Кто, если не мышь: что нужно знать о «Ведьмах» — новом фильме Роберта Земекиса

Великий британский взрослый и детский писатель норвежского (эта деталь будет вовсю обыграна в «Ведьмах») происхождения. Роальда, точнее Руала Даля (1916–1990) сравнивали с Гамельнским крысоловом, потому что его сказки, славящиеся неожиданными концовками, отсутствием сентиментальности и часто — черным юмором, могли увлечь юных читателей не хуже музыки легендарного средневекового дудочника. При этом детские произведения Даля не только хвалили, но и часто экранизировали и продолжают экранизировать до сих пор в виде фильмов и мультфильмов («Вилли Вонка», а затем и «Чарли и шоколадная фабрика», «Джеймс и гигантский персик», «Бесподобный мистер Фокс», «Большой и добрый великан», «Сказки Серого Волка»).

Да и сам Даль (в прошлом пилот британских ВВС — факт, который сыграет немаловажную роль в его творческой биографии) подрабатывал в Голливуде сценаристом. Например, писал для бондианы и других фильмов по книгам Яна Флеминга, с которым дружил. Также Даль занимался благотворительностью — его Чудесный детский благотворительный фонд до сих пор помогает тяжелобольным детям.

В общем, наследие британца (как и количество его родных детей) столь обширно и велико, что его сложно уместить в какие‑то одни рамки. Чего хотя бы стоит тот курьезный момент, что Даля экранизировал даже Квентин Тарантино (финальная новелла в киноальманахе «Четыре комнаты»!).

«Ведьм» (с иллюстрациями Квентина Блейка) Даль выпустил в 1983 году. То была мрачная, написанная в жанре дарк-фэнтези сказка про норвежского мальчика, который очень рано потерял родителей в автомобильной аварии, поэтому его воспитанием занялась престарелая бабушка, сама себя называющая «ведьмофилкой в отставке». Она и рассказала главному герою о существовании ведьм — мерзких созданий, которые охотятся на маленьких детей, в частности потому, что не переносят их запаха. По словам бабушки, ведьмы есть во всех странах — в том числе и в Англии, куда главному герою вместе с опекуншей пришлось перебраться согласно завещанию родителей.

Сюжет начинает раскручиваться с того момента, когда бабушку, любящую выкурить крепкую сигару, сражает воспаление легких. Чтобы восстановить ее здоровье, они по совету врача отправляются на южный берег Англии — в отель «Великолепный», расположенный в приморском городе Борнмут, так как «морской воздух это то, что нужно». Как назло, в это же время в «Великолепном» под видом собрания Королевского Общества Защиты Детей от Жестокого Обращения проходит слет ведьм, на котором Величайшая Самая Главная Ведьма Всех Времен говорит, что изобрела средство — Формулу № 86, Мышедел Замедленного Действия, — которое поможет ее соратницам извести всех детей на свете, а точнее превратить их в мышей. Невольно подслушав это выступление, главный герой вместе с еще одним, очень любящим покушать мальчиком по имени Бруно Дженкинс оказывается превращен в мышь, а точнее в человекомышь.

«Ведьмы» написаны блистательно. Не зря же «Нью-Йорк таймс» разглядел в Дале писателя, которому свойственны «жестокое чувство юмора, с каким лучше наносить раны, и точно рассчитанный, экономный стиль». Каждое слово в сказке режет острее, чем бумага, на которой она напечатана, — а неуютная, тревожная атмосфера «Ведьм» создается в том числе за счет того, что мальчик с бабушкой не самые безупречные (с точки зрения морального релятивизма) герои и, быть может, не самые надежные рассказчики. Эта нравственная амбивалентность и безусловная трансгрессия вызывала, вызывает и наверняка еще будет вызывать массу вопросов.

Как и любой «тролль», Даль не самый легкий в плане интерпретаций рассказчик, поэтому неудивительно, что из‑за едкого тона ему в свое время досталось и за расизм (например, критике подверглось изображение умпа-лумпов в «Чарли и шоколадной фабрике», в образе которых, как считается, он вывел африканцев), и за мизогинию (из‑за обвинений в ней «Ведьмы» даже были запрещены некоторыми британскими библиотеками). На последней хотелось бы остановиться подробнее, потому что эта самая уязвимая часть истории.

