Пять недолюбленных работ студии A24, которые пора посмотреть

Если популярная инди-студия А24 и ассоциируется у зрителя с одним жанром, то это жанр новых модных хорроров, известный как «постхоррор», или elevated horror, — последний термин означает как бы «возвышение» этого арт-кино над рядовыми низкожанровыми развлечениями. «Февраль» был одним из первых хоррор-релизов студии, но оказался потерянным для широкой публики в тени хитов «Ведьма», «Оно приходит ночью» и «История призрака» («Зеленый рыцарь» — спойлер — тоже отчасти постхоррор). Смешно говорить, но в американском прокате фильм собрал всего 38 тысяч долларов. Все это несправедливо как минимум с исторической точки зрения, ведь «Февраль» моментально стал платоническим идеалом тихого и тонкого хоррор-кино. Этот постхоррор полностью состоит из шепотов и (редких) криков.

Уже в режиссерском дебюте Оз Перкинс (сын Энтони «Психо» Перкинса) доказывает, что он непревзойденный мастер атмосферы и саспенса. Католическая школа-пансионат, опустевшая на время зимних каникул, — одна из самых обволакивающих и скорбных локаций в жанровом кино последнего десятилетия. Оккультно-готический детектив, который разворачивается в двух параллельных временных линиях (солируют Эмма Робертс и Кирнан Шипка), — тоже выдающийся в своей лихости и закрученности.

Главный аргумент в пользу жанровой эффективности «Февраля» — это тот факт, что Перкинс не ограничивается эстетски-синефильскими финтами, а делает кино, доверху наполненное шоком и драмой, которые пустят дрожь по коже даже рядового зрителя, решившего зацепить ужастик на вечер.

Главных американских инди-режиссеров последнего десятилетия можно разделить по двум условным школам. Первая категория продолжает разговорно-лирические традиции Линклейтера, Малика и Кассаветиса — это, например, постмамблкорщики Мэтт Портерфилд и Алекс Росс Перри, а также духовный сын Малика Дерек Сиенфрэнс. Противоположная школа — режиссеры, воспроизводящие хореографически-хирургическую технику Спилберга, Хичкока, братьев Коэн. Это такие звезды жанрового инди-кинематографа, как Ари Астер, С.Крейг Залер и Брейди Корбет. Уникальность Трея Эдварда Шульца состоит в том, что он удивительно гармонично сумел объединить эти две школы в недооцененном шедевре «Волны».

Первая половина картины рассказывает историю юного темнокожего атлета, который, узнав о паршивом диагнозе, разрушает собственную жизнь и отношения с близкими. Это триллер, поставленный по законам жуткого музыкального клипа. Трагический ход событий необратим, камера не совершает ни одного лишнего движения, поп-саундтрек выражает оперные страсти. Когда напряжение достигает пика, Шульц неожиданно перезапускает темп повествования. И достигает катарсиса с помощью целого второго акта, где кино становится переминающимся с ноги на ногу романтическим мамблкором.

Обе половины фильма изображают бескрайнюю грусть молодости — банальную, но необходимую, как воздух, тематику. И именно с помощью контрастов постановочных техник, Шульцу удается сделать не рядовую инди-поделку, а неповторимое большое кино. Каталог отдельно взятой студии входит в историю кино именно с такими уникальными вещами.

Немного странно называть недолюбленным кино, которые заняло верхние строчки в критических топах за год и за десятилетие. Ключевое слово — «критических», ведь «Первая корова» современного классика Келли Рейхардт была готова к покорению максимально широкой аудитории, не ограниченной кинокритиками и синефилами. Это единственное кино почти за девяносто лет, получившее высшую награду нью-йоркской ассоциации кинокритиков, но так и не заслужившее ни одной номинации на «Оскар». Соответственно, тот факт, что «Корова» не завоевала крупнейших наград и не вышла в широкий прокат — глупейшее недоразумение с исторической точки зрения.

«Первая корова» — пожалуй, самое универсально понятное высказывание неореалистки Рейхардт на тему аутсайдерства в жестоком мире капиталистических отношений. Это история нежного пекаря по прозвищу Печенька и его предприимчивого приятеля, разворачивающаяся во времена покорения Америки. Так же как и деликатность и остроумие самой режиссерки оказались не востребованы мейнстримом, эти трогательные герои оказываются в трагически рассинхронизированном со своим временем положении.

