Как можно было догадаться, прожить долго и счастливо с героиней с прустовской фамилией Сванн (Леа Сейду) у Бонда не получилось, сколько бы они вместе ни уезжали в закат на «астон-мартине» и ни сжигали записки о былом. Получив взрывное напоминание из прошлого о том, что доверять никому нельзя, а место лучшей бонд-герл все равно могильной плитой застолблено за Веспер Линд (Ева Грин — лишь на фото), вышедший на пенсию британский коммандер Джеймс Бонд (Дэниел Крейг) с кислой миной провожает Сванн на поезд; между строк напомним, что их роман тоже начинался в вагоне.
В том же вагоне в «Спектре» мы слышали обрывок истории из детства Мадлен Сванн — ей пришлось расстрелять из беретты киллера, пришедшего в дом убивать родителей. В этот раз флешбэк полностью визуализировали в начале фильма. Из него мы узнаем, что незваный гость помимо маски носил имя Люцифер Сафин (Рами Малек), оставляя зазор для шутки «хуже татарина» и намеки на токсичное детство, отчего тот заимел склонность жалеть детей своих врагов.
Враги, кстати, у Сафина в основном из теневой организации «Спектр» — той самой, что перед увольнением сумел обезглавить Джеймс Бонд. В результате центральный злодей Блофельд (Кристоф Вальц) оказался в лондонской тюрьме, но продолжил следить за мировым хаосом, так сказать, одним глазком. Тогда решение оставить в живых гадину в исполнении Вальца было намертво зарифмовано с актом освобождения Бонда от лицензии на убийство в угоду личной жизни. Однако пять лет спустя Бонд променял земной рай с героиней Леа Сейду на пенсионерскую рыбалку и посиделки с бывшим коллегой из ЦРУ (Джеффри Райт), а пресловутый номер 007 утратил в пользу темнокожей агентки Номи (Лашана Линч); про последнюю можно сказать лишь то, что она умеет в нужное время подвозить и поджидать в коридоре.
Но это еще не все: из‑под носа М (Рэйф Файнс) кто‑то крадет у МИ-6 разработку химического оружия «Геракл» («Новичок» + ДНК-нанороботы) вместе с русским ученым (Давид Денсик, Горбачев из «Чернобыля»), а у Джеймса Бонда пропадает право на спокойный уход. Оказывается, Люцифер Сафин таким образом решает помочь авторам бондианы подвязать и подытожить все сюжетные арки. Правда, авторы отчего‑то забыли взамен придумать ему стройную мотивацию, поэтому Бонду и М приходится буквально додумывать ее вместе: ну, наверное, как обычно, свержение мировых лидеров, уничтожение наций, тыры-пыры, ничего нового.
«У нас есть все время мира», — в самом начале говорит Джеймс своей возлюбленной Мадлен, отсылая к строкам из саундтрека «На секретной службе Ее Величества» (1969). И без того сильно припозднившись с премьерой из‑за карантинного года, авторы «Не время умирать», очевидно, руководствовались теми же словами и растянули юбилейно-прощальный для Крейга фильм до самой продолжительной части за всю историю бондианы. Возможно, для эпитафии с двумя флешбэк-прологами и современного геройского кино такой хронометраж приемлем, но при всей торжественности момента, как и на любых затянувшихся проводах, возникает только одна мысль: скорее бы уже, честное слово.
Еще и агент Кью (Бен Уишоу) недвусмысленно намекает на уходящее время и второй фильм подряд вручает Бонду часы с секретом: в прошлый раз были со взрывающимся будильником, в этот раз — с микроволнами, которые выводят из строя всю технику поблизости. Звучит не очень прагматично, но часы справляются с функцией еще раз подчеркнуть жирную мысль: проблема не в том, что Бонд куда‑то там опаздывает, а в том, что он разрушает все, к чему прикасается. В новом фильме эту неоднократно проговоренную идею доводят до крайней точки, после которой Джеймс при жизни не сможет притронуться к своим самым близким людям. Тут-то и наступает конец. Становится понятно, что ритуальным сжиганием бумажек
уже не обойтись, придется выжечь целый остров (спорная территория между Россией и Японией и столь же спорный финал).
Путь профессионального убийцы — это всегда танец со смертью. Особенно для героя такой протяженной франшизы, как бондиана, вечно умирающей и в то же время бессмертной. Для героя Крейга эти отношения с танатосом начались в 2006 году, когда он получил лицензию на убийство вместе с козырным номером с двумя нулями — словно двумя зияющими отверстиями от пуль или выбитыми глазницами, через которые он неоднократно заглядывал в логово смерти. После гибели любимой Бонд-Крейг зарекся хоть что‑то испытывать по этому поводу, отчего в новых приключениях сам учил других нажимать курок без зазрения совести. Бонд выходил из‑под контроля, убивал по собственному желанию, пока сам не оказался в гостях у смерти. Для этого пришлось рухнуть со своего Рейхенбахского водопада и воскреснуть, поняв, что безвременный уход все еще может приносить боль, впервые заплакав из‑за гибели персонажа Джуди Денч. Дальше был смертельный макабр, начинающийся со Дня мертвых в Мексике и подготавливающий Бонда к загробной жизни, то есть жизни вне работы. Для того, у кого работа — чья-то смерть, уход с работы — чаще всего та же погибель. Мысль, конечно, не самая глубокая, но и мы, извините, не декольте героини Аны де Армас из симпатичного кубинского эпизода (хотелось бы таких взбалмошных сцен побольше).
Крейг был удивительным Бондом. C самого начала он выглядел неподходящей кандидатурой (ох, сколько было криков «Blond Not Bond»). Его Бонд не хотел работать на контору и на протяжении всех пяти фильмов откровенно транслировал желание уйти. Но зрители приняли его именно таким. Для многих он стал лучшим Бондом своей эпохи, ролевой моделью для тех, кто на самом деле чувствует себя не тем, за кого себя выдает. Чувство, в наше время знакомое почти всем. Появление Бонда-Крейга совпало с тем сытым временем, когда практически каждый мог хотя бы ненадолго прикоснуться к миру, в котором можно выпить бокал мартини и прокатиться на «мартине». А пока для одних Бонд становился картонным стендом-тантамареской на празднике жизни, внутри самой бондианы авторы стали проворачивать трюк с психологической подоплекой с погружением в детство агента 007. В «Скайфолле» это вышло почти идеально, но, как часто бывает в случае знакомства за барной стойкой, поначалу не веришь, что за красивым фасадом и голубыми, как кубики льда, глазами на самом деле может биться холодное сердце. А когда вблизи выясняешь, что так оно и есть, то сбегаешь сломя голову — быстрее даже, чем в традиционных бондовских сценах погони.
Возможно, «новую серьезность» серии и внезапно обнаруженное бондовское сиротливое сердце можно смешать, но на самом деле лучше не взбалтывать, как в том самом знаменитом коктейле. Вот и в финальной части налицо перебор с мелодраматическими нотами: когда Бонд несколько раз за фильм повторяет «Я тебя люблю», а к погоням добавляется ребенок, то в эмоциональном плане это уже совсем другое кино.
Конечно, финальным двадцати минутам сложно сопротивляться: слезу вышибает, а музыка Ханса Циммера только этому способствует. Все-таки на наших глазах творится история — уходит веха, пускай и иронично называющая сама себя «старой развалиной». Немного обидно, что это происходит не при самых выдающихся обстоятельствах, но вообще, провожать коллег с работы — это всегда столь же больно, сколько и банально. Даже если этот кто‑то работает на секретную службу Ее Величества. Прощайте, мистер Бонд, или до скорых встреч (любопытно, как создатели будут выкручиваться в дальнейшем). Известно, что шпион — одна из самых вуайеристских и киношных профессий, поскольку зритель, как и главный герой, — тоже подглядывающий в зале. Если вы все это время смотрели на мир таким образом, то у вас тоже его глаза. Голубые и прозрачные, как два кубика льда в бокале мартини.
Максима Сухагузова
