Героиня будто выныривает из могилы: режиссерский разбор сцены на кладбище из «Конференции»

Это был первый съемочный день. И там происходили какие‑то мистические вещи. Мы специально искали на кладбище два участка рядом, где не было могил, чтобы на одном поставить могильную декорацию, нужную нам по сцене, а на другом была бы некая точка, где будет стоять камера, откуда будет ракурс. Мы выбрали два таких участка, поставили свою могилу, приезжаем накануне — проверить, все ли хорошо. А на том месте находится свежая могила, то есть именно в тот день кого‑то похоронили на том самом месте. Это означало, что нам негде поставить камеру.

Нам с оператором пришлось долго искать место, но все было не то, так как не было видно героиню. В итоге камера стояла между могилами, а ножки штатива упирались в то место, где уже кто‑то захоронен.

Кладбище находилось в Люберецком районе Москвы. Мы искали довольно открытое пространство, где есть хоть какая‑то зелень, чтобы не было полей или лесов, что еще хуже для кино. Очень важно найти место, которое в себе сочетает многие нужные аспекты, и таких мест немного. 

Изначально предполагалось, что должен быть довольно открытый кадр, где мы видим героиню вместе с лицом, но потом мы поняли, что это было бы провалом, получился бы очень спекулятивный кадр. Именно в тот момент, когда у нас сменился ракурс, диктуемый пространством, родилась пластика, которой изначально у нас не было, — будто героиня выныривает из этой могилы, как бы сливаясь с землей.

Вот эта сцена — премьера фрагмента на «Афише Daily»

Мы снимали эту сцену в первый день, что было связано с погодными условиями в тот момент. Уже наступала осень, переходящая в зиму, и очень было важно для картины, чтобы это была именно осень, а не зима. Была поставлена задача — успеть все снять до снега. Собственно, так и случилось. Последний день мы отсняли на натуре, а ночью уже пошел снег.

Еще это был первый день съемки со стедикамом (система стабилизации для подвижных эпизодов камеры с рук. — Прим. ред.). Меня не устраивала обычная пластика, которая получается с использованием стедикама, условно — как у «Евровидения». Очень сложные композиционные однокадровые вещи не всегда оправданы для авторского кино. Мне было очень важно нащупать пластику и дистанцию, с которой мы бы дальше работали по картине.

Это не всегда получалось, только примерно с двадцатого раза нашлось что‑то похожее на то, как должно быть. К этому времени оператор стедикама уже все проклял, уже думал уйти с проекта, потому что он не привык так работать: почему режиссер лезет в вещи, которые касаются композиции, это дело оператора-постановщика. Ушло какое‑то время на привыкание друг к другу. Были люди, которые впервые работали в нашей команде, только-только увидели, как это будет происходить на практике.

Первый съемочный день всегда очень сложен для актеров, потому что они только-только залезают в эту историю, существуют еще вне ее. Это был момент поиска. В какой‑то момент мы поняли, что главная героиня не может так ходить. Она живет в монастыре и очень смиренно существует, у нее есть своя определенная пластика, о которой мы говорили ранее, но просто тело и физика пока не готовы перестроится на новый ритм. Поэтому количество дублей, репетиций помогало забыть ритм, в котором мы существуем вне съемочного процесса и влиться в нужный.

Очень важно найти правильную дистанцию с героем, такое ракурсное решение, которое не мешает зрителю наблюдать за историей, как если бы он был участником событий. При этом сделать не просто наблюдением, а художественно осмысленным решением в том пространстве, в котором ты располагаешься. Это не только спина героини, но и обороты в три четверти, портретные кадры, которые были запланированы, вылезание ее из земли. Но самое главное: зритель, когда смотрит, — он не обращает внимания на это, то есть оно кажется очень важным, но спустя время этого никто не замечает С другой стороны, ты делаешь так точно, чтобы потом не возникало вопросов, почему сцена снята так, а не иначе. У меня просто даже нет других вариантов, как это могло бы быть снято.

В монтаже при комбинации с другими частями сцена приобретает динамику. Если бы она решалась по-другому то все остальное — последующие и предыдущие сцены — так или иначе зависели бы от нее. Всегда в кино первая съемочная неделя решает многие пластические вещи, поэтому очень часто переснимают самые первые съемочные эпизоды, так как к тому моменту еще нет нужного ключа.

При ветре динамику костюма сложно предугадать заранее. Мы смотрели разные варианты, потому что нет определенной формы для монахов, они ходят в том же, в чем обычные люди. Было важно найти пуховик с интересной текстурой, чтобы он не смотрелся дорого и не отвлекал лишними внешними деталями. Мне очень понравилось, как определенным образом ложатся складки в текстуре ткани. Пуховик как раз очень сильно отличается от апостольника: он легкий и свободный, а сам силуэт находится в плотном корсете. У нас были разные варианты, которые мы примеряли, но на открытом воздухе они так хорошо не сработали, как именно этот вариант.

Для этой сцены хотелось внешней музыки. Притом что в фильме мало моментов, где ее вообще можно использовать. И композитор Стен Шерипов попросил прислать ему не просто эпизод, а разные дубли, чтобы посмотреть их спектрально. И предложил разные варианты. В принципе из этой сцены рождалось стилистическое музыкальное решение [всего фильма]. Мы сначала нашли интонацию для данного эпизода, а дальше уже рассматривали ее для последующих. Эта сцена стала важной стартовой точкой для всего фильма — его изобразительной пластики и музыкального решения.