«Ведьм» легко прочитать как произведение мизогинистское, сексистское и антифеминистское, ведь книга вышла во время второй волны феминизма — и содержит ряд колких замечаний как по поводу женской внешности (когда бабушка главного героя говорит, что «настоящая ведьма всегда лысая», мальчик приходит в ужас: «Лысая женщина — это же просто неприлично!»), так и женских собраний (опять слова бабушки: «Слыхала я, что даже они [ведьмы] как будто номера снимают в гостиницах, как и прочие женские организации, которые проводят собрания»). Поскольку слет ведьм выведен как феминистское собрание, сложно во всем этом не увидеть сатиру на «фемпартком», а в ведьминской ненависти к детям — метафору чайлд-фри. При этом, что интересно, гендерная и половая принадлежность ведьм в сказке никак не объясняется — как говорит сам мальчик: «Ведьма — она всегда женщина. Ничего плохого про женщин я сказать не хочу. В большинстве своем они прелестны. Но факт остается фактом: все ведьмы — женщины. Никто никогда не видел ведьму-мужчину».

Этот сексистский пассаж можно было бы списать на то, что главный герой, скажем, просто не читал и не смотрел «Ведьмака», однако далее следует еще более сексистское высказывание: «Зато, с другой стороны, вампир — он всегда мужчина. Или, скажем, оборотень. Оба — весьма опасные и вредные типы. Но ни один из них не может тягаться вредностью с настоящей ведьмой, ну никакого даже сравнения!» Заметим, что критики женоненавистнической трактовки обращают внимание на то, что в книге все же есть один положительный женский персонаж — бабушка главного героя. Это — правда, но несомненно и то, что в сказке она символизирует собой не что‑то прогрессивное, а архаичный уют, в который главный герой хочет укутаться, как в теплую шаль, потому что ему не особо нравится идея взрослеть. Он видит массу преимуществ в том, чтобы остаться мышью: мышам не надо ходить в школу, сдавать экзамены, они могут не думать о деньгах, и мыши, когда вырастут, не обязаны идти на войну и там убивать других мышей. Свою мысль мальчик заканчивает фразой, обращенной к бабушке: «Знаю — я теперь не мальчик и мальчиком мне никогда уже не стать, но все будет хорошо, раз у меня есть ты, а значит, есть кому обо мне позаботиться».

В этих размышлениях, а также в финале книги (мы к нему еще вернемся) некоторые критики видели опасность в том, что сказка «может способствовать самоубийствам среди детей, говоря им, что они могут избежать взросления, умерев». В общем, невооруженным глазом видно, что произведение поднимает массу острых, часто неприятных вопросов, которые можно трактовать как угодно, — и в этом смысле книга, конечно, гораздо радикальнее ее экранизаций, которые эти вопросы старались либо сгладить, либо обойти, подобно мыши, срезающей на повороте сложный маршрут.

Первой экранизацией «Ведьм» стал фильм замечательного британского режиссера Николаса Рога («А теперь не смотри», «Человек, который упал на Землю»), до сих пор входящий в различные топы самых страшных фильмов в истории. Такого культового статуса ленте удалось добиться в том числе за счет устрашающего грима, который накладывался на сыгравшую Самую Главную Ведьму Анжелику Хьюстон в течение шести часов. Другая фишка картины — это несколько макетов мышей, которые были изобретены компанией Jim Henson’s Creature Shop, ведь «Ведьмы» создавались под чутким продюсерским присмотром известного кукольника Джима Хенсона (на его счету «Маппеты», «Лабиринт», сериал «Сказочник» и, конечно, «Темный кристалл»).

Заметим, что экранизация почти во всем конгениальна книжке, за исключением нескольких важных деталей. Во-первых, мальчик и бабушка (прототипы которых были взяты из жизни автора) обрели имена: их зовут Люк (Джейсен Фишер) и Хельга Ившим (Май Зеттерлинг). Во-вторых, фильм не такой мрачный по духу: Рог вырезал несколько сцен, после того как потестил оригинальную версию на своем маленьком сыне, плюс для британского проката пришлось перемонтировать несколько особо жутких эпизодов. В-третьих, в фильме стало (впрочем, кто будет на это жаловаться?) гораздо больше котиков: например, у семьи Бруно Дженкинса не одна, а сразу три кошки; также котик есть у Самой Главной Ведьмы. И, наконец, в-четвертых, чтобы уравновесить мизогинистский посыл Даля (на экране маска Верховной Ведьмы еще и превращается в метафору того, как женщины выглядят без косметики и макияжа), Рог ввел в повествование положительную помощницу героини Анжелики Хьюстон и радикально переделал финал, чем очень разозлил Даля. Писатель подверг фильм анафеме — и через несколько месяцев умер (в том же году, кстати, умер и Джим Хенсон, который отговорил Даля снимать свое имя с титров).

Стоит сказать, что из сегодняшнего дня «Ведьмы» (1990) все еще остаются эффектным, чертовски зрелищным аттракционом — и не таким уж на самом деле детским развлечением. Там до сих пор есть чему поразиться, чему испугаться и над чем подумать — плюс в фильме, в отличие от книги, на сюжетный каркас насыпано гораздо больше гуманизма.