Хорошая новость состоит в том, что А24 в ближайшее не собирается отказываться от работы над сложными и тихими работами в пользу суетного кино, заточенного под мейнстримные награды. В ближайших планах студии — фильмы таких режиссерок, как Джоанна Хогг (причем сразу два — сиквел «Сувенира» и «Вечная дочь»), Анны Роуз Холмер, Жозефина Декер, Клер Дени и, собственно, сама Келли Рейхардт. Конечно и на «Оскарах» мы были бы рады всех их увидеть, но этот вовсе не обязательное условие для восхищения инди-кинематографом.

История с судьбой фильма «Сувенир» Джоанны Хогг похожа на путь «Первой коровы». Это тоже бесконечно обласканное критиками кино, так и не нашедшее дорогу к «Оскарам» и широкому зрителю. Впрочем, есть и отличия. По сравнению с «Коровой», которая очаровала примерно всех, кто удосужился ее посмотреть, от «Сувенира» многие зрители откровенно плевались. Среди самых популярных обвинений — персонажная сухость, сюжетная статичность и эмоциональная сдержанность, переходящая в степень абсолютной скуки. Попытаемся ответить на эти претензии и доказать, что критики в этот раз не ошиблись, называя кино шедевром.

Во-первых, кастинг бледной и непримечательной Хонор Суинтон-Бирн на главную роль, а антихаризматичного Тома Берка на роль малоприятного возлюбленного — это намеренное художественное решение. Главная героиня здесь и должна быть практически прозрачной, чтобы зрители воспринимали автобиографический сюжет Хогг от первого лица, смотря не на героиню, а сквозь нее. Бойфренд, весь фильм звонящий в тревожные звоночки, тоже как раз и не должен быть неотразимым.

Во-вторых, Хогг не стала изобретать большую голливудскую мелодраму, а вместо это сконцентрировалась на случайным образом запавших в память мелочах. Взывающий к сопереживанию реализм того и требует. Ведь реальная жизнь как раз из таких банальностей и состоит.

Наконец, то обстоятельство, что большие эмоции в этом кино в конце концов не взрываются, а лишь мучительно проглатываются, легко объясняется средой, из которой вышла режиссерка, написавшая сценарий по мотивам собственного студенческого опыта. Самые большие трагедии в интеллигентной среде именно так и выглядят — как мучительное инди-кино ни о чем. Стоит ли уточнять, что найдя свои аудиторию, кино Хогг смотрится подлинно душераздирающе.

С определенного момента A24 начала активную экспансию на малые экраны. Ситком «Лунная база 8» должен был стать одним из самых хайповых проектов студии чисто благодаря задействованным именам. Это такие столпы альтернативной комедии, как Тим Хайдекер («Клевое шоу Тима и Эрика, отличная работа»), Джон Си Райли («Зацените! с доктором Стивом Брюлем»), Фред Армисен («Портландия») и Джонатан Крисел («Баскетс»). В какой‑то момент стало понятно, что хита не будет: продажа прав на телепоказ готового сериала затянулась на несколько лет и была реализована лишь в дефицитные пандемийные времена. В конце концов сериал получил одинаково сдержанные отзывы критиков и зрителей. Как вы могли догадаться к этой строке публикации, так быть не должно было.

«Лунная база 8» — это крайне остроумное переосмысление тропов старомодных ситкомов. Хайдекер здесь доводит до абсурда самое понятие шутки, случайным образом путая слова диалога и опускаясь до телесного юмора в каждой первой сцене. Си Райли идет в другую сторону и играет своего персонажа-идиота с уморительно неуместным драматическим весом. Армисен и Крисел привносят в происходящее утонченные нотки. Первый — как восхитительно интеллигентный герой, попавший в эксзистенциальный кошмар пулеметной очереди низкопробных гэгов. Второй — со своей умелой режиссерской рукой снимающей происходящее, как будто это поэтическое меланхоличное кино в духе Малика и Ван Сэнта.

В общем, должно быть очевидно, что «Лунная база 8» — это что‑то совершенно особенное, настоящая ручная работа. О зрительской доступности и коммерческой оправданности этого чуда можно было бы поспорить. Но, пожалуй, любые студии, стремящиеся к созданию уникальных и разнообразных произведений высшего класса, должны пореже задумываться о таких скучных вещах.