С Киану мы познакомились примерно тридцать лет назад, в кинотеатре «Карелия» поселка городского типа Рощино, где я с бабушкой проводила бесконечно скучные летние каникулы. «На гребне волны» вынес меня практически бездыханную на растрескавшийся асфальт улицы Филиппова. Жить по-прежнему после увиденного было никак нельзя. Есть еще океан!
Мы с Джонни Ютой
Джонни Юта — спецагент ФБР и серфер, персонаж Киану Ривза в фильме «На гребне волны». прошли инициацию успешно и могли теперь «ступать с богом» в бескрайний взрослый мир, в его глубокие, темные воды, в большое искусство, в безоглядную синефилию.
Киану принадлежал к последнему поколению настоящих звезд — вместе с Питтом и Деппом, но казался доступнее, ближе к тексту моей личной coming of age story. Питт слишком широко улыбался, Депп был недостижимо крут. А Киану со своей походкой провинциального увальня, ввалившегося в кинематограф с канадских морозов, с хоккейной арены, не разуваясь, оказался впору, в качестве альтер эго и лучшего тайного друга. Все в нем взывало к эмпатии: и сложный этнический провенанс, и безотцовщина, и косолапость. Но главное, что чувствовалось моментально, — это, прости господи, его доброта. А ведь до мемов конца десятых, до всех этих фото из метро или городского сквера с Киану, раздавленным экзистенцией, но не выронившим из рук гуманизм, должно было утечь столько соленой воды, общих вселенских слез.
Супротив Патрика Суэйзи в 1991 году мало кто мог выстоять, но Кэтрин Бигелоу не ошиблась, выбрав Киану. Он больше похож на морское божество, хоть и чисто выбрит. Он единственный на земле, кому идет джинсовая куртка вместе с джинсами. У него очень низкий голос, как будто он только очнулся от забытья Элизиума и не выбирает слова после грехопадения, как и полагается первому из людей или, наоборот, последнему. Никто не знает наверняка вообще.
До девятого вала, которым стал «На гребне волны», Киану больше плыл по течению. Болтался между амплуа — сына маминой подруги, соседского мальчика, одного из друзей-тинейджеров, которых реальность время от времени покусывает за короткую штанину. Конечно, кое-какую известность ему принесли «Невероятные приключения Билла и Теда» — генно-модифицированный продукт, вдохновленный «Назад в будущее» и «Воспоминаниями о звездной пыли». Но в целом, кроме как ролью шевалье Дансени в абсолютно перфектной экранизации Стивеном Фрирзом «Опасных связей» Шодерло Де Лакло, Киану было похвастаться нечем. У Фрирза он опять простушка, с румянцем, как у Макара ДевушкинаМакар Девушкин — один из двух главных персонажей романа «Бедные люди» Федора Достоевского.. Под сенью его тенистых ресниц краснеют девушки в цвету. Однако именно его шпага разрушит козни маркизы и виконта, в лицо Медузе горгоне всегда следует смотреть незамутненным взглядом, как бы страшно и больно ни было вообще.
В том же 1991-м Киану снимается у Гаса Ван Сэнта, уже заделавшегося певцом юности, главным Питером Пэном авторского кино. «Мой личный штат Айдахо» стал моим сильно позже. В десять лет рано еще читать «Письма к молодому поэту». Скотт Фейвор
Скотт Фейвор — портлендский хастлер, персонаж Киану Ривза в фильме «Мой личный штат Айдахо»., наверное, лучший из людей и поэтому неуверенно блуждает от слов к делу, пытаясь сказать о Самом Тихом, но уже прочувствованном. Хорошо быть тем, кому пытаться под силу. Плохо быть Майком УотерсомМайк Уотерс — портлендский гомосексуал из фильма «Мой личный штат Айдахо», персонаж Ривера Феникса (актер умер в 23 года)., чью экранную судьбу почти кадр в кадр повторил Ривер Феникс, вопреки фамилии так и не воскресший на парковке перед ночным клубом. Миф Феникса сравним с легендой Дина, он стал бессмертным и рано умер. Оставив на берегу реки Стикс Киану и Хоакина, а ведь они взывали — пусть и нас тоже поглотят ее воды, мы согласны даже на забвение.
Жизнь — это долгие проводы и короткие встречи. Впервые Киану осиротел именно тогда, 31 октября 1993 года, накануне Дня Всех Святых, когда мертвые встают из могил, чтобы напомнить: мы были, как вы, вы станете, как мы. Но Киану уже стал. Ему уже было поздно читать Рильке, советовавшего молодым поэтам жить только вопросами. А если ответ получен?
В «Дракуле» он борется с адом, не исключено, что в своей голове, а не в средневековой Трансильвании; у Бертолуччи воспитывает Будду, в «Джонни Мнемонике» слишком много помнит. И везде его лицо носит печать траура — по мечтам, которые никуда не приводят. Он все больше становится похож на истукана с острова Пасхи или на злого божка из индейского пантеона. В эти годы ему в самый раз было бы сыграть трансгрессию Энакина Скайуокера. По ту сторону допустимого, ведь смерть недопустима вообще.
Апофеозом этой трансформации, конечно, становится «Адвокат дьявола», пародия на гимн Америке, еще не нуждавшейся в 1997 году ни в оправдании, ни в покаянии. Это Америка нашего детства, с ней попрощались мы навек. Она топорщится небоскребами, будто кичится здоровой, железобетонной эрекцией. В этой Америке беатификацию заслужил только доллар. Еще, может быть, секс, потому что он тоже конвертируется.
Кевин Ломакс
Кевин Ломакс — амбициозный адвокат, персонаж Киану Ривза из фильма «Адвокат дьявола». носит сапоги из крокодиловой кожи — привет Флориде, в которую ему не хочется возвращаться. А также аррогантность, апломб, афронт, его алфавит состоит только из одной буквы — «я». Он не заметил, что она последняя, да и потом последние должны стать первыми, не этому ли учила его мама в детстве? Не это ли обещает ему персонаж Аль Пачино, взамен требуя всего лишь душу? Кто‑нибудь верует в Америке в нее вообще?
«Адвокат дьявола» сегодня выглядит крайне натуралистичной карикатурой, отталкивающее, воистину страшное зрелище. Об искушениях мира сего, об отношениях с совестью, о безумии капитализма, что развел этику с эстетикой по противоположным углам боксерского ринга, лучше сказано в первоисточниках, на которые фильм Хэкфорда неустанно оглядывается: «Фирме», «Ребенке Розмари», «Сердце ангела». Но Киану, прислуживая Вельзевулу, неотразим, — в нем Мопассан встречается с Бретом Истоном Эллисом. Так прощаются с невинностью, так провожают юность, так утрачивают иллюзии. Траур окончен, пришло время борьбы. Со всем вообще.
1999-й, по меткому замечанию Брайана Рафтери, был лучшим годом в истории кино. ХХ век на прощание одарил человечество россыпью шедевров. И «Матрица» среди них. Все это кино, весь этот джаз, что мы смотрели и слушали почти сто лет, было не тем, что кажется. И Киану снова догадался об этом первым. Как бы ни были наивны все эти метафоры кризиса веры из 2021 года, «Матрица», конечно, помогла зрителям, трепетавшим в преддверии миллениума в печальное и темное будущее совершить прыжок. Это был гезамткунстверк, это было новое слово. Другое дело, что «Матрица» не нуждалась ни в перезагрузке, ни в революции, ни тем более в воскрешении.
Из России она смотрелась с особенной любовью — мы как никто на свете нуждались в билете на пароход современности. Оказалось, что он философский, что он едет обратно, что 1999 год для нас закончится другой мантрой — «я устал» и будущему пора уходить. Насовсем вообще.
Но Киану, наш Киану, в нулевые тоже, как ни странно, чувствовал себя уставшим. В эту декаду в его фильмографии глазу не за что зацепиться. Разве что «Частная жизнь Пиппы Ли» стала приятным сюрпризом, Киану там уже нынешний, уже потерянный. Его года — его банкротство. Он не невротик, кушетка терапевта, скорее всего, для Киану — прокрустово ложе. Но он несчастен. Так сильно, как может быть несчастен любой человек на земле.
«Джон Уик» будет его перезагрузкой — и порохом, и бесом, и пером, что он засунет зрителю под ребро. В «Джоне Уике» он уже даже не наш, а свой. Практически Данила Багров, доживший до предпенсионного возраста. Личные драмы он сублимирует в травмы, получив которые соперники вываливаются из франшизы один за другим. А Киану is still standing.
В новой «Матрице» сценаристы все же уговорили его прилечь на кушетку — ну а что, Фрейд и Маркс по-прежнему живее всех живых. Но жив ли Киану? Точно ли оно ему надо? Не проекция ли это вместо человека из плоти и крови? Не проглотил ли он по ошибке синюю таблетку?
Какая разница, ведь не нам его судить, как не надо судить никого вообще. Ведь тридцать лет назад он уже сделал все правильно, променяв клюшку на хлопушку. Он — родной человек. Всем нам вообще.
