино ты либо создашь драматическую ситуацию, либо нет. Разве что журналист мог повидать на своем веку огромное количество персонажей и перенести их в свои сценарии.

— Профессия журналиста — мужская или женская?

Наташа Меркулова: Женская, конечно. Достаточно взглянуть на количество женщин в редакции любого СМИ.

Алексей Чупов: Я согласен, что женская. Практически вся журналистика построена на добыче информации, а добыча информации — это инсайдеры и источники. С инсайдерами и источниками всегда лучше обстоят дела у женщин. Это не значит, что журналистки спят со своими источниками. Они с ними встречаются и разговаривают, а людям приятно общество красивых женщин. Им приятно перед ними форсить, чувствовать себя значимыми. Зачастую на этом строятся отношения журналисток с ньюсмейкерами. Мужчинам сложнее.

Меркулова: У меня другое мнение. Это просто малооплачиваемая профессия, и женщины могут себе это позволить, если у них есть парни, друзья, мужья, которые зарабатывают деньги. Поэтому женщина может работать журналистом. Только на высокой должности [в медиа] можешь получить более-менее нормальную зарплату.

— Наташа, вы, будучи журналисткой, начали снимать документальное кино. Расскажите, как ведется работа над документальным фильмом — пишется сценарий, собирается фактура, производятся съемки?

Меркулова: В Иркутске я делала новости, репортажи и понимала, как рассказать историю в рамках журналистского сюжета. Тогда — около 15-17 лет назад — я столкнулась с ситуацией, когда появились первые дети от ВИЧ-инфицированных родителей. Врачи не знали, что с ними делать и просто заперли их в стеклянных боксах. Детей боялись. Меня эта тема очень тронула, потому что даже на тот момент я знала и понимала, что ВИЧ не передается по воздуху, и это какая‑то глупость. Но это был корпус обычной больницы, в которой медики были не очень осведомлены и содержали детей как зверят — просто в клетке. Отсюда и название фильма «Клетка», и фильм получился как большой репортаж. Слава богу, сейчас все изменилось, и мы говорим о событиях почти двадцатилетней давности. На съемки тогда ушло около месяца.

— Фактура, снятая за месяц, уместилась в 20 минутах?

Меркулова: Да, считается, что это очень быстро снятый фильм. Дальше у меня был документальный проект «Травматизм», в котором главным героем был Леша [Чупов]. Этот фильм я снимала где‑то полгода, и из него потом в каком‑то смысле выросли «Интимные места». Нам, студентам, дали задание: взять интервью. И я решила взять его у своего парня, то есть у Леши. Когда я начала задавать вопросы — сразу поняла, что мы с ним — персонажи с разных планет. Вопросы я задавала прямые, интимные, касающиеся всего: измен, отношений, вообще взгляда мужского на женщину и наоборот.

Чупов: Мы показывали «Травматизм» на фестивале «Киношок», и Наташа тогда была студенткой, а я работал в пиаре. Я приехал и увидел, что все режиссеры короткометражек очень расстроены, потому что короткометражки показывали по утрам, и никто на них не ходил. Практически не было аудитории.

Меркулова: Фестиваль проходил в Анапе, и все в десять часов шли на пляж.

— И как решали проблему, просили перенести время сеанса? Или на море начался шторм?

Чупов: Не совсем, я увидел, как рекламируют полнометражные фильмы. Там был фильм «Кипяток», который рекламировали с помощью чана с горячей водой в фойе кинотеатра.

Меркулова: Это был спецэффект, когда из большого чана постоянно валил пар.

Чупов: У нас возникла идея тоже прорекламировать Наташину короткометражку. Мы быстренько сходили в аптеку. Купили там штук 100 бинтов. На каждом из них написали: «Травматизм. Завтра. 10.00». И после показа одного из полнометражных фильмов мы раздавали бинты на выходе — на следующий день был полный зал. Это была самая недорогая промоакция в моей карьере.

