Два фильма про изоляцию из «Сандэнса»: «Джон и дыра» и «В Земле» Бена Уитли

В фильме «Джон и дыра» есть все, чтобы не оставить даже случайного зрителя разочарованным: там действительно есть Джон (Чарли Шотуэлл, «Капитан Фантастик»), и там действительно есть дыра, а точнее бункер, куда главный герой благополучно спроваживает всю свою семью.

«Джон и дыра» — плод сотрудничества двух по-своему выдающихся авторов, которые до этого никогда не выступали как самостоятельные творческие единицы в кино. Так, за сценарий отвечает Николас Джакобоне, чье имя можно найти в титрах и к «Бердмэну», и «Бьютифулу» Иньярриту, и много где еще, а за режиссуру — Паскуаль Систо, более известный как современный художник и участник различных биеннале, чем как режиссер; «Джон и дыра» его полнометражный дебют. Фильм был отобран для участия в одной из программ Каннского кинофестиваля, но случилось то, что случилось, и вот его премьера проходит в программе национального драматического конкурса «Сандэнса».

Человек, который представлял фильм публике, рассказывал о нем как об «уникальной истории взросления», говорил о «невероятном авторском взгляде». В попытках все же сравнить этот фильм с чем‑либо сразу вспоминаются работы Ханеке, в особенности «Видео Бенни», тоже в некотором роде история взросления. Там ребенок по-своему пытался понять, что значит быть частью современного мира, здесь Джон пытается понять, что значит быть взрослым. В какой‑то момент он напрямую спрашивает об этом у матери (Дженнифер Эль, «Святая Мод»), но невнятный ответ о взятии на себя ответственности его не удовлетворяет, и он решает провести эксперимент, попробовать сымитировать взрослую жизнь. Само собой, у него получается только карго-культ, самолетик из песка и травы, построенный меланезийскими племенами в попытках хоть как‑нибудь приблизиться к духам божественных железных птиц.

Может, быть взрослым значит распоряжаться деньгами? Или жить одному в доме? Или приглашать гостей, или готовить еду? Нет, нет, нет. Даже проведя все эти ритуалы номинально взрослой жизни, Джон бьется головой о соседское «Ох, ты такой хороший ребенок. Ну пока, папе привет».

В то же время все эти дни его семья в лице мамы, папы (Майкл С.Холл, «Декстер») и старшей сестры (Таисса Фармига, «Американская история ужасов») пытается не умереть в недостроенном бункере, который младший член их семьи нашел в лесной тиши. Им не хватает еды, им не хватает воды, они постепенно оскотиниваются, впрочем, не настолько, чтобы перестать по-зрительски желать им выхода из создавшегося положения. В конце концов, они все еще те самые «взрослые», а Джон все еще тот самый «ребенок», несмотря на обстоятельства, смена ролей не происходит, давняя психологическая зависимость не пропадает, новая не появляется, эксперимент малолетнего Ницше проваливается, родителей приходится доставать обратно.

Систо и Джакобоне создали крайне убедительную и жуткую картину того, что значит быть тринадцатилетним, что значит оказаться в изоляции безо всяких локдаунов и к каким последствиям это может привести. Да, со стороны выглядит немного аутично, но ведь ничего общепринято «нормального» здесь и не должно быть, к тому же речь идет о ребенке. Можно пофантазировать на тему того, как эта семья будет жить дальше, вряд ли долго и счастливо, но как знать, побочные эффекты «(само)изоляции» до сих пор не изучены, они могут быть какими угодно, мы и сами наблюдаем их прямо сейчас каждый день.

Гораздо подробнее на теме изоляции останавливается другой фильм «Сандэнса» — «В Земле» Бена Уитли, и тут уже нет никакого «одиночества в толпе», все герои так или иначе провели, предоставленные сами себе, по несколько месяцев.

Сценарий Уитли, по собственному признанию, написал весной, во время «первой волны» вируса, за пару недель, еще пару недель, но уже летом, занял процесс съемок. «Этот фильм не о COVID-19, но он, несомненно, им вдохновлен», — заявил режиссер.

Если «Джон и дыра» можно сравнить с «Видео Бенни», то в этом британском хорроре «Забавные игры» встречаются с «Аннигиляцией». Парочка исследователей отправляется в чащу леса в поисках пропавшей коллеги (ну ли хотя бы ее оборудования), но натыкается на нечто гораздо большее: как раз на последствия того, что бывает, если ни с кем не общаться несколько месяцев.

«В Земле» — это уникальное смещение сайфая и фолк-хоррора. Главные герои живут в предельно высокотехнологичной среде, но влияние религии на них невероятно велико: за всеми проводами и стробоскопами скрывается все тот же шаманизм, бессмертное язычество. Пропавшие коллеги на самом деле никуда не пропали, они просто остались жить в лесу, с духами, с которыми они пытаются так или иначе контактировать. И здесь тоже уместно вспомнить о карго-культе, только уже вывернутом наизнанку. Там, где Джон из «Джона и дыры» изображал взрослую жизнь, а дикие племена — взлетно-посадочные полосы, ученые из «В Земле», с одной стороны, пытаются повторить ритуалы из древних манускриптов с помощью современных технологий (за свет от костра отвечают стробоскопы, за пение — расставленные по всему лесу колонки с транслируемыми диджейскими изысками самозванных естествоиспытателей), а с другой стороны, делают милые рисуночки, жертвоприношения разной степени невинности, и так далее и тому подобное. Может ли это привести к чему-то хорошему? Конечно же, нет.

Наконец-то Бен Уитли снял полноценный фильм Бена Уитли — не ремейк Хичкока, справедливо забытый спустя уже неделю после выхода («Ребекка»), не подражание Тарантино («Перестрелка») и даже не экранизацию Балларда, где первоисточник укладывает свое видеовоплощение на обе лопатки («Высотка»). Бен Уитли вернулся с выморочным фолк-хоррором, буквально на то место, откуда в свое время шагнул в сторону, — к «Полю в Англии», откуда здесь все те же жуткие (даже спустя почти десять лет) спецэффекты, противопоказанные эпилептикам, к «Раз! Два! Три! Умри!», с которым он как раз был на «Сандэнсе» в последний раз.

Как и говорил отборщик фестиваля, это действительно total mindfuck, визуальный шедевр (вот уж чего не ждешь от фильма, снятого за две недели), в который хочется вглядываться бесконечно, стоящий одной ногой в нашей реальности суперсовременных лабораторий, а другой — в кельтских мифах и легендах. Это совмещение бьет одновременно и по глазам, и по мыслительным процессам, по итогу одаривая зрителя такими образами, что не каждому и во сне придут.