Семья 12-летней гимнастки Тиньи живет в вопиюще выбеленной солнцем скандинавской субурбии: идеально ровный газон, карамельный дом будто из каталога IKEA, внутри преобладает чрезмерный пастельный тон и очень, очень много стекла и цветов. Дополнительной искусственности происходящему добавляет проживающая тут чета из четырех человек: сын, внешне почти неотличимый от отца, дочь, являющаяся копией своей матери. Бесконечные улыбки, совместные завтраки, взаимопомощь, сплошная любовь — в общем, абсолютный образец для подражания. Все ходят в белых хлопковых сорочках и розовых рубашках, кремовых атласных пижамах и нюдовых саржевых кашемирах. Как выяснится позже, мать семейства, властная и уверенная в себе женщина, практикующая гиперопеку, ведет приторный блог о буднях блаженной финской семьи под лозунгом «Смогли мы, сможете и вы».
К счастью, в пространство, наполненное напускным благополучием, врывается черный-пречерный ворон и разносит вдребезги большую часть домашнего хрусталя. Озорство птицы продолжится до тех пор, пока мать не свернет пернатому шею. Труп, отправленный на компост, впоследствии будет найден Тиньей в лесу, там же она отыщет странное яйцо. Его юная гимнастка принесет в спальню, накроет одеялом, спрячет под подушку и станет ему напевать колыбельную. Таким образом подросток в прямом смысле высидит волоокое нечто по имени Алли: оно окажется и ее другом, и ее проклятием одновременно.
«Скрежет» дебютантки Ханны Бергхольм — кино пусть и скромное, но среди конкурентов его выделяет аниматронное существо, изготовленное большими профессионалами индустрии. Команда дизайнера Густава Хегена, известная по работе над «Автостопом по Галактике», «Чарли и шоколадной фабрикой», «Прометеем», «Миром Юрского периода» и почти всеми последними «Звездными войнами», сработала на ура и здесь. В связке с инженерами работал Конор О’Салливан — известный гример, занимавшийся протезированием для «Игры престолов», состоявший в команде художников «Темного рыцаря», которая отвечала в том числе за макияж Джокера Хита Леджера.
Несмотря на все телесные трансформации, «Скрежет», конечно, никакой не боди-хоррор, как спешат заявить рекламные материалы. Дебют Ханны Бергхольм — скорее, роман взросления в тонах мрачной сказки. Да и самой постановщице нравится говорить, что ее фильм создавался с учетом тех, кто в самом деле боится хорроров, но любит проработанные истории, не обделенные женской эмпатией.
И это чистая правда: в «Скрежете» довольно много неочевидной режиссерской оптики. Во-первых, здесь есть явный акцент на копинг-стратегиях, то есть способах борьбы со стрессом, формирующихся у детей в возрасте Тиньи. Для поддержания Алли девочка вынуждена отрыгивать пищу — то есть налицо явные признаки булимии. «Где же ты потеряла свои щечки?» — единственный комментарий матери по поводу метаморфоз дочки.
Во-вторых, Бергхольм буквально кричит о дисфункциональности современной семьи среднего класса, возводя в гротеск всю показушность поддержания статуса образцовой ячейки общества. Олицетворяет кризис именно Тинья, забитая диктатурой матери и пораженная мягкостью отца. Девочка едва способна на диалог с соседской ровесницей, не ладит она и со слегка избалованным младшим братом. Вся ее представленная жизнь — тренировки в секции спортивной гимнастики: именно так возмещает на дочери свои нереализованные амбиции довлеющая мать, бывшая фигуристка, вероятно, закончившая карьеру из‑за травмы.
Пока та увлечена стремительно развивающимся романом на стороне, а невозмутимый отец вполне принимает такое положение дел, в свою очередь проводя время с новой гитарой, Тинья находит понимание в обществе пернатого монстра из яйца. Выходит, что за идиллией прячется банальная неспособность организовать разговор. В этом плане характерна сцена с кровью на постельном белье девочки: заметивший следы предположительно первой менструации отец с понимающим видом просто уходит. Подчеркивает чувство полнейшей фейковости и отсутствие имен у родителей: они максимально обезличены, они функции — плоские симулякры.
Подделкой выглядит даже блогерство матери: та вечно говорит о каких‑то подписчиках, но мы не видим никакого фидбэка с той стороны экрана. Наверное, идея заключалась в том, чтобы показать, как посредством фолловеров (через ту же мать) происходит выстраивание жизни и Тиньи, но почему‑то больше верится в сценарий «Клыка» Йоргоса Лантимоса, где тоже разворачивался нездоровый родительский произвол.
А там, где нет жизни, часто не получается и историй. При всех плюсах работы Бергхольм ее лента так и остается любопытным концептом. Формируя зрительские эмоции напрямую через заурядный символизм, режиссерке не удается настолько усилить компоненты сюжета, чтобы он окончательно превратился в притчу. Нет переживания трансцендентного опыта, катастрофически не хватает дополнительного гипертекста, который дал бы ощущение выхода за предел, какое остается от лучших представителей жанра.
«Скрежет» — один из тех фильмов, трепетно держащихся за жанровые клише, при этом совершенно забывающих, что они нужны для того, чтобы их нарушали. Любой мало-мальски насмотренный зритель способен покадрово воспроизвести дальнейшие злоключения Тиньи, переждав первые минут двадцать.
Наверняка это была невероятно сложная картина на этапе превизаПредварительная визуализация — это визуализация сложных сцен в фильме перед съемкой.: чего только стоит выдающийся рукотворный аниматроник, чей осязаемый эффект приумножается нарочитой угловатостью. Наблюдение за причудливыми движениями марионетки наводит на очевидную мысль о том, как в сегодняшнем кинобизнесе, доверху заполненном компьютерной анимацией, фатально недостает классных практических эффектов.
И все же «Скрежет» — довольно типологический жутик нового времени. Сейчас уже никого не удивишь фактом того, что некогда постыдный жанр только помогает подчеркивать авторский нарратив. Кино вроде «Скрежета» — в какой‑то мере барометр состояния жанровой культуры, в которой социальные хорроры условного Джордана Пила (или, допустим, фильм «Преместь») — значимые величины. Но за красивыми смысловыми формулировками этих лент спрятано то, что лучше всего показано в отношениях той же Тиньи и Алли: последняя становится всего лишь олицетворением худших, самых уродливых черт самой Тиньи, от которых ее так тщательно оберегала собственная мать.