Меркулова: Это кино про любовь на фоне травмы и стресса. Оно получилось реально крутое, потому что оно очень откровенное и искреннее. Когда я начала снимать, Леша в процессе сломал руку. Поначалу расстроилась, но в итоге сломанная рука стала ходом — травматизм стал метафорой. Через эту руку, через перелом мы многое рассмотрели. Завершается все тем, что мы вместе смотрим на рентгеновский снимок сросшейся руки, и наше кино про любовь заканчивается хеппи-эндом.

Мне на сцене вручали диплом тетеньки лет шестидесяти. Я думала, что после такого фильма никто из них со мной разговаривать не будет. А они вручали со словами: «Как вы такая молодая и обо всем этом знаете». Мне тогда было 26 лет.

— Фильм «Клетка» есть в свободном доступе, «Травматизма» нет. Почему?

Чупов: Может быть, когда‑нибудь снова покажем этот фильм. Но сейчас есть масса причин личного характера, по которым мы не хотим его показывать.

— Возвращаясь к фильму «Клетка» и проблеме ВИЧ: судя по документальному фильму Юрия Дудя, осведомленность не сильно повысилась. Вам так не кажется?

Меркулова: Честно, я была потрясена, потому что этой проблемой занималась 15 лет назад. Тогда люди реально не понимали и шарахались от ВИЧ-инфицированных. И фильм Юры Дудя показал, что люди опять ничего не понимают. Это же поразительно! При этом сейчас есть интернет, открытые источники, уйма информации.

— Стоит ли в этой связи уделять проблеме ВИЧ больше внимания в массовой культуре — в фильмах и сериалах?

Меркулова: Кино про проблемы ВИЧ-инфицированных действительно не так много. Просто удивительно, насколько в нашей культуре не принято работать с негативом. Не приняты, по чьему-либо мнению, некрасивые люди. Не снимают в кино людей с синдромом Дауна. Хотя на самом деле это люди, рожденные для кино. Они его обожают и прекрасно там снимаются, потому что очень артистичные.

Все, что хоть как‑то отходит от общепринятой нормы, — под запретом. Меня это всегда раздражало, поэтому персонажи нашего сериала «Колл-центр» намеренно подобраны так, чтобы перед зрителем не была представлена мононация. Для меня это было очень важно, потому что я из Сибири, и у нас всегда был такой народный фьюжен. Я первый раз слово «еврей» услышала в Москве в 27 лет. У нас не принято вообще называть людей по национальностям. Для меня это был шок.

В Сибири много бурятского населения, других разных народностей и национальностей. Это же был «хаб», куда всех ссылали. К примеру, я была первой на региональном телевидении, кто позвал бурята вести новости. Это было тоже необычно для людей — видеть в кадре человека неславянской внешности. Но я не понимала, почему, если ты встречаешься с человеком в магазине, на улице, нельзя поставить этого человека в кадр.

— Кто из тех, кого мы встречаем на улице сегодня, есть в кадре в «Колл-центре»?

Меркулова: Для нас было важно, чтобы была героиня узбечка или таджичка — это представительница огромного народонаселения, которое живет в андеграунде, в Москве, и мы не соприкасаемся с ними напрямую. Но я иду к метро и вижу людей, которые занимаются хозяйством и обслуживанием огромного города. В магазинах, в метро — везде мы видим людей, приехавших с Кавказа. Они живут вместе с нами, и не замечать этого было бы очень странной позицией.

Чупов: Надо сказать, что в российском кино на экране нацменьшинства представлены гораздо хуже, чем в американской кинопродукции, где мы обычно видим многонациональный состав: темнокожее население, латиноамериканское, азиатское. У нас же практически нет актеров, которые могли бы играть наши российские национальные меньшинства. Нет спроса — нет актеров. Мы с этим столкнулись.

Меркулова: Они застряли где‑то в массовке. В массовку можно найти кавказцев, но найти актера, который мог бы сыграть драматическую роль…

Чупов: Именно драматическую. Не просто потрясти пистолетом, а именно сыграть драму. Дефицит таких актеров — и кавказцев, и таджиков, и многих других.

— «Интимные места» — это высказывание о сексуальной энергии и поиске счастья, «Колл-центр» — совокупность всех страхов, «Человек, который удивил всех» тоже, по сути, про страх. Есть ли в вашем творчестве темы, на которые вы высказываетесь в каждой своей работе?

Чупов: Наташа любит говорить, что мы снимаем психотерапевтическое кино для себя и для других.

Меркулова: Продолжительный период времени я находилась в каком‑то тревожном состоянии. Мне было очень трудно выявить конкретный источник беспокойства. Потом я поняла, что достаточно просто открыть фейсбук и увидеть, что происходит вокруг меня. Я читаю СМИ — вижу, что происходит в стране и в городе. Происходит какое‑то сжимание кольца. Когда ты находишься в стрессе все время, у тебя начинает портиться настроение — это называется депрессией. И это заболевание, потому что тебя все время что‑то триггерит и беспокоит. Мы подумали, что мы с Лешей всегда находимся в состоянии стрессовой агрессии, которую нужно куда‑то выплеснуть. И тогда появился «Колл-центр», потому что он стал контейнером для стресса.

На самом деле любые хорроры, остросюжетные триллеры, когда ты вместе с героями переживаешь происходящее на экране, обнуляют тебя. Пережив этот экспириенс, ты оздоровляешь свою психику. Поэтому мы надеемся, что «Колл-центр» будет прописан многим как лекарство — и оно не горькое, развлекательное и интересное.

— Любой сценарий — срез общества в его текущем состоянии. Есть ли страхи сегодняшнего дня, которые не попали в «Колл-центр», но вы бы хотели их отразить?

Меркулова: Вот эпидемия началась…

Чупов: Но это уже успели отразить в другом сериале на платформе Premier.

Меркулова: Вообще, появились вещи, которые вдруг стали независимыми от государства, а выходят на планетарный масштаб. От каких‑то вещей ты можешь убежать, уехав из страны, встретив новых людей, сменить можно все что угодно — а с этой планеты куда ты денешься?

— Но в «Колл-центре» есть тема терроризма, который тоже не знает границ и может накрыть тебя где угодно.

Меркулова: Это не одно и то же, потому что эпидемия неуправляема. У нее нет центра управления. У террористов все равно сидит где‑нибудь условный бен Ладен и что‑то решает.

— Насколько мне известно, «Колл-центр» вырос из идеи рекламного сериала…

Чупов: Причем комедийного… К нам обратился наш друг, известный рекламист Игорь Ганжа, и он сказал, что у него есть клиенты — компания, производящая оборудование для колл-центров. Для позиционирования своего продукта они хотели бы нечто вроде интернет-сериала, состоящего из коротких серий по 5 минут. Тогда это все только начиналось. Пять лет назад агентства это активно использовали, тем более что съемки были недорогими.

Клиент хотел скетчком, а нам совершенно не хотелось делать комедию. Мы предложили триллер о людях, которые оказываются в заложниках в колл-центре. В результате проект не состоялся. Возможно, заказчики испугались — возможно, по другим причинам. И все, осталась эта история у нас.

Мы тогда решили, что по ней можно сделать полный метр. Как раз в тот период мы посмотрели фильм Михаэля Ханеке «Забавные игры» — очень жестокое кино. И у нас возникла ассоциация, ведь наши герои попадают почти в такую же ситуацию, как и герои «Забавных игр».

Мы пришли к продюсерам Евгению Никишову и Валерию Федоровичу. Они сказали: «Нет, мы не продюсируем полнометражные фильмы». Они этим тогда еще не занимались, это сейчас, спустя несколько лет, продюсируют фильмы с миллиардными сборами. А тогда они сказали, что готовы запустить только сериал.

— Как вы описывали «Колл-центр», когда предлагали его продюсерам?

Чупов: Когда нас спросили, о чем это? Мы сказали, что про абсолютную власть. Эта тема актуальна не только для нашей страны, но и для всего мира.

Меркулова: Человек — всего лишь человек, и всегда интересно, когда он стоит перед моральным выбором. Можно проследить, каким образом хороший гражданин превращается в конченую тварь — как он приходит из пункта А в пункт Б.

Чупов: Итак, Женя [Никишов] и Валера [Федорович] сказали нам: «Сделайте сериал». Мы спросили: «Как? Они что, все восемь серий будут сидеть в офисе?» Они в ответ посоветовали посмотреть нам «Остаться в живых». В итоге мы поехали в наш любимый город Батуми, смотрели там «Lost» сезон за сезоном и придумывали пилотную серию.

Мы вообще любим писать в поездках. «Интимные места» создавались в аэропортах, а большая часть была написана в Арамболе на Гоа, это дешевый курорт для хиппи. Жили там в бунгало, а сценарий писали в ботаническом саду.

Меркулова: В общем, для «Колл-центра» по структуре референсом стал сериал «Остаться в живых», когда есть герои и их предыстории в виде флешбэков.

Чупов: Уже после «Остаться в живых» мы посмотрели «Черное зеркало», которое понравилось нам тем, что каждая серия — это новый жанр. Там есть комедия, трагедия, научная фантастика. Мы решили, что будет классно поиграть с разными жанрами в разных сериях. Это помогает сериалу быть нескучным и неожиданным, не «заформачивает» его.

— Если каждая серия имеет свой жанр, что мы увидим в «Колл-центре»? Какие из жанров стали для вас новыми экспериментами?

Меркулова: Есть классические жанры — например, мелодрама, построенная на любовном треугольнике. Но моя любимая серия — эротическая социальная драма.

Чупов: Если «Интимные места» был комедией, «Человек, который удивил всех» — экзистенциальной драмой, то четвертая серия «Колл-центра» — это именно эротическая социальная драма. Присутствуют все эти три компонента, и все они ярко выражены.

Меркулова: В этой серии сыграла Сабина Ахмедова, и это очень крутая ее роль. Мне очень нравится то, что мы придумали, и как впоследствии это осуществили. На площадке «Колл-центра» работал замечательный оператор Глеб Филатов. Молодой парень, он просто все может и умеет.

— Насколько молодой? Вы его сразу после выпуска из вуза забрали?

Меркулова: Да, из ВГИКа. Сразу тепленьким взяли. Успел снять фильм «Бык», который впоследствии получил приз за лучшую операторскую работу на «Кинотавре».

Чупов: Но когда мы с Глебом договаривались, «Бык» еще не вышел — мы видели лишь одну его короткометражку — «Коляся».

Меркулова: Сразу было понятно, что это звезда, талантливейший оператор. Было страшно, что впереди 8 серий, 63 смены, то есть огромный объем, а к тебе приходит двухметровый, худющий молодой человек. Когда он сказал «Я — оператор-постановщик», поверить в это было невозможно. Мы начали подготовку, как обычно это делаем: садимся со сценарием и разбираем каждую сцену. И уже на подготовке стало ясно, что Глеб не так прост, как кажется. Когда мы вышли в производство, это был абсолютно уверенный человек, на которого можно было опираться во всем.

— Говоря про сложность съемок: какие моменты были наиболее экстремальными, опасными, трудными для исполнения?

Меркулова: Съемки были просто экстремальными. У нас есть одна серия, которая происходит на фоне вооруженного конфликта. Снимали мы ее недалеко от Москвы. Нам нужно было взорвать дом. Найти место, где дадут это сделать, не так‑то и просто. Отыскали заброшенную деревню без жителей, где нам разрешили взорвать дом. Мы пригласили пиротехников. Они взорвали так, что деревня загорелась… вся.

Мы были единственными людьми в этой деревне. Началась эвакуация съемочной группы, но я понимала, что если мы эвакуируемся, то обратно уже не приедем, а такую фактуру терять не хотелось. Тогда я посоветовалась с Глебом, Лешей, командой и приняла решение снимать дальше. Где‑то нам этот пожар был на руку — мы подсняли дополнительные кадры. Но продюсеры и администрация проекта были в предшоковом состоянии.

Пока спасали грим, костюмы, мы досняли то, что нам было нужно.

— Если не говорить про съемки на натуре, а про павильонную историю — много трюковых съемок и сцен со спецэффектами приходится на офисное пространство, на сам «Колл-центр». Как строился съемочный процесс там?

Чупов: Рядом с павильоном, где проходили съемки, у нас был вспомогательный ангар. Там мы постоянно что‑то взрывали. Смотрели, как все срабатывает. Приходили люди, которые делали спецэффекты на площадке и показывали, как будет взрываться тот или иной манекен. Иногда мы смотрели, качали головой и говорили: «Плохо, неэффектно. Значит, надо не так заряжать, чтобы голова отлетала в другую сторону».

Все трюки репетировались как каскадерами, так и актерами — Глеб сидел и смотрел, как он это будет снимать. Актеры тренировались. Например, Юлии Хлыниной и Сабине Ахмедовой пришлось выполнять на съемках трюки, связанные с серьезными физическими нагрузками.

Меркулова: Но несмотря на то, что были репетиции, подготовка, раскадровки, все равно все это было дико сложно снимать. Потому что на репетиции задействованы основные цеха, а на съемках сходятся уже все: реквизиторы, актеры, все-все-все. Это процесс, в котором задействовано огромное количество людей. Он не всегда может пройти идеально, а иногда и вовсе все летит к чертям.

— У вас традиционно долго проходят кастинги. С чем это связано и каким должен прийти актер, чтобы попасть в тот образ, который вы видите для персонажа?

Меркулова: Иногда это может быть актер с образом, который противоположен тому, что мы видим до кастинга.

Чупов: Вначале мы смотрим фото. Отбираем интересные лица. Приглашаем. Бывает такое, что приходит актер с интересным лицом, но выясняется, что он вялый. Это самое точное описание главного недостатка большинства актеров. Возможно, не только в России, но и в других странах.

Звездами становятся люди не вялые, а те, у кого есть харизма и энергия. Проба это наглядно демонстрирует. Есть актеры, у которых такая природная харизма, что им даже необязательно обладать каким‑то большим актерским мастерством. Они могут эту харизму продавать много лет, и она будет продаваться — люди будут кайфовать.

Например, я не могу назвать выдающимся актером Джейсона Стэтема. Я не могу его сравнить по уровню актерского мастерства с Робертом Де Ниро или Дастином Хоффманом, но я обожаю смотреть фильмы со Стэтемом — могу смотреть бесконечно.

— Здесь далеко ходить не надо, ведь в России есть образ плохого парня Александра Петрова, который ему создали в «Законе каменных джунглей» и тиражируют до сих пор.

Чупов: Тут я не соглашусь, потому что, когда мы впервые увидели Александра Петрова в «Законе каменных джунглей», там он играл настоящего злодея, реальное зло. К сожалению, в этом образе его эксплуатируют очень редко.

Петрова эксплуатируют зачастую как рубаху-парня. Я бы с удовольствием снова посмотрел фильм, где Петров играет отрицательного персонажа. Он это умеет, у него это прекрасно получается. Но проблема спроса… Правда, на территорию зла он удачно шагнул еще раз, когда играл в сериале «Звоните ДиКаприо».

— В одном из прошлых ваших интервью прозвучала фраза: «Среди молодых актеров много типажей, подходящих для фильмов про 1930–1940-е». Типаж 30-х и 40-х, какой он и чем отличается от современного?

Чупов: У актеров советские лица, как будто из другого времени. Видимо, так набирают еще в театральные вузы. Может быть, это вкус педагогов, которые набирают таких студентов. С другой стороны, такие актеры тоже востребованы, потому что есть много сериалов про советское время.

На днях мы разговаривали с двумя очень хорошими актрисами. Они нас спросили, что является отрицательным фактором на кастинге, что нас может отпугнуть. Вот бывает, что лицо интересное, а энергии нет, вот это сразу отпугивает. А еще бывают просто актрисы-фотомодели, которые хороши для съемок в рекламных роликах и музыкальных клипах, но не для драматических ролей. И эта разница на пробе тоже видна практически сразу.

С мужчинами другая проблема: очень много набирают в вузы мужчин с женским нутром. В жанровом кино чаще всего востребованы безусловные мужчины — такие, как Хоакин Феникс, Мэттью МакКонахи, Джон Траволта, Брюс Уиллис. У них разные типажи, но никто не сомневается в их мужественности. У нас очень сложно найти таких актеров. И когда мы приходим смотреть очередные студенческие спектакли, понимаем, что Фениксов и Уиллисов опять в вуз не отобрали… И на следующий год та же картина, и на следующий…

Много талантливых молодых ребят, у которых на экране проглядывает женское нутро, эстрогена больше чем тестостерона. Такие актеры прекрасны во многих амплуа, но для роли альфа-самца, который должен драться и из пистолета стрелять, они не подходят.

— Правильно понимаю, что из этого вытекает проблема с некой сезонностью, когда периодами выходит много фильмов с Козловским, потом много фильмов с Петровым и так далее?

Меркулова: Конечно, просто таких актеров не хватает на всех. Их и разрывают на части.

Чупов: Если появляется актер красивый, с мужской харизмой и нутром, который при этом хорошо владеет актерским мастерством, все — этот человек обречен.

Вот посмотрите в интернете пробу Саши Петрова на роль Гриши Измайлова в «Полицейском с Рублевки». Там сразу все ясно. Когда смотришь пробы известных американских актеров в молодости — тоже сразу все ясно.

Когда рассказывают, что есть люди, которые где‑то ходят, и их не замечают, а они сидят непризнанные — это не так. У нас практически все актеры ходят на кастинги. И если только такой вот непризнанный крутой актер приходит на кастинг, его моментально замечают. Дальше уже его дело, какие роли он будет выбирать, в каком направлении он двинется. Станет ли он жертвой стереотипов, или у него будет палитра образов.

А говорить о том, что одних и тех же снимают, а других не пускают и зажимают — это ошибка. Других бы оторвали с руками и ногами, если бы они были.

Думаю, что так во всех странах — не только в России. Звезды — это всегда очень маленькая группа людей, в том числе и в Голливуде.

— Чем себя, прежде всего, продает звездный актер?

Чупов: Звездный актер умеет рассказывать историю молча. То есть ему достаточно молча сидеть на стуле, и вы захотите дальше что‑то посмотреть про него.

Меркулова: У меня был эксперимент, сколько можно смотреть на молчащего человека в минутах. Я сделала это с Ренатой Литвиновой в своем короткометражном фильме «Лестница Родченко». Рената стоит две минуты возле окна, и мы на нее, как мне кажется, смотрим, не заскучав ни на секунду. Она могла бы еще больше стоять — просто стоять и курить. Кино само лезет тебе в голову — что это за женщина, что у нее случилось, что ее ждет.

— В одном из интервью вы говорили, что пробуете на кастинге актерские ансамбли и даже снимаете конкретные сцены. Была ли такая практика на кастинге «Колл-центра»?

Меркулова: Безусловно. У нас в кадре 12 человек должны были органично сосуществовать. Это почти театральная история, когда все должны располагаться определенным образом, в неком узоре — орнаменте.

Вначале мы пробовали по парам, по тройкам. Например, Яглыч, Табаков и Хлынина должны были создать электричество между своими персонажами, чтобы сначала пошел ток, потом все замкнуло и бабахнуло — горим, пожар! Вот тогда отлично. Мы должны были поверить, что эта девушка крутит двумя парнями, а эти двое сойдутся в жестком противостоянии за нее.

— 12 персонажей в замкнутом пространстве — сложная задача как для режиссера, так и для сценариста. Были ли какие‑то свои приемы, чтобы держать все их действия и перемещения в голове?

Чупов: Когда мы уже начинали расписывать серии, мы пошли и купили 12 разных фигурок: динозавра, мышку, тролля, солдатика и так далее. Это все были персонажи внутри «Колл-центра». С помощью этих фигурок мы выстраивали, кто где стоит во время сцены.

Меркулова: Нам было важно понимать, где находится каждый из 12 человек, кто кого видит, кто как реагирует на происходящее. Казалось бы, это техническая логистика, но положение в пространстве в данном случае сильно влияет на историю.

Чупов: На столе лежала распечатанная карта, вид павильона сверху, по которой мы двигали фигурки, пока писали сценарий.

— Почему именно колл-центр секс-шопа? Почему не офисное пространство банка, IT-компании, страховщиков?

Меркулова: Тогда просто было бы скучно. Сидели бы в магазине канцелярских товаров… И что?

Чупов: Это дает, с одной стороны, пищу для размышлений — именно то, чем они торгуют. С другой стороны, в некоторых случаях игрушки пригодились по сюжету.

— Какие сериалы вы сейчас смотрите?

Чупов: По утрам за завтраком вместе смотрим «Конец ********** мира». Нам очень нравится формат 20 минут, который обычно встречается в ситкомах.

Меркулова: Черная комедия — отличный жанр, который тяжело делать в России. Смотреть ее любят все, а вот чтобы снять… Нужно иметь мозги определенного склада. Это немножко не наше. Я за один заход посмотрела «Дрянь» и «Эйфорию».

Чупов: А я посмотрел «Любовь, смерть и роботы», «Половое воспитание»…

Пожалуй, это сериал, который больше всего мне понравился. Мне кажется, его снимали специально для меня. Возможно, это не самый великий сериал в мире, но у людей, которые его писали, в авторской комнате, определенно, висел мой портрет. И каждый раз они постоянно себя спрашивали, чего бы еще такого придумать, чтобы где‑то в далекой России Лешу Чупова порадовать.

В результате я получил неимоверное удовольствие — этот продукт попал в меня на 100%. Действие происходит в наши дни, а весь музон из восьмидесятых, когда я ходил в школу. Плюс есть стилистика моих любимых фильмов Джона Хьюза типа «Чудеса науки», «Клуб «Завтрак», «16 свечей», «Выходной день Ферриса Бьюллера» и т. д. А связка с этой стилистикой происходит, в первую очередь, за счет музыки. Там даже есть сцены, где современные дети поют хором хиты 80-х.

Меркулова: Еще нужно отметить «Утреннее шоу». Конечно же, это не что‑то на уровне «Никербокера», которого можно причислить к искусству: и за актерскую работу, и за драматургию, и за визуал.

«Утреннее шоу» визуально сделано достаточно просто, драматургически все понятно, но тема важна. Идет разговор на тему харассмента, не откровенного, а очень скрытого — потрясающе, что на эту тему начали говорить.

Чупов: И там, конечно, один из лучших актерских ансамблей. Такое нечасто встречается.

— В России сейчас такой же рассвет стримингов и интернет-сериалов, как и на Западе. К чему это приведет? Как будет выглядеть рынок через 3–5 лет?

Чупов: Сейчас есть уже много крупных производителей, онлайн-кинотеатров с деньгами, которые готовы сами для себя производить оригинальный контент. В эту индустрию уже вошли Premier, Start, «Яндекс.Студия», Okko, ivi, more.tv, МТС, Megogo. Говорят, скоро к ним могут присоединиться Amazon и Amediateka. Этот сектор в России только начинает формироваться — буквально вслепую, и это видно по диаметрально разным направлениям, которые выбирают конкурирующие платформы.

Многие смотрят на Запад, но там другой рынок. У нас же все в зачаточном состоянии. Однако, скорее всего, закончится это через несколько лет укрупнением и слиянием нескольких платформ и сервисов.

— Есть еще тезис, что спрос в России превышает предложение. Так ли это? Ведь, возможно, что большого количества русского контента и не нужно, учитывая наличие широкого предложения голливудских сериалов.

Чупов: Когда в России начиналось коммерческое телевидение, вначале его заполнили мексиканские и бразильские сериалы. Тогда не было российских сериалов, их не существовало.

Сейчас где эти бразильские и мексиканские сериалы? Что мы видим на ТВ? У нас очень большая часть населения не настроена потреблять западное. Им наши сериалы понятнее и ближе, им легче ассоциировать себя с российскими персонажами.