Совсем другая история — новые «Ведьмы». Сказка Даля подверглась основательной расовой ревизии. В постановке Роберта Земекиса (соавтором сценария выступил Гильермо дель Торо, а сопродюсером — Альфонсо Куарон) главные герои — бабушка (Октавия Спенсер) и ее внук (Джазир Бруно) — из белых норвежцев превратились в афроамериканцев, а действие со скандинавских просторов перенесено в знойную Алабаму. Также, в соответствии с духом времени и стандартами «зумерского кино», была усилена травма главного героя, а точнее ПТСР, которое он переживает после автомобильной аварии, в которой погибли его родители (мальчик тоже был в машине). Ведьмы тоже стали более расово разнообразны, хотя верховодит ими по-прежнему белая особа (Энн Хэтэуэй), кота которой зовут Аид (!).

Проскользнувший у Рога момент, что бабушка и Самая Главная Ведьма уже встречались, тут отыгран по полной, что, конечно, выводит их противостояние на качественно иной уровень (хотя у бабушки тут все пальцы на месте). При этом противостояние между героинями идет даже на уровне цветовой текстуры: одежды, интерьера и прочих вещей. Цвет бабушки — желтый, она даже готовит внуку кукурузный хлеб, жутко похожий на сыр (намек на то, чем вскоре придется лакомиться мальчику). Цвет ведьмы — фиолетовый, такой оттенок имеет и ее зелье, Мышедел Замедленного Действия. Что касается гендерного баланса, то здесь он тоже немного выровнялся за счет новой героини. В книге (и экранизации Рога) у мальчика есть две белые ручные мышки — Уилльям и Мэри. У Земекиса только одна — Дэйзи. Но, как вскоре выяснится, это не мышка, а тоже заколдованная ведьмами девочка по имени Мэри.

Отвечая на ключевой вопрос, займут ли новые «Ведьмы» в истории кино такое же место, как и предыдущая экранизация, к сожалению, приходится констатировать, что вряд ли. Казалось бы, Земекис собаку съел на приключенческом семейном кино (трилогия «Назад в будущее», «Кто подставил кролика Роджера?»), а его коньком всегда была черная издевательская комедия («Смерть ей к лицу», «Форрест Гамп», «Удивительный мир Марвена»), однако, сколько бы он его ни пришпоривал, в «Ведьмах» тот не двигается с места.

В свежей экранизации видна увлеченность позднего Земекиса («Полярный экспресс», «Беовульф», «Рождественская история» и отчасти «Прогулка») высокими технологиями — но не драматургией. Несмотря на более чем прогрессивный тон картины, ее центральный конфликт остается схематичным, а герои не выходят за рамки карикатур, в которые старательно помещены. Так что фильм действительно стоит посмотреть разве что только ради перформанса Энн Хэтэуэй и, пожалуй, оригинального финала сказки, который Земекис, в отличие от Рога, менять не стал.

Однако прежде чем говорить про финал, хотелось бы сказать пару слов про мышей. На их примере видно, как же все-таки аниматроника выигрывает у CGI-эффектов. «Ведьмы» Николаса Рога были сняты 30 лет назад, но до сих пор производят волнующее впечатление — в том числе за счет макетов мышей. Так, для фильма были созданы макеты разных размеров. Одни были величиной с настоящих мышей и управлялись кукольниками с помощью тонких проводков. Другие — размером с крупных крыс (и управлялись точно так же). И, наконец, были метровые мыши, которые управлялись вручную (последние, впрочем, использовались по минимуму, так как их совместные сцены с людьми вызвали бы трудности на монтаже). Эти кукольные мыши (просто в силу своей рукотворности) выглядят намного живее, чем продвинутые, но бездушные цифровые модели. В общем, Николас Рог и Роберт Земекис по-разному обходили мизогинию у Даля (у кого получилось лучше — вопрос дискуссионный), но в плане спецэффектов архаичные «Ведьмы-1990» все же удерживают победу над «Ведьмами-2020».

Вокруг финала «Ведьм» (1990) было сломано немало копий. Даль был возмущен тем, что Рог в сценарии изменил оригинальную концовку книги на хеппи-энд (в сказке мальчик так и оставался мышью), поэтому режиссер в знак примирения снял два финала. Этот жест очень растрогал писателя, но когда на тестовых показах зрители все же высказались в пользу хеппи-энда, писатель пришел в ярость — и призвал всех поклонников книги вырезать этот эпизод.

Земекис, в свою очередь, оставил книжный финал, именно поэтому его фильм, очевидно, имеет гордую приставку «Roald Dahl’s The Witches». Но если у Даля сказка только заканчивалась едва наметившейся полномасштабной войной с ведьмами, то у Земекиса (опять же, совершенно в духе времени) герои уже давно перешли к активным боевым действиям. Дети пришли заявить о своих правах — дальше действовать будет мышь.