— В одном из ваших интервью я читал о том, как к вам пришла идея «Никто». Там было что‑то про подвал и голого наркомана. Расскажите подробнее!
— Фильм родился не совсем по этой причине. Я просто на старости лет решил сняться в приличном экшене! (Смеется.) Но да, проникновение в мой дом придало этой истории более личную форму.
Короче, я живу в Лос-Анджелесе. И два раза в мой дом кто‑то врывался. Два раза! А дом у меня вообще-то в приличном районе! И оба раза это были наркоманы. Я так думаю, потому что вот смотришь на человека, а он вообще не в этой вселенной. Это по глазам видно. Мне повезло, что обошлось без насилия, но было тревожно.
И тот случай, о котором вы сказали, — это было во второй раз, и тот парень сильно напугал моего сына. То есть этот нарик, абсолютно голый, ранним утром вскрыл мою заднюю дверь, зачем‑то пошел в подвал, просто стоял там и дрочил! Когда сын его увидел — сразу позвал меня, а я запер подвал на ключ и вызвал полицию. И когда его забрали — а для этого понадобились пять человек! — я почему‑то почувствовал невероятную злость на себя и какую‑то… фрустрацию, что ли. То есть я не показал себя мужиком. Я и моя семья оказались жертвами. А если бы этот наркоман кинулся на нас? Вот что бы я сделал?! Поэтому в фильме я очень крутой парень, который рвет всех на части.
— Да, в фильме вы настоящий брутал. Режиссер Илья Найшуллер рассказывал, что вы тренировались для съемок несколько лет. Почему так долго?
— Два года, Эдуард! А почему столько времени? Ну, ответ очевиден. Мне 58! И около 20 лет своей жизни я писал шутки для телешоу «Saturday Night Live», что вообще расходится с таким понятием, как спорт. Моим максимумом было легкое кардио, чтобы кровь разогнать. Плюс у меня довольно слабые колени. Все драки и перестрелки в фильме — это я. Каскадера мы использовали лишь в те моменты, когда моему герою приходилось влетать в стену или больно падать.
Зачем оно мне было надо? Ну… я хотел сам помахать кулаками! Открою вам секрет: я люблю «Джона Уика», фильмы про Борна и экшен, который делает Лиам Нисон в «Заложнице», но на первом месте для меня всегда будет Джеки Чан. Лучший боевик в мире — это «Полицейская история»! Хотя и другие фильмы с ним я видел раз по тридцать.
— А в жизни, если отбросить актерство, вы больше Сол Гудман или Никто?
— Знаете, в глазах людей я так сросся с Солом, что если я вдруг скажу что‑то про него не то, что хотят фанаты… Хотя ладно! Мне ближе Никто. Я привык к Солу, часто он мне симпатичен. Но я не забываю, что Сол — трикстер и немного социопат, который постоянно обманывает всех вокруг.
Журналисты часто спрашивают меня: «Сол Гудман сидит с вами в одной комнате. О чем вы с ним будете говорить?» А я не хочу с ним говорить! Я бы отсел куда‑то в угол и следил за своим кошельком. Не подумайте ничего плохого: мне невероятно нравится быть Солом на съемочной площадке… Но то, как он манипулирует близкими, — это вообще не я.
— Однако вы понимаете, что Сол Гудман — скорее всего, главная роль в вашей жизни?
— Ну да… Наверное. Хотя нет! У меня много классных ролей. У Спилберга в «Секретном досье», например. Еще мне нравится «Небраска», и я мелькаю в «Маленьких женщинах». Может, это не такие уж и большие роли, но я вспоминаю их с удовольствием.
— Давайте поговорим про Илью. Он очень популярен в России, но в Голливуде еще новичок. Как вы можете его описать?
— Как человека? Он, конечно, еще пацан, немного безумный, с такими, знаете, горящими глазами. Но уже большой профессионал. Я видел его клипы, слушал его музыку — мне понравилось. Но уважать я его стал за упорство. Когда кино находится в проекте, оно может умереть по десятке причин. А Илья выносил «Никто» как собственное дитя, и, несмотря на все трудности, фильм состоялся. Плюс я никогда не видел настолько насмотренного человека. Большинство идей, референсов и просто крутых сцен, которые вы увидите на экране, — это все его заслуга.
— Помимо Ильи в фильме участвовали другие русские: Алексей Серебряков, Александр Паль. Как вы взаимодействовали? Я имею в виду обмен национальным опытом. Он был?
— Не совсем понял вопрос, Эдуард.
— Ну вы пили водку с солеными огурцами? Или, может, знаете пару анекдотов про Путина? Научились материться по-русски, в конце концов?
— Водку не пили. А анекдоты про Путина… Я слежу за политической ситуацией в России и знаю, что Путин — настолько могущественный человек, что шутить про него может быть опасно. Я спрашивал о нем у моих русских коллег и у всех, особенно у Алексея [Серебрякова], к Путину, скажем так, сложное отношение.
Знаете, когда‑то я ненавидел Джо Байдена. Однажды мы были в одной комнате на каком‑то мероприятии, он стоял рядом, и к нему все подходили, здоровались. А я видел это и не подошел. Но сейчас я думаю, что Байден, его крепкая рука — это то, что нужно Америке.
Ладно, я немного отвлекся. Всем людям в России я желаю удачи. И если вы думаете, что Путин — это навсегда, я советую вспомнить, что он не бесконечен. Понятно, что у Путина есть планы на Россию и после себя. Но у вас, как у народа, есть силы им противостоять и выбрать другой путь для развития вашей страны.
— Так а русский удалось хоть немного выучить?
— Нет! Это очень сложный язык, и во время съемок я думал лишь о том, как не покалечиться. Когда я работаю, я максимально сосредоточен. Когда я играю Сола, я Сол. Когда я играю Никто, я убийца. Сосредоточенность — мое правило номер один. И вроде у меня получилось. По крайней мере, Илья и Дерек (Колстад, сценарист и продюсер. — Прим. ред.) довольны результатом. Но чтобы его достичь, нужно достоверно сыграть свою роль. А чтобы сыграть роль, нужно миллион раз получить по голове во время экшен-сцен.
Короче, после съемок я ехал спать, чтобы на следующий день продолжить отхватывать. Мне было не до русского, извините! Зато я научился красиво драться